Леонардо да Винчи и Братство Сиона

Леонардо жил в то время, когда великие интеллектуальные и мистические движения, как магнит, притягивали тех, кто жаждал знаний и власти. Из-за враждебности Церкви эти движения действовали в подполье, что не мешало тайному процветанию трех главных ветвей: алхимии, герметизму и гностицизму. Герметизм, который дал столь важный толчок просветительству розенкрейцеров, и гностицизм, послуживший основой ереси катаров, — вот две составляющие общей космологической идеи: Материальный мир — самый нижний в иерархии «миров», по их терминологии «сфер», по сегодняшней — «измерений», а самый высокий мир — сфера — измерение есть Бог.

Человек, когда-то существо божественное, попал в «ловушку» своего материального тела, но в нем еще остается «божественная» искра. (Многократно цитированное изречение герметиков «Знаете ли вы, что вы боги?»). Есть возможность — фактически долг человека — попытаться воссоединиться с Божественным. Гностики выражают это в религиозных терминах (видя соединение с Божественным как Спасение), а герметики рассматривают его в терминах магии, но идея в основе их воззрений одна и та же. Невозможно провести разграничительную линию между гностицизмом и герметизмом, как невозможно разграничить религию и магию.

Более того, и гностицизм, и герметизм можно проследить до одного и того же времени и места: идеи возникли в Египте, в частности в Александрии в I и II веках. Этот плавильный котел религиозных и философских идей сформировался на основе верований многих культур — греческой, персидской, иудейской, древнеегипетской и даже религий Дальнего Востока, — и в нем были разработаны идеи, пронизывающие всю нашу культуру. (Тесную связь между гностицизмом и герметизмом иллюстрирует тот факт, что «гностические Евангелия», найденные в Наг Хаммади, включают трактаты с диалогами Гермеса Трисмегиста.)

Космология Pistis Sophia, гностического Евангелия, в котором ключевую роль играет Мария Магдалина, не имеет существенных отличий от космологии магов Ренессанса, таких как Марсилио Фичино (1433—1499), Генрих Корнелий Агриппа или Роберт Фладд (1547—1637). Те же идеи, та же культура в то же время и в том же месте легли в основу алхимии. Хотя в нее вошли более ранние концепции, алхимия была — в том смысле, в котором ее сейчас понимают, — продуктом Египта времен первых веков христианской эры. Корни алхимии и общее в ней с герметизмом и гностицизмом исследованы Джеком Линдсеем в книге «Происхождение алхимии в греко-римском Египте» (1970 г.).

Привлекательность гностицизма понять нетрудно, хотя эта моральная система не слишком легкая — упор делается на личную ответственность за свои действия, — но в то же время угроза для Римской церкви, исходящая от такой веры, очевидна. Как предположительно писал Гермес Трисмегист: «О! Что за чудо — Человек!» — восклицание, заключающее в себе утверждение, что человечество не лишено искры божественности. Ни гностики, ни герметики не пресмыкаются перед своим Богом. В отличие от католиков, они не считают себя низменными созданиями, удел которых — чистилище, если не ад. Признание божественности автоматически предполагает наличие того, что мы сейчас называем «самоуважением» и уверенностью в себе — магическую силу в процессе реализации потенциальных возможностей человека. В этом заключается ключ Ренессанса как явления.

Бесстрашие — следствие такого подхода можно видеть во внезапном открытии мира через кругосветные путешествия и исследования. Но еще хуже для Церкви то обстоятельство, что понятие божественности индивида предполагает равенство женщины с мужчиной, по меньшей мере, в духовном отношении. Женщина в среде гностиков всегда имела голос и даже принимала участие в религиозных церемониях в качестве официального лица — вот в чем была одна из главных угроз Церкви со стороны гностицизма. Более того, концепция божественности человека не согласуется с христианской идеей «первородного греха» — представлением о том, что все люди рождаются грешниками из-за падения Адама и Евы (особенно Евы). Поскольку все дети появляются на свет в результате «постыдного» полового акта, эта идея навечно связывала женщин и детей в своего рода вечный заговор против чистых мужчин и карающего Бога. Гностики и герметики не признавали «первородного греха».

Каждого человека поощряли к исследованию как внешнего, так и внутреннего мира — к овладению gnosis, знанием божественного. Этот упор на индивидуальное спасение является прямым антитезисом церковного положения о том, что только священник является тем проводником, через которого Бог может общаться с человечеством. Гностическая концепция прямой связи с Богом прямо угрожала существованию Церкви. Если пастыря не будет слушаться его стадо, то как Церковь сможет контролировать людей? Как и в случае алхимии, гностицизм и герметизм было трудно скрыть от глаз Церкви.

Сочетание запрещенной науки и преданной анафеме философии означало, что люди, исповедующие эту веру, оказывались за чертой социума, и самоорганизация в подпольное общество была неминуема. Многие из этих людей (а среди алхимиков времен Ренессанса были и женщины) помимо неортодоксальных теологических идей придерживались необычных взглядов в таких дисциплинах, как математика и архитектура. Эти люди были опасны и вдвойне опасны из-за режима таинственности, который так привлекает склонных к ереси. Одним из главных проявлений этой ереси было движение розенкрейцеров.

Термин «розенкрейцерство» появился только в начале XVII века, но был применен для наименования движения, которое, несомненно, давно уже было устоявшимся. Его расцвет, как и во многих других случаях, приходится на время Ренессанса — фактически не будет преувеличением, если мы скажем, что «розенкрейцерство» было Ренессансом.

Во второй половине XV века резко повысился интерес к герметизму и оккультным наукам. Новой информации почти не было, хотя, разумеется, ощущалось влияние современности XV века и личностей того времени. Для этой эры был характерен беспрецедентный всплеск жажды исследований более широких следствий герметизма. Внезапно это учение предстало как нечто, подлежащее обсуждению и за пределами узкого анклава его хранителей. Если бы этим занимались только энтузиасты времен Ренессанса, то герметизм вряд ли бы оставался оккультным далее.

Центром этого всплеска восхищения всем, что относилось к герметизму, был двор Медичи во Флоренции (оказавший свое влияние на Леонардо, как и на других великих мыслителей) [231] . Под покровительством семейства Медичи — в частности, Козимо Старшего (1389—1464) и его внука Лоренцо Великолепного (1449—1492) — произошел первый великий синтез ранее отдельных оккультных идей. Козимо финансировал не только поиск легендарных книг, таких как Corpus Hermeticum, предположительно написанной самим Гермесом Трисмегистом, но и перевод книг. Двор Медичи служил салоном для — возможно, печально — знаменитых оккультных мыслителей, таких как переводчик Corpus Hermeticum Марсилио Фичино (1433—1499) и Пико делла Мирандола (1463—1494). Главной заслугой последнего является разработка каббалистической теории и практики в этом плавильном котле идей и концепций.

231

См. Yates, The Occult Philosophy in the Elizabethan Age, chapter II. 

Мирандола, по всей вероятности, убаюканный ложным ощущением безопасности под эгидой своего аристократического покровителя, был слишком разговорчив, высказывая свои оккультные идеи, и вскоре обнаружил свои книги в папском Индексе, а себя — под угрозой преследования со стороны папы Иннокентия VIII. Некоторое время складывалось впечатление, что ему суждено пройти весь путь тех, кто противостоял Ватикану, но затем случилось нечто странное. Новый папа Александр VI — член семейства Борджиа — по таинственной причине снял с него все обвинения, написал ему личное письмо с выражением поддержки — но почему? Возможно, ключ к разгадке таится в том обстоятельстве, что новый папа украсил свои личные апартаменты в Ватикане росписью на древнеегипетские темы, включая изображение богини Исиды [232] .

232

Yates, Giordano Bruno, p. 111—115.