Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

В 1933 году Украину, Центрально-Черноземный район, Кубань, Северный Кавказ, Поволжье, Казахстан охватил же­стокий голод. Продолжалось „изъятие" кулаков для заселе­ния Беломоро-Балтийского канала. Тысячи людей броси­лись в города, но на дорогах, вокзалах уже стояли заслоны чекистов. Еще в декабре 1932 года последовало новое решение властей — крестьян лишили паспортов. Они оконча­тельно превратились в советских крепостных.

Крестьяне с детьми ели траву, пытались собирать остав­шиеся после жатвы колоски хлеба на жнивье. Но государ­ство бдительно следило за всем; тут же вышло постановле­ние ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года, известное в народе как „закон о колосках". В постановлении говорилось: „Применять в качестве меры судебной репрессии за хище­ние (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты — расстрел с конфиска­цией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоя­тельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества". За „колоски" обычно не часто давали расстрел, а вот на 10 лет в лагеря угодило несколько тысяч…

Десятки тысяч крестьян пополнили и так разбухшие сталинские лагеря. Голод унес еще 3,5 миллиона человек. То был заключительный аккорд коллективизации. Село за­молчало, притихло.

А что же Сталин, главный организатор реализации ле­нинского „кооперативного плана"? Он остался верен себе. Уже вовсю работала пропагандистская машина, созданная партией. В разгар голода в феврале 1933 года созывается Всесоюзный съезд колхозников-ударников. Привезли пол­торы тысячи проверенных ОГПУ колхозников. На съез­де с речами предстали главные „батраки", уничтожавшие крестьян: В.М.Молотов, А.М.Каганович, М.И.Калинин, К.Е. Ворошилов, а также „красный конник" С.М.Буденный. Но, конечно, главным событием съезда было выступление Ста­лина 19 февраля 1933 года. (В этот день умерло от голода, по среднестатистическим данным, около трех тысяч кресть­ян…) Сказал ли он что-нибудь о голоде? Нет, не сказал. Впрочем, намеком сказал.

Выступающие говорили, заметил Сталин, что „у рабо­чих есть достижения, а у колхозников гораздо меньше до­стижений… А вы знаете, чего стоили эти достижения рабо­чим Ленинграда и Москвы, какие лишения пережили они до того, чтобы добиться, наконец, этих достижений?". Дальше Сталин рассказал, что были времена, когда рабочим выдава­ли „по восьмушке фунта черного хлеба и то наполовину со жмыхами. И это продолжалось не месяц и не полгода, а целых два года…".

Прищуренные желтые глаза вождя обшарили большой зал, затихший, сжавшийся. Сталин дал понять, что лише­ния — дело обычное и даже обязательное, неизбежное. Вон рабочие же терпели…

Голод — эпизод. Главное, что они, ударники-колхозни­ки, должны помнить о своем долге. Об этом генсек сказал предельно ясно: „От вас требуется только одно — трудить­ся честно, делить колхозные доходы по труду, беречь кол­хозное добро, беречь тракторы и машины, установить хо­роший уход за конем, выполнять задания вашего рабоче– крестьянского государства, укреплять колхозы и вышибать вон из колхозов пробравшихся туда кулаков и подкулачни­ков". Сословие рабов XX века и не могло ждать другой установки.

В эти самые февральские дни 1933 года, когда проходил сталинский съезд колхозников-ударников, на той же Украи­не обкомы пытались что-то сделать, чтобы поднять на ноги тысячи опухших от голода людей. Киевский обком КП(б)У, например, постановил: „Всех опухших или находящихся от истощения в лежачем положении, как детей, так и взрос­лых", следует поднять на ноги до 5 марта путем перевода людей в специальные помещения и организации восстанови­тельного питания. Но при этом требовалось „не раэбазаривать колхозные фонды", что будет „караться строжайшим порядком". Обком на основании указаний из Москвы видел причины голода в „злоупотреблениях в колхозах, лодырни­честве, упадке трудовой дисциплины и т.д.".

Это ведь надо было так повести дело, чтобы на благо­датной Украине учинить голод!

Ленин говорил, что „простой рост кооперации для нас тождественен… с ростом социализма". Сталин назвал кол­хозы самой приемлемой формой кооперации. Ведь именно они, колхозы, оказались способными разрушить крестьян­скую общину и превратить жителей села в государственных крепостных. С тех пор на протяжении десятилетий комму­нистическая система с поразительным упорством пыталась добиться, чтобы колхозная барщина стала эквивалентной свободному труду. Сколько состоялось „исторических пле­нумов" ЦК партии, какое количество средств и сельхозтех­ники отправлено в деревню, какие только манипуляции ни проводились с руководителями колхозов, осчастливленных шефством горожан, а результата желанного так и не полу­чилось.

Страна, которая до революции давала более четверти мирового производства зерна, превратилась в стабильного покупателя огромного количества хлеба. Это, по сути, исто­рический приговор большевистскому эксперименту. В годы сталинской диктатуры зерно, конечно, не покупали; для первого .ленинца" гибель от голода миллионов сограждан была не более чем досадным эпизодом в великом походе к .лучезарному будущему". Начиная же с Хрущева, проло­жившего истоки десталинизации, все руководители еже­годно ломали голову: что еще продать, кроме очередных 200—300 тонн золота, чтобы кое-как прокормить страну? Только один раз Брежнев решился запросить справку о за­готовках и расходе зерна (государственных ресурсов) за длительный исторический отрезок времени. Она была пред­ставлена с грифом „особой важности", и ее тут же упрятали в „Особую папку". Всего две страницы нескольких колонок бесстрастных цифр с беспощадной ясностью высветили то, что было огромной партийной тайной: в советские годы почти всегда (за редчайшим исключением) хлеба стране не хватало. Обходились двояко: в сталинские времена голода­ли; позже — непрерывно закупали у капиталистов, кото­рые, вопреки многочисленным пророчествам Ленина, так и не потерпели краха.

…Брежнев долго крутил эти два листка, с натугой вни­кая в смысл простых колонок цифр. Это что же, колхозный строй не может накормить страну? Давно выполнен ленин­ский завет об уничтожении „крестьянских хищников", а хле­ба все не хватает? Выходит, после XX съезда мы все время покупали хлеб у капиталистов? А как же соревнование, це­лина, миллионы орденоносцев? Вон из Киева пришло пред­ложение учредить высшее почетное звание „Герой Комму­нистического Труда" и присвоить его, естественно первому, ему, Леониду Ильичу… Рябит в глазах от цифр. Начиная с 1957 года закупаем, закупаем, закупаем. Сотни, тысячи тонн золота, миллионы тонн нефти, газа, металла — и все это за хлеб?

Обычно Брежнев ставил дежурную резолюцию: „Вкру­говую". Это значит ознакомить всех членов Политбюро. Сейчас он просто, держа плохо слушающимися пальцами дорогую ручку, вывел: "Л.Брежнев. 17.Х.78". Не стоит об­суждать этот вопрос на Политбюро. Просочится за сте­ны Кремля, чего доброго, информация… А значит, и чи­тать больше никому не нужно… Вон на столе у него новая толстая пачка бумаг о награждении победителей социали­стического соревнования в честь 60-летия Великой Октябрь­ской революции… Подпишет эти бумаги, а об остальном не стоит ломать голову…

Трагедия интеллигенции

Ленин был не только демоном разрушения, но и Де­миургом созидания. Пролетарского, марксистского „созида­ния". Он хотел через несколько месяцев „ввести" социализм, через несколько лет „построить" коммунизм. Его предло­жения на этом пути были радикальны и импульсивны. По предложению Ленина 12 апреля 1918 года СНК утвердил декрет, подготовленный А.В.Луначарским, „О снятии памят­ников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработ­ке проектов памятников Российской социалистической ре­волюции". Предполагалось, что уже к 1 мая модели новых памятников вместо старых будут рассмотрены. Но снести с пьедесталов „царей и слуг" оказалось более легким делом, нежели поднять на них новых кумиров.

В России исступленно рушили не только церкви, но и памятники, все то, что напоминало народу о „проклятом прошлом". Чугунные и бронзовые цари, всякие там графы и князья, царские генералы и губернаторы стаскивались с пье­десталов, перевозились в литейные цеха, на свалки, в глухие дворы. Шла конфискация прошлого. Никто еще не знает, что через семь десятилетий почти все повторится.

Ленин требовал, чтобы на месте монументов старого режима поднялись памятники пионерам и творцам новой революционной жизни. В конце июля 1918 года по его пред­ложению на заседании СНК профессор М.Н.Покровский сделал доклад о необходимости установки в столице новых памятников, символизирующих неодолимость революции. В постановлении правительства говорилось о возведении в Москве „50 памятников в области революционной и обще­ственной деятельности, в области философии, литературы и искусства".