Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Над государством протянул щупальца гигантский пар­тийный спрут, который всем командовал, распоряжался, назначал, снимал, преобразовывал, наказывал, планировал, контролировал, анализировал, прогнозировал… Ленинское изобретение однопартийной системы фактически вело к ликвидации партии в обычном понимании этого слова. Это некий номенклатурный орден, где иерархия соблю­далась строже, чем в армии. На вершине этой бюрокра­тической пирамиды восседало Политбюро — клан непри­касаемых и неподвластных законам людей. Только первое лицо могло спустить члена Политбюро (все в ареопаге дружно поддерживали) вниз по ступенькам лестницы на самое дно… Иногда — с грохотом…

Вот характерная деталь. На заседании Политбюро 17 июня 1971 года один из его членов, Воронов, предло­жил:

— Мне кажется, что надо бы секретарей обкомов и председателей исполкомов утверждать также Советом Ми­нистров РСФСР, хотя бы с ними согласовывать…

Ему тут же ответил другой член Политбюро, Кири­ленко:

— Я хочу помочь Воронову и сообщить, что в России есть ЦК КПСС и эти все вопросы, в том числе кадровые, он решает. Никогда не было иначе, и почему надо устра­ивать, чтобы этот вопрос проходил через Совет Мини­стров?

Добавил еще один член Политбюро, Подгорный: — Зачем еще надо пропускать через какие-то допол­нительные органы?

Как было заведено с ленинских времен, так все и осталось: на все основные должности в государстве на­значает людей партия.

Политбюро осталось так же нетерпимым к инакомыс­лию, как это было при Ленине и Сталине. На заседании Политбюро 7 января 1974 года, обсуждавшем более двух часов один вопрос „О Солженицыне", Брежнев заявил: "Bo Франции и США, по сообщению наших представи­тельств за рубежом и иностранной печати, выходит новое сочинение Солженицына — „Архипелаг ГУЛАГ"… Пока что этой книги еще никто не читал, но содержание ее уже известно. Это грубый антисоветский пасквиль. Нам нужно в связи с этим сегодня посоветоваться, как нам поступить дальше. По нашим законам мы имеем все ос­нования посадить Солженицына в тюрьму, ибо он посяг­нул на самое святое — на Ленина, на наш советский строй, на Советскую власть…" Выступившие Косыгин, Анд­ропов, Кириленко, Суслов рассматривали „дилемму": осу­дить его или выдворить из страны?

Политбюро, похоже, духовную опасность считало не менее грозной, чем ядерную. Колоссальные средства от­пускались на то, чтобы продолжать держать общественное сознание огромного общества в обруче большевистского догматизма и единомыслия.

Политбюро почти не менялось. Менялась жизнь, люди, обстоятельства, менялся весь мир, но Политбюрю как бы законсервировалось в марксистской ортодоксии и классо­вой зашоренности. Даже в вопросах общечеловеческих, гуманистических оно не могло подняться выше больше­вистских предубеждений. Вот пример. 31 августа 1983 года советские средства ПВО сбили южнокорейский пасса­жирский самолет, нарушивший государственную границу. 2 сентября Политбюро долго заседает. Говорят обо всем: „это грубая антисоветская провокация", „наши летчики действовали в строгом соответствии с велением воинского долга", „надо проявить твердость и хладнокровие", „надо придерживаться версии, объявленной в печати" и т.д. Все помыслы направлены лишь на то, чтобы скрыть истинные обстоятельства дела. Лишь Соломенцев и Громыко между прочим сказали, что, „возможно, мы могли бы сказать о том, что сочувствуем семьям погибших". Горбачев исходил из того, что „отмалчиваться сейчас нельзя, надо занимать наступательную позицию…".

Поражает одно: весь мир потрясен гибелью 269 пас­сажиров самолета, бессмысленностью и жестокостью ак­ции, какими бы мотивами ни руководствовался экипаж лайнера. А жрецы высшего партийного органа озабочены не судьбой людей, а тем, как вывернуться из щекотливой ситуации, как оправдаться, каким образом занять неуяз­вимую „наступательную позицию"… Никогда этот ареопаг не волновали общечеловеческие ценности, высокие гуман­ные соображения. Случай с корейским КАЛ-007 тому яркий пример.

Даже в годы перестройки Политбюро было озабочено главным: как косметически обновить Систему, изменить фасад, но сохранить ее сущность. Никто не задумывался над тем, что тоталитарная система, созданная Лени­ным, не поддается реформированию. В этом свете совсем по-иному выглядит историческая роль Горбачева — пос­леднего Генерального секретаря ЦК КПСС. Она заклю­чается не в том, что он разрушил тоталитарную систему (это не так), а в том, что он не мешал ее саморазрушению.

На заседании Политбюро 15 октября 1987 года рас­сматривался один вопрос: „О проекте доклада на торже­ственном заседании, посвященном 70-летию Великой Ок­тябрьской социалистической революции". Мы не имеем возможности привести всю эту огромную стенограмму обсуждения. Я приведу лишь фрагменты некоторых вы­ступлений на пленуме.

„Рыжков: Я думаю, в докладе дается правильная от­поведь определенной группе людей, которые пытаются использовать демократию в ущерб нашим партийным, об­щегосударственным интересам.

Горбачев: Нам не нужен какой-то буржуазный плю­рализм. У нас есть социалистический плюрализм, ибо мы учитываем разнообразие интересов людей и различных точек зрения.

Рыжков: Вот так и надо написать в докладе… А то ведь каждое слово потом на вооружение возьмется: ага, плюрализм! — давайте вторую партию, третью партию и т.д.

Лигачев:Я хотел бы еще раз подчеркнуть: очень важно, что именно сейчас дана принципиально правильная марксистско-ленинская оценка идейной борьбе партии с троцкизмом.

Громыко: Совсем не бесспорным является вопрос: а что было бы, если бы не было коллективного, социали­стического сельского хозяйства? Как бы наша страна вы­глядела в годы войны и какой бы она вышла из войны?.. Надо сказать, уже без Ленина на долю партии выпала очень тяжелая задача — обеспечить победу над теми темными силами, которые хотели разрушить партию-

Горбачев: …здесь проявилась гениальность Ленина и то, что все его соратники стоят на порядок ниже его. В этом кругу можно сказать: ведь до приезда Ленина в Петроград — и Сталин, и все те другие, кто был в России, уже подготовились к тому, что как хорошо теперь — будет легальная оппозиция. И они будут в оппозиции. Они уже подготовились быть в легальной оппозиционной партии. Это был взгляд крупных довольно деятелей пар­тии. А Ленин появился и с ходу сказал: „Да здравствует социалистическая революция!"

Шеварднадзе: Одна фраза вызывает у меня сомнение, хотя она в принципе правильная. В докладе говорится: „Курс на ликвидацию кулачества как класса был правиль­ный…" Может быть, не говорить о "ликвидации", а найти какое-то другое слово…

Чебриков: Появилась группа лиц — она не отражает, конечно, настроения народа, — они распространяет ли­стовки о необходимости новой Конституции. Вот одна из листовок. В ней говорится, что наша Конституция не соответствует перестройке, что это Конституция тотали­тарного режима, похожа на армейский устав, а наша страна — не казарма. На шестую статью нападают — о руководящей роли партии".

В этом же духе говорили и остальные члены Полит­бюро. Все это было уже на третьем году перестройки. Большевизм, уравнительный социализм, непримиримость к инакомыслию стали нашей сутью, и мы очень медленно освобождались от этого исторического хлама. Большин­ство членов Политбюро значительно медленнее, чем весь народ.

Ленинская традиция в этих вопросах была, конечно, сохранена. Как сохранена и в заботе о себе, о „партверхушке". Имеется множество совершенно закрытых поста­новлений о все новых и новых льготах, которые члены Политбюро дополнительно вводили для самих себя. Ре­шения эти — „Строго секретно" и „Особая папка". Загля­нем хотя бы в некоторые

„На специальном заседании 28 июля 1966 года решили: „Установить, чтобы члены, кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС и заместители Предсе­дателя Совета Министров СССР начинали работу в 9 ча­сов утра и оканчивали в 17 часов с обязательным соблю­дением перерыва на обед…" Далее предписывалось отды­хать в летнее время полтора месяца и в зимнее — один месяц…

На заседании Политбюро 24 марта 1983 года были предприняты новые послабления в труде членам и канди­датам в члены Политбюро ЦК КПСС старше 65 лет (а тогда в нем были почти все „старше"), начинать работу в 10 часов утра… Не забыли принять и постановление о пенсионном обеспечении: размер пенсии членов Полит­бюро в 1976 году достигал 800 рублей в месяц с сохра­нением дачи (пять человек обслуживающего персонала), автомобилей „Чайка", ,Волга" и т.д. Все это хранилось в „Особой папке", которую можно было вскрывать, как гласит подпись А.И.Лукьянова, только с „разрешения Ге­нерального секретаря ЦК КПСС".