Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

В мае 1918 года Ленин пишет основные положения де­крета о продовольственной диктатуре. Вождь требует, что­бы в декрет вошли идеи о „беспощадной и террористиче­ской борьбе и войне против крестьянской и иной буржуазии, удерживающей у себя излишки хлеба". Председатель Совнаркома настаивает, чтобы „точнее определить, что вла­дельцы хлеба, имеющие излишки хлеба и не вывозящие их на станции и в места сбора и ссыпки, объявляются врагами народа и подвергаются заключению в тюрьме на срок не ниже 10 лет, конфискации всего имущества и изгнанию навсегда из его общины".

Все, что пишет в это время Ленин о крестьянстве, проникнуто откровенным озлоблением, открытой ненавистью к тем, кого он именует кулаками. „Сытая и обеспеченная, ско­пившая в своих кубышках огромные суммы денег, выручен­ных от государства за годы войны, — пишет Ленин в „Де­крете о продовольственной диктатуре", — крестьянская буржуазия остается упорно глухой и безучастной к стонам голодающих рабочих и крестьянской бедноты…" Ленин ка­тегорически требует: „Этому упорству жадных (крестьян­ских хищников) деревенских кулаков и богатеев должен быть положен конец…"

Я не случайно взял ленинское выражение „крестьянские хищники" в название раздела. Оно поразительно точно ха­рактеризует отношение Ленина к самой производительной, трудовой, хозяйственной, работящей части населения села. Казалось бы, сохранив ее, эту зажиточную часть, нужно постараться поддержать бедноту и поднять ее до уровня благополучной деревенской прослойки. Поднять экономиче­ской, финансовой, налоговой,. иной помощью. Зачем равняться на бедность и нищету? А не наоборот? Но тогда сразу рушится ленинская схема о "диктатуре пролетариата" и „классовой борьбе"! Ведь именно об этом говорил Ленин на III Всероссийском съезде Советов: „Представлять себе социализм так, что нам господа социалисты преподнесут его на тарелочке, в готовеньком платьице, нельзя, этого не будет. Ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе как насилием. Насилие, когда оно происхо­дит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров, — да, мы за такое насилие!"

Как явствует из стенограммы, после этих слов Ленина в зале раздался „гром аплодисментов". Именно этот пункт ленинской программы построения социализма в деревне с помощью неограниченного насилия обесценил, разрушил, сделал ее ничтожной и преступной. Именно в борьбе с ку­лачеством Ленин ввел в российский обиход зловещий, исто­рически кровавый термин „враг народа", создал институт массового заложничества, организовал заградительные отря­ды и концлагеря. То было страшное социальное „творче­ство" вождя русской революции, которого Виктор Чернов называл „фактическим Робеспьером". Ленин не скупится на страшные требования — „расстрел на месте", делает законом выдачу в половинном размере стоимости, виданно­го хлеба тому, кто укажет на наличие излишков у своего односельчанина, а попросту донесет на соседа.

К середине 1918 года буржуазия усилиями большевиков была полностью ограблена. Ленинский лозунг „Грабь награ­бленное" реализовали быстро. Грабить — не работать. У большевиков не осталось больше крупного объекта для сво­их экспериментов, кроме крестьянства. Натуральный, а за­тем единовременный чрезвычайный революционный налог всей пролетарской, металлической невыносимой тяжестью ложился на крестьянство, в первую очередь зажиточное. Деревня ответила массовым глухим сопротивлением, проте­стом, затем и многочисленными восстаниями, которые бес­пощадно топились в крови. Набеги продовольственных от­рядов на деревню стали регулярными, что подталкивало к жестокому голоду в 1921—1922 годах. Особенно крупным (а всего их были десятки) восстанием было выступление крестьянства в Тамбовской губернии, начавшееся в августе 1920 года. Москве пришлось приложить огромные усилия, сконцентрировать крупные военные силы, чтобы подавить его. По указаниям Политбюро РКП и самого Ленина была проявлена исключительная жестокость по отношению к восставшим крестьянам.

Интересная деталь: Ленин в своем якобинстве был до­статочно сдержан по отношению к интервентам и даже Колчаку, Деникину, Врангелю. Но, как только дело доходи­ло до крестьян, казачества, он преображался, становился маниакально беспощадным в своей неудержимой жестоко­сти. Вот, например, какой приказ полномочной комиссией ВЦИК № 171 от 11 июня 1921 года был обнародован в те дни с одобрения "ленинского Политбюро". „…Банда Антоно­ва решительными действиями наших войск разбита, рассея­на и вылавливается поодиночке. Дабы окончательно искоре­нить все эсеро-бандитские корни и в дополнение к ранее отданным распоряжениям, полномочная комиссия ВЦИК приказывает:

1. Граждан, отказывающихся называть свое имя, рас­стреливать на месте без суда.

2. Объявлять приговор об изъятии заложников и рас­стреливать таковых, в случае несдачи оружия.

3. В случае нахождения спрятанного оружия, расстрели­вать на месте без суда старшего работника в семье.

4. Семья, в которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество конфискуется, а старший работник в семье расстреливается без суда.

5. Семьи, укрывающие членов семей или имущество бандитов, — старшего работника таких семей расстреливать на месте без суда.

6. В случае бегства семьи бандита, имущество его рас­пределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать.

7. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспо­щадно.

Председатель полномочной комиссии ВЦИК Анто­нов-Овсеенко

Командующий войсками Тухачевский

Председатель губисполкома Лавров

Секретарь Васильев

Приказ прочитать на сельских сходах".

У защитников ленинской политики и ленинизма в це­лом всегда фигурирует один главный аргумент: действия Ленина в годы гражданской войны определялись экстре­мальной обстановкой голода, разрухи, хаоса. Мол вождь большевиков был „вынужден обстоятельствами" принимать жестокие, непопулярные меры. Но как ответить тогда на вопросы:

— приказы, подобные вышеприведенному, разве дикто­вались необходимостью и их можно оправдать?

— разве не Ленин уже в декабре 1917 года призвал к расправе над „богатыми", благословив большевиков на рас­стрелы?

— как могли вести себя „богатые", буржуазия, кулаки, которых Ленин фактически поставил вне закона?

— кто создал обстановку хаоса, беззакония, грабежа в гигантской стране?

— чьими усилиями Россия оказалась побежденной и пала ниц перед почти поверженным противником в лице Германии?

— кто уполномочил Ленина и его соучастников на кро­вавые эксперименты в огромной стране?

Таких вопросов тысячи. Удовлетворительного ответа для защитников Ленина и ленинизма нет.

Беспредельная жестокость по отношению к восставше­му крестьянству считалась у большевиков естественной, нормальной, революционной. Политбюро РКП полностью поощряло этот геноцид собственного народа. Лишь изредка раздавались слабые голоса протеста. Председатель Москов­ского Комитета Красного Креста, что располагался на Куз­нецком мосту, 15, Вера Фигнер в сентябре 1921 года напра­вила письмо в Ревтрибунал Республики, где говорилось: „В местах заключения г.Москвы содержится в настоящее время большое число крестьян Тамбовской губернии, высланных „тройкой" 4-го боевого участка в качестве заложников за родственников до ликвидации антоновских банд.

Taк, в Ново-Песковском лагере содержится 56 человек, в Семеновском — 13, в Кожуховском — 295 чел., в том числе стариков свыше 60 лет — 29 чел., малолетних до 17 лет — чел. и между ними не достигших 10 лет от роду — 47 человек, а пятеро не достигли и одного года. Все эти люди прибыли в Москву в самом плачевном состоя­нии — оборванные, полуголые и голодные настолько, что маленькие дети роются в выгребных ямах, чтобы найти себе какой-нибудь кусочек, который можно было бы съесть…

По изложенным основаниям Политический Красный Крест ходатайствует о смягчении участи вышеозначенных заложников и о возвращении их на Родину в свои дерев­ни…"