Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

С „октябрьских" времен Политбюро часто называлось неофициально .ленинским". Особенно любили вожди так именовать ареопаг с триддатых годов и позже. Давайте по­смотрим, чем занималось Политбюро при Ленине, после его смерти (особенно в сталинский период), в последние десяти­летия, и в частности накануне крушения СССР. Анализ об­суждавшихся вопросов и решений Политбюро дает возмож­ность заглянуть за исторические кулисы былых событий, почувствовать, как ленинские идеи материализовались на практике.

Политбюро заседало с завидной постоянностью, даже когда присутствовало на нем всего три человека. Например, 28 мая 1919 года на заседании были лишь Ленин, Каменев, Крестинский. Тем не менее вопрос о„поголовной мобилиза­ции на Украине", с помощью Пятакова и Бубнова, решили.

Ках отказали и Дзержинскому в освобождении из-под аре­ста левого эсера Штейнберга. Так же быстро приняли по­становления и еще по десятку вопросов. Политбюро рабо­тало как „железная пролетарская" машина, решая судьбы людей, республик, фронтов, писателей, меньшевиков, боль­шевиков… Поражает не столько всеядность органа, а сколь­ко его властная безапелляционность.

Конечно, среди приоритетных тем, рассматриваемых на Политбюро, были вопросы работы ВЧК, красного террора, репрессии против „врагов революции". Можно подумать, что это не постановления политической партии, а пригово­ры „революционного трибунала". Впрочем, это было тогда одно и то же. Политбюро в те годы и было политическим трибуналом.

В протоколах Политбюро фигурирует много подобных решений. Например, 14 мая 1921 года Ленин, Зиновьев, Ста­лин, Каменев, Молотов, Калинин постановили „подготовить законопроект СНК о расширении прав ВЧК в отношении применения высшей меры наказания за хищения с государ­ственных складов и фабрик…". Иногда Политбюро реша­ло этот вопрос „регионально". Так, Каменев, Молотов и Сталин своим решением от 2 февраля 1922 года предостави­ли „Самарской Губчека права вынесения высшей меры без утверждения ВЧК". Конечно, все это „упрощает" дело, и „революционная репрессия" становится непосредственной. Через месяц следует еще постановление Политбюро о „до­пустимости внесудебных приговоров ГПУ". Ему предостав­ляется право „изоляции иностранцев в лагеря". Одновремен­но ГПУ получает официальное благословение Политбюро на непосредственные „расправы" с лицами, задержанными с оружием.

О, сколько таких решений! Ленинская воля непреклон­на. Выступая с докладом на XI съезде РКП(б) 27 марта 1922 года, Ленин говорил о плановом, временном отступле­нии партии в условиях нэпа. Но тут страшна, говорил док­ладчик, паника. „Когда происходит такое отступление с на­стоящей армией, ставят пулеметы, и тогда, когда правиль­ное отступление переходит в беспорядочное, командуют: „Стреляй!" И правильно". Троцкий с одобрения Ленина широко практиковал заградительные отряды на фронтах гражданской войны. Председатель Совнаркома полагал, что Политбюро должно задавать тон в жестоком подавлении всех, кто „не согласен" с революцией.

Политбюро заседает, имея в повестке дня нередко по двадцать—тридцать вопросов. Классовое единообразное, од­номерное мышление редко вызывает споры и разногласия. Чаще всего все „за", „поддержать", „принять", „согласиться". Нередко заседания походят на некую кадровую коллегию, где назначают высших чиновников. Впоследствии так и бу­дет: назначение вплоть до инструктора обкома, заместителя министра, командующего округом, директора крупного за­вода решает только Политбюро. Большевики быстро поня­ли, что кадровое чистилище, сито ЦК — дело самой перво­степенной важности.

Вот, например, какие кадровые вопросы решало Полит­бюро 19 апреля 1921 года. Присутствовали Ленин, Сталин, Каменев, Молотов,Калинин, Томский…

— О составе правления Московского высшего техниче­ского училища;

— О составе Совета по общим финансовым вопросам;

— О введении О.Ю.Шмидта в коллегию Наркомфина;

— О включении в коллегию Наркомюста т. Смирнова;

— О введении в коллегию Наркоминдела т. Лутовинова;

— О введении в Наркомсобес Крючкова, Скворцова, Фреймана;

— О введении в коллегию Наркомтруда Завадовского, Догадова, Соловьева;

— О введении в коллегию Наркомпроса Михова и Тито­ва…

Я утомил читателя перечислением кадровых вопросов, рассмотренных только на одном заседании Политбюро. Но я перечислил далеко не все…

Постепенно профессионалы, специалисты, чиновники в стране поймут, что политический, партийный, идеологиче­ский принцип подбора руководящих кадров является реша­ющим. Неважно, что порой человек плохо знал дело, важ­нее было, что он предан „делу партии". Своей деятельностью Политбюро постепенно (с помощью низо­вых комитетов партии) делало это советской нормой жизни.

Уже после смерти Ленина было принято специальное постановление Политбюро (в 1925 году), которое вводило „Номенклатуру № 1" и „Номенклатуру № 2". Должности, включенные в первую номенклатуру, утверждались, были прерогативой ЦК, и назначения проходили преимуществен­но через Политбюро. Первые секретари ЦК республик, об­комов, крайкомов, наркомы, командующие округами войск, послы в крупнейшие страны проходили чистилище Цен­трального Комитета. Этих лиц принимали первые лица государства и партии. В частности, Сталин считал важным лично посмотреть в глаза будущему секретарю крайкома — полновластному хозяину региона, командарму, наркому, за­давая один-два вопроса. Как я установил по документам, нередко они были такого свойства:

— Как вы лично боретесь с троцкизмом?

— Есть возможность в вашем наркомате пятилетку вы­полнить в четыре года?

— Как ведут себя в вашей армии командиры — бывшие военспецы?

„Номенклатура № 2" отдавалась на откуп отделам ЦК (они решали вопросы с.кадрами меньшего ранга).

Номенклатурная табель должностей не допускала (за редчайшим исключением) назначения на руководящие по­сты выходцев из других партий.

Политбюро, укрепляя диктатуру партии, с особой не­примиримостью относилось к своим бывшим единоверцам– меньшевикам. Вернусь к вышецитированной речи на XI съезде партии. Ленин, до того спокойно говоривший об ус­пехах и просчетах новой экономической политики, „смыч­ке" с крестьянством, соревновании способов производства, как только упомянул меньшевиков, сразу перешел на иной тон.

„Когда меньшевик говорит:

— Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление, я с вами согласен, я ваш человек, давайте отступать вме­сте, — то мы ему на это говорим:

— За публичное доказательство меньшевизма наши рево­люционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды, а бог знает что такое".

Ленин любил расстреливать своих политических про­тивников.

Поразительна неприязнь Ленина к меньшевикам. Во многих решениях, даже не имеющих к ним отношения, он обязательно старался уничижительно упомянуть о них. Так, в ноябре 1921 года ЧК получила информацию о готовящих­ся мятежах. Политбюро тут же отреагировало специальным постановлением, где Ленин предложил дополнить его тези­сом: „Меньшевиков не освобождать; поручить ЧК усилить аресты среди меньшевиков…" Позже эти меры по отноше­нию к меньшевикам были еще более ужесточены. Уже когда Ленин вновь тяжело заболел, в марте 1923 года его соратни­ки и ученики на Политбюро разработали целую „програм­му" борьбы с меньшевизмом в СССР. Российская социал– демократия планомерно уничтожалась. В специальном про­токоле о мерах борьбы с меньшевиками, одобренном вы­сшей партийной коллегией, предусматривалось: осуще­ствить операцию против меньшевиков в масштабе государ­ства; определить основные места ссылки для меньшевиков: для взрослых — Нарымский край, для молодежи — Печерский край. Изгнать всех меньшевиков из государственных учреждений и предприятий. Не принимать в расчет выход меньшевиков из партии, если он осуществлен не до октября 1917 года. „Изъять" из высших учебных заведений студен­тов-меньшевиков и т.д.

Можно было подумать, что борьба идет с террориста­ми-заговорщиками или государственными преступниками, а не бывшими сопартийцами… Если бы Ленину сказали еще несколько лет назад, когда он сочинял за рубежом програм­мы социал-демократического переустройства России, что именно он будет сажать в тюрьмы, ссылать в ссылку, отда­вать во власть „непосредственной расправы" ЧК этих интел­лигентных людей, с многими из которых вождь был знаком лично, он бы, безусловно, назвал все это „бреднями", „фан­тазией", „злонамеренной клеветой". Но так было.