Ленинград-34

– Вы не думайте, товарищ Чаганов,- с обидой в голосе грузит мне он, заглядывая в глаза.- никакой я не буржуй. Исполняю то, что приказывают.

'Тут я, пожалуй, промолчу. Так недоверчиво усмехнусь'...

– Не верите?- Показалось, что даже короткие волосы Андрея встали ёжиком.- Недавно, когда товарищ Туполев с Юлией Николаевной приезжал, то Боев их сам лично размещал в Астории в люксе.

'О как... переметнулся, начал сливать компромат на шефа. Не дать, не взять Андрей Курбский'.

– Почему не верю,- хлопаю его по плечу.- но веру-то к делу не подошьёшь. Я слухи не коллекционирую. Если решил вскрывать недостатки в Амторге, то пиши официально. А я найду как и кому передать твой сигнал.

'Только так, не то потянуться 'ходоки''.

Сочи, Хоста, усадьба Зензинова,

25 сентября, 16:00.

Киров.

– А воз и ныне там...- Сталин отрывается от чтения и тяжело поднимается со стула.- давай-ка пройдёмся.

Спускаемся по узкой скрипучей лестнице флигеля во двор бывшего барского дома, приютившегося на склоне поросшей лесом горы и пришедшего в полную негодность в начале 20-х. Его после нашего отъезда начнут разбирать, чтобы начать на этом месте строительство дачи.

'Отличное место! Здесь на высоте нет той влажности как внизу у моря, рядом раскошный фруктовый сад и в двух шагах Мацеста, где Коба принимает целебные ванны и где его лечат грязями'.

– Год назад посылал уже авторам замечания по новому учебнику истории СССР,- продолжает он, увлекая меня за собой по тропинке, вьющейся по склону горы.- как об стенку горох, пишут только о русской истории, без истории народов, которые вошли в состав СССР. Надо поскорее забирать культуру и образование из республик (начиная с 1936 года в их ведении оставят лишь начальное образование), мы же в течении пятнадцати лет, по сути, воспитываем граждан союзных республик, а не Советского Союза, сами взращиваем национализм и сепаратизм. Единый учебник истории СССР нам нужен сейчас как воздух. Только-только с таким трудом удалось добиться обязательного изучения русского языка на местах, так новое препятствие. Похоже на саботаж... и я даже знаю откуда ветер дует- с Волхонки. (Коммунистическая Академия, Москва, Волхонка 14, имела независимую от Академии наук СССР структуру институтов и учреждений. Организована в 1918, ликвидирована в 1936-ом. Первые академики: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие).

– Надо объявлять открытый конкурс...- Замолкаю засмотревшись на открывшийся восхитительный вид на море.

– Пожалуй, ты прав,- Сталин встаёт рядом.- и назначить хорошую награду.

– Я вот о чем подумал,- прерываю затянувшееся молчание.- все не идёт у меня из головы этот Хрущёв в узбекском халате. Вот так за национальными костюмами прячутся такие хрущёвы- мелкобуржуазные элементы, рвущиеся к власти. Сегодня он в узбекской тюбетейке, завтра в украинской вышиванке. Кажется нет у него малограмотного мужичка ничего общего с учёными марксистами-математиками или марксистами-биологами из Комакадемии, ан нет, и тот и те заботятся в первую очередь о своей кормушке и марксизм для них, что-то вроде отмычки для открытия двери продуктового склада.

– Не любишь ты его...- прячет усмешку в усы Сталин.

– Не о нём речь,- машу рукой.- я считаю, что начиная борьбу за новый курс с троцкистами, зиновьевцами и бухаринцами, надо не забывать о хрущёвцах в национальных костюмах. Нужно в новой Конституции утвердить процедуру выхода из Союза, чтобы не было возможности у таких прохвостов решать этот вопрос келейно. Обязательное всеобщее голосование, затруднить и продлить во времени такой выход, включить расчёты по долгам. Подходим к небольшому винограднику кустов на десять: урожай собран, лоза аккуратно подрезана.

– Это ты правильно заметил,- Сталин направляется дальше на полянку, где дозревают дыни и арбузы.- надо включить это обязательно, мало ли что может произойти- впереди война. Но я бы на Конституцию сильно не надеялся, если не будет у народа веры в своё правительство, в его справедливость, честность, то ничего не поможет. А будет такая вера- СССР выстоит в любых испытаниях. Вот возьми наше положение: в Политбюро мы имеем небольшой перевес, в ЦК- в явном меньшинстве, но народ за нас. Поэтому наши враги и подсылают убийц, а не ставят вопрос о смене власти на Пленуме ЦК.

– Солнце, море вокруг- божья благодать, а они всё о политике.- Сверху по тропе спускаются трое.

Впереди Ворошилов- поджарый, мускулистый, невысокого роста, щегольски одетый в шёлковую рубашку белого цвета и полотняные брюки.

'Хорошо Екатерина Давыдовна его одевает! Ну так она портниха. Прямо жених... Ведь они с Кобой пости ровесники, а Клим выглядит намного моложе, вон седина только-только стала пробиваться сквозь густые, тщательно постриженные чёрные волосы'.

Рядом Орджоникидзе, полный, даже рыхлый, тяжело дышит и вытирает несвежим носовым платком ручьями стекающий со лба пот.

'Сдал Серго за последние годы, сердце... мой ровесник'.

Сзади них Власик, начальник охраны, хозяйским взглядом осматривающий бахчу, в застёгнутой на все пуговицы гимнастёрке и не туго опоясанный ремнем, на который сверху начал наплывать живот.

– Ничего, барашка и вино от всего помогает, это я вам как фельдшер говорю.- Смеётся Орджоникидзе.

– Не вижу ни того, ни другого.- В тон отвечает Сталин, похлопывая гостей по плечам, видно, что он очень рад гостям.

– Харьковский сейчас пожарит мясо, товарищ Сталин.- Докладывает Власик.

– Загубит, ирод...,- преувеличенно беспокоится хозяин.- Серго, за мной.

Начальник охраны, всерьёз восприняв надвигающуюся беду, припускает в гору а Орджоникидзе с Сталиным неспеша идут следом.

– Что нового, Клим,- отвечаю на крепкое рукопожатие наркома.- как прошли манёвры? (Десять дней назад завершились крупнейшие военные учения в Киевском военном округе).

– Отлично прошли,- загорается Ворошилов.- ты бы видел как у чехов с французами повылезали глаза, когда они увидели нашу технику. Тысячу танков, шестьсот самолётов... сила. А больше тысячи парашютистов в небе- это я тебе скажу незабываемое зрелище... 'Спору нет, есть чем гордиться. Помню, что из себя в основном представляла армия всего десять лет назад. Но как-то легковесно звучат эти восторги из уст наркома обороны. Всего пару месяцев назад закончились похожие учения в Италии и Франции, думал будет сравнивать: у нас так, у них- эдак. Или он боится, что я не пойму? Тогда ладно'.

– Что невесёлый,- спрашивает Клим, заметив, что я на протяжении всего подъёма, не произнёс ни слова.- Как жена?

'Забыл как зовут... Не мудрено, Мария уже пять лет не появляется со мной на людях, большую часть времени проводит в постели: какие-то боли в суставах и костях'.

– Всё по-прежнему... болеет.- вздыхаю я.

– Может помощь какая нужна?- участливо спрашивает Ворошилов.- Я для своей пока искал хорошего врача со многими знакомство свёл. Не по женским болезням, часом?

– Да, не знают они... что наши, что германские. Дают лекарства от боли и всё.

– Скажу Кате что б зашла, проведала.

– И то дело, спасибо, Клим.

Позднее, там же.

Власик поставил две керосиновые лампы по концам длинного деревянного стола, забрал большой жестяной поднос, блеснувший в последних закатных лучах потёками застывшего бараньего жира с шашлыка, веточками киндзы и кусочками сгоревшей кожици баклажана, побултыхал содержимое бутылок и удалился.