Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Решением Политбюро от 3 декабря 1934 года было при­нято постановление:

„Утвердить следующий проект постановления Президи­ума ЦИК СССР:

1. Предложить следственным властям вести дела обви­няемых в подготовке или совершении террористических ак­тов ускоренным порядком.

2. Предложить судебным органам не задерживать ис­полнения приговоров о высшей мере наказания из-за хода­тайств преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК Союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению…"

Политбюро пишет, готовит и принимает решение, кото­рое лишь проштампует Президиум Центрального Исполни­тельного Комитета страны… Это уже стало правилом. По­литбюро указывает, кому какое решение принимать.

В этом постановлении Политбюро виден ленинский по­черк, помните — „расстрелять заговорщиков и колеблющих­ся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волоки­ты…". Только Ленин решался на такие скорые меры, без „идиотской волокиты" в военное время, а Сталин распро­странил этот совет и на мирное время.

Политбюро шло дальше. На своем заседании 5 июля 1937 года .ленинцы" решили: „Установить впредь порядок, по которому все жены изобличенных изменников родины — правотроцкистских шпионов подлежат заключению в лаге­ря не менее как на 5—8 лет…"

Жестоко бесподобно. Но Сталин просто пошел дальше в опыте, полученном большевиками в гражданской войне. Ведь Троцкий требовал ставить „на командные должности только тех бывших офицеров, семьи которых находятся в пределах Советской России, и объявляя им под личную рас­писку, что они сами несут ответственность за судьбу своей семьи…". Ленин знал об этих приказах Троцкого и никог­да не возражал, ведь именно он предложил ввести институт заложничества. Помните указание Цюрупе: „Я предлагаю „заложников" не взять, а назначить поименно по воло­стям". Да, эта чудовищная мера применялась в военное время, а Сталин прибег к более страшному в мирное время. „Ученик" пошел дальше учителя. Сталин был действительно не вчерашним Лениным, а сегодняшним: „Сталин — это Ле­нин сегодня".

О том, что сталинское Политбюро достойно прюдолжало традиции ленинского, можно говорить до бесконечности.

В книге „Сталин" я упоминал, что в начале Великой Отечественной войны "ленинское Политбюро" было готово заключить с Германией „второй Брестский мир". Люди Рос­сии еще и сегодня не все знают, что во время Брестского мира 1918 года была уступлена не только половина евро­пейской России, но и передано Берлину 93,5 тонны российского золота. Большевики все это скрыли от народа.

Готовя книгу „Ленин",я документально установил, что пример лидера большевиков для Сталина оказался зарази­тельным и с началом катастрофических неудач на фронте (по его вине) он поручил Берии связаться с агентом НКВД болгарским послом Стаменовым. Было решено установить контакт с Берлином и предложить „уступить гитлеровской Германии Украину, Белоруссию, Прибалтику, Карельский перешеек, Бессарабию, Буковину за прекращение военных действий". Ценой этих уступок и порабощения десятков миллионов людей Сталин хотел выпросить у Гитлера мир. Переговоры с болгарским послом Берия поручил вести раз­ведчику П.А.Судоплатову".

Как Брестский мир 1918 года был преступлением боль­шевиков, так и потенциальная возможность еще одного такого „соглашения" лежит на совести „ленинского По­литбюро".

Сотни тысяч, миллионы архивных дел ЦК КПСС, КГБ свидетельствуют: "ленинское Политбюро" и после смерти его основателя во имя достижения цели не гнушалось никакими, даже самыми грязными, средствами. Достаточно вспомнить, что партийная верхушка, поставленная в кри­тическое положение фашизмом, обратилась за содействи­ем к церкви (которую буквально до этого уничтожила), к ученым, конструкторам (которые были в числе мно­гомиллионного „населения" ГУЛАГа), к еврейской обще­ственности (которая испытала весь ужас советского анти­семитизма). Когда нацистский враг был повержен, верный ленинец счел, что еврейской общине было сделано слиш­ком много уступок. На своем заседании 8 февраля 1949 года Политбюро решило:

„…принять предложение правления Союза советских писателей (т. Фадеева):

а) о роспуске объединений еврейских писателей в Москве, Киеве и Минске;

б) о закрытии альманахов на еврейском языке „Геймланд" и „Дер Штерн" (Киев)". А дальше террористиче­ская машина уже пошла по накатанной колее.

Правда, сила Сталина была уже столь беспредельна, что часто он даже не прибегал к камуфляжу решения Политбюрю. Оно всегда было „за", если вождь хотел чего–либо. Сталин счел нужным, чтобы Молотов вместе с Риббентропом 23 и 28 августа, 28 сентября 1939 года, 10 января 1941 года подписали целый пакет „секретных дополнительных", „доверительных" „разъяснений к секрет­ному дополнительному протоколу", по которому произо­шел циничный преступный дележ целой группы стран. Из всего Политбюро кроме Сталина лишь Молотов был посвящен во все эти тайны. В данном случае персона вождя выступала олицетворением того же „ленинского Политбюро"… Нередко во время многочасового ночного хмельного застолья у Сталина рождались мысли, идеи, планы, которые он высказывал своим сановным собутыль­никам. Те дружно соглашались, поддакивали. Маленкову лишь оставалось назавтра „мудрое решение" оформить как „постановление Политбюро".

На счету „ленинского Политбюро" под руководством Сталина множество преступлений. Но есть одно, которое особо выделяется своим изуверством, цинизмом и жесто­костью. Речь идет о решении Политбюро от 5 марта 1940 года. Приведу в сокращении этот документ. У меня с ним связаны особые воспоминания, ибо именно мне и еще трем членам президентской комиссии удалось оты­скать в залежах цековских сверхсекретных архивов этот потрясающий до ужаса документ. Приведу лишь часть его.

„1. Предложить НКВД СССР

1) дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 человек — бывших польских офицеров, чиновни­ков, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, охранников и тюремщиков;

2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек — членов различных контрре­волюционных шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, чиновников и перебеж­чиков — рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела.

II. Рассмотрение дел провести без вызова арестован­ных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения…"

Прочитав десятки страниц этого дела, хранившегося в „Особой папке"* архива Политбюро, я действительно испытал потрясение. Это были даже не „военнопленные". Ведь Польша не вела с нами войну в 1939 году… Мысль спотыкалась на словах: к „высшей мере наказания"… На­казание — за что? „Ответы" Политбюро чудовищны по своей бессмыслице и жестокости.

Я не мистик, но почему-то бросились в глаза детали: протокол № 13 от 5 марта 1940 года. Ровно через 13 лет, именно 5 марта, не станет самого кровавого ленинца.

Стенограммы обсуждения вопроса о расстреле поля­ков не существует. Вопрос решался устно, вербально. Но выдержку из постановления Политбюро я в книге привел.

Стоит добавить, что, хотя советская сторона до конца пыталась скрыть злодеяния Сталина, Берия и других боль­шевистских руководителей, с документами о расстреле поляков были знакомы все основные лидеры СССР. На­пример, Хрущев ознакомился с делом в марте 1959 года, Андропов — в апреле 1981 года. Были эти документы и у помощников Горбачева (в частности, у В.И.Болдина) в апреле 1989 года, видимо, для ознакомления генсека. И тем не менее все утверждали, что документов этих не существует.

Имеется около десятка различных постановлений По­литбюро, начиная с 1971 года, направленных на то, как скрыть, закамуфлировать дикое преступление. К этому сокрытию причастны Брежнев, Андропов, Черненко, Гро­мыко и другие партийные бонзы, в том числе и некоторые здравствующие поныне.

Добавлю, что личным решением Сталина осуществле­ние чудовищной „миссии" по реализации решения Полит­бюро было возложено на Меркулова, Кобулова, Баштакова (начальника 1-го спецотдела НКВД СССР). Возможно, это одно из самых страшных решений высшей партийной коллегии.