Лекарь Империи 9

— Возвращайся в штаб, Семен. И привези тубус с пергаментом. Нужно проверить на скрытые надписи.

— Уже еду! И Илья… я тут подумал. А что если это не метафора, а прямое указание? Типа, нужен именно гепарин для антидота?

Умный парень. Пришел к той же мысли, что и я. Растет на глазах.

— Возможно. Увидим, когда соберем все части головоломки.

Не успел я положить рацию, как на столе зазвонил мой мобильный. На экране — «Кобрук А. В.». Железная леди.

— Разумовский, — ее голос был сухим как пустыня Сахара и деловым как квартальный отчет. — Нашла. Не без приключений, но нашла.

— Рассказывайте.

— Театр оказался лабиринтом. Блуждала по подвалам с директором — мой однокурсник, между прочим, совсем облысел и разжирел до безобразия. Наконец добрались до старого реквизитного хранилища.

— И?

— В общем, мы нашли латунный тубус. Внутри пергамент с одним словом: «ДЕКСАМЕТАЗОН».

Я записал второе слово, чувствуя, как пазл усложняется. И одновременно становится проще.

Дексаметазон. Синтетический глюкокортикостероид. Мощнейшее противовоспалительное средство. «Дыхание музы»?

Стероиды действительно дают «второе дыхание» при критических состояниях, снимают отек легких, восстанавливают дыхание.

Муза — вдохновение — латинское «вдыхать». Логическая цепочка есть.

Снегирев оставил нам не квест по поиску редких, мифических реагентов. Он оставил нам рецепт.

Список обычных, доступных лекарств, которые, будучи смешанными в правильной пропорции и активированные магией, должны сотворить чудо. Но почему? Почему он так это зашифровал?

— Анна Витальевна, это начинает выглядеть как список покупок из аптеки.

— Именно это я и подумала, — ее голос в трубке был усталым, но с нотками едкой иронии. — Либо Снегирев сошел с ума, либо мы чего-то не понимаем. Обычные препараты, которые можно купить в любой аптеке. Зачем их прятать как сокровища Али-Бабы?

Она права. Это абсурд.

Прятать названия стандартных лекарств с такой помпой… Это как зашифровать рецепт борща и спрятать его в семи сейфах по всему миру.

Но все-таки Снегирев не был сумасшедшим. Он был гением. А гении не делают бессмысленных вещей. Значит, смысл есть. Мы просто его не видим.

— Возможно, дело не в самих препаратах, а в их комбинации. Или в дозировках, которые он не указал. Или в способе применения, который скрыт в магической части формулы.

— Надеюсь, вы правы. Иначе мы гоняемся за призраками. Возвращаюсь в штаб.

Сразу после того, как Кобрук отключилась, зазвонил другой телефон. На этот раз — Артем.

— Илья, — его голос звучал победно, как у альпиниста, покорившего Эверест. — Миссия выполнена!

Он воспринимает это как приключение. Может, это и правильно. Слишком серьезное отношение к абсурду сводит с ума.

— Подробности, — потребовал я.

— Музей оказался складом древностей без всякой системы. Горы хлама, покрытые пылью толщиной с палец, — говорил он. — Но я вспомнил — на карте метка стоит в восточном крыле, где раньше была аптека!

Аптека. Еще одна связь с медициной. Снегирев выбирал места не случайно. Котельная — огонь, энергия. Театр — дыхание. Аптека — лекарства. Он мыслил символами.

— Я нашел старый аптекарский шкаф, — его голос стал спокойнее и методичнее. — Красавец! Орех, резьба, латунные ручки. Восемнадцатый век, не меньше. Я заметил, что одна из ручек слишком новая — латунь другого оттенка. Потянул — и выдвинулся потайной ящик!

— Тубус?

— Да! — сказал он. — И пергамент с надписью: «ИНТЕРФЕРОН АЛЬФА-2B».

Я откинулся на спинку тяжелого кресла, глядя на растущий список в блокноте:

Гепарин (антикоагулянт)

Дексаметазон (глюкокортикостероид)

Интерферон альфа-2b (противовирусный белок)

Три из трех — это стандартный протокол лечения тяжелой вирусной пневмонии с цитокиновым штормом. Любой реаниматолог назначил бы их при тяжелом гриппе в моем старом мире.

Но это же банально! Слишком просто! Это все равно что искать философский камень, а найти аспирин. Снегирев не мог… Стоп.

А если в этом мире история медицины шла иначе?

Если магия позволила открыть некоторые вещи гораздо раньше? Он не мог сто лет назад знать про интерферон — его открыли только в 1957 году в моем мире.

Здесь же, с их алхимией и биомагией, они могли синтезировать его гораздо раньше. И тогда… тогда это не банальность. Это гениальное пророчество. Он не просто создал антидот — он предсказал, как будут лечить подобные болезни через сто лет!

— Что скажете, магистр? — обратился я к Серебряному.

Он пожал плечами, не отрываясь от созерцания вида за окном. Его отражение в стекле казалось призрачным, полупрозрачным.

— Похоже на стандартный больничный протокол. Скучно. Банально. Совершенно не в стиле Снегирева, насколько я понимаю его психологический профиль.

Он не видит. Он мыслит как маг, как интриган. А нужно мыслить как лекарь и историк науки одновременно.

— Может, в этом и смысл? Спрятать очевидное под видом загадочного?

— Возможно. Или мы упускаем что-то важное. Какую-то деталь, которая превращает обычные лекарства в нечто большее.

Фырк спрыгнул со стола, прошелся по кабинету, принюхиваясь к старым коврам.

— А я вот что думаю, двуногий, — прозвучал его голос у меня в голове. — Снегирев же был не только лекарем, но и алхимиком. Что если эти названия — не буквальные указания, а алхимические шифры?

Бред. Но креативный бред. Хотя… алхимики действительно любили акронимы.

Но это слишком притянуто за уши даже для параноидального гения. И все же… что-то во всем этом не так. Я чувствую это. Как опытный хирург чувствует, что во время операции что-то идет не по плану, даже если все показатели на мониторах в норме.

Вскоре отзвонилась Кристина. Она тоже нашла тубус. Надпись была до банальности проста — Янтарная кислота.

Она дает клеткам энергию. Перезапускает метахондрии.

Четыре зеленые галочки на карте смотрелись как островки безопасности в море неопределенности. Но три красных креста горели, словно незаживающие раны.

Четверо уже отчитались и возвращались. Но трое все еще на заданиях. И именно от них я ждал проблем. Самые сложные и опасные локации.

Кладбище для впечатлительного, ранимого Фролова — это как отправить арахнофоба в террариум с тарантулами.