Леонардо да Винчи и Братство Сиона

(Это напоминает историю папы Сильвестра II и Меридианы, о которой говорилось в четвертой главе: он получил знание алхимии через половую связь с этой сущностью женского пола.)

В другом раннем трактате, авторство которого приписывают женщине-алхимику по имени Клеопатра — посвященной школы, основанной легендарной Марией-Еврейкой [294] , — содержатся явно сексуальные образы: «Смотри исполнение искусства объединения жениха и невесты, как они становятся единым целым». Это поразительно напоминает современный гностический текст, в котором сказано:

294

О Марии Еврейке см. там же, chapter 11. 

«Когда мужчина достигает высшего момента и выбрасывает семя, в этот момент женщина получает силу мужчины, а мужчина получает силу женщины... именно из-за этого мистерия телесного союза производится втайне, чтобы данное природой слияние не деградировало из-за того, что его наблюдают многие, кто будет презирать работу» [295] .

Ранние алхимические тексты насыщены символикой, намекающей на тайную технику священной сексуальности, которая, вероятно, была заимствована из египетского эквивалента Тантры и Дао. Существование такого учения доказывает текст, известный под названием «Туринского эротического папируса» (по месту хранения), который долгое время считался примером египетской порнографии. И здесь снова мы видим пример западного академического непонимания: то, что представляется историкам порнографией, на самом деле является религиозным ритуалом. Некоторые из наиболее священных ритуалов древних египтян были сексуальными: например, ежедневный религиозный ритуал фараона и его супруги включал элемент — супруга мастурбирует фараона. Этот элемент символизировал акт создания Вселенной богом Птахом, который был произведен именно таким образом. В религиозном убранстве дворцов и храмов недвусмысленно изображен этот акт, но изображения казались археологам и историкам столь неприличными, что только сейчас начали признавать их значение — и даже сейчас эту тему обсуждают с колебаниями и извинениями. Очевидно, что Западу надо пройти еще долгий путь, чтобы проникнуться египетским отношением к сексу как священнодействию.

295

Там же, р. 285.

Такое нежелание признать истинное значение секса для древних — явление не новое. Для ученых I и II веков эта тема не была проблемной, но, как заметил Джек Линдсей, к VII веку сексуальная символика в алхимических работах уже предстала «в замаскированном виде через аллегории и аллюзии» [296] . Итак, с самых первых времен западная алхимия имела и сильную сексуальную сторону. Можем ли мы реально поверить, что в Средние века это древнее и влиятельное учение полностью исчезло?

296

Там же, р. 372. 

Некоторые из ранних антиномистских гностических сект — таких, как карпократы [297] из Александрии — практиковали сексуальные ритуалы. Неудивительно, что отцы Церкви заклеймили их как блудников и содомитов, и в отсутствие менее враждебных архивных документов мы не знаем точно, в какой форме они проводились. За все время существования христианства постоянно возникали «еретические» секты со сравнительно свободным отношением к сексу, но они неизменно осуждались и подвергались репрессиям — примером может служить секта Братья и Сестры Свободного Духа, известные также как адамиты, которые, как говорят, практиковали сексуальные «секреты», сохранившиеся еще с XIII и XIV веков [298] . Философия адамитов оказала заметное влияние на трактат «Швестер Катрей» (Schwester Katrei) — в котором, как мы установили, имеются свидетельства знакомства женщины-автора с образом Марии Магдалины из гностических Евангелий. Эта женщина, видимо, была членом этой секты [299] . Другой группой, связанной с эротической мистикой — но не религиозной сектой, — были трубадуры, знаменитые певцы, прославлявшие любовь, странствуя по юго-западу Франции. Их немецким аналогом были minnesinger — миннезингеры, — в этом слове minne означает идеализированную женщину или богиню [300] . Любовь рыцаря к своей возлюбленной отражает преданность, или поклонение, Женскому Началу. И содержание поэм — смесь «духовности» и «вожделения» [301] — можно трактовать как ряд слегка прикрытых аллюзий к священной сексуальности. Даже академический историк Барбара Ньюмен, анализируя эту рыцарскую традицию, не смогла не прибегнуть к языку, в котором чувствуется аромат священной сексуальности. Она, в частности, пишет: «...эротическая игра с поразительно широким разнообразием движений: можно стать невестой бога или любовником богини, полностью слиться с любимым или любимой и стать единым божественным целым...» [302] . Традиция куртуазной любви связана со знанием приемов специфической сексуальной техники, например, приема maithuna, намеренного задерживания оргазма для того, чтобы испытать блаженство и мистическое прозрение. Как пишет британский писатель и поэт Питер Редгроув: «Можно найти следы традиции maithuna (тантрический секс через любование) в литературе рыцарского романа [303] ». Трубадуры использовали в качестве своего символа розу, может быть, потому, что название этого цветка (на французском и английском языках) представляет собой анаграмму Эрос — бога эротической любви. Не исключено, что образ вездесущей «дамы» — ей должно повиноваться, пусть даже в отдалении — следует понимать на эзотерическом уровне, как нечто иное, что позволяет предположить немецкое название трубадуров — миннезингеры.

297

Исповедуя идеи антиномизма, карпократы считали, что стыд должен быть приносим в жертву Богу. Основана во II в. карпократом из Александрии и его сыном Епифанием. 

298

Redgrove, The Black Goddess and the Sixth Sense, p. 131. 

299

Newman, p. 172. 

300

Обсуждение религиозных элементов в традициях трубадуров и миннезингеров см. там же, chapter Five. 

301

Walker, p. 859—864. 

302

Newman, p. 167.

303

Redgrove, p. 135.

Этим собирательным образом женщины не может быть Дева Мария, хотя в Средние века роза считалась ее символом, но культ Мадонны не надо было прятать с помощью кодов. Кроме того, символом, в большей степени отвечающим ее характеру, была не эротичная роза, но более сентиментальная восточная лилия, прекрасная, но строгая без намека на чувственность. Так кого еще могли прославлять в своих песнях трубадуры? Кто еще был «богиней», которую так любили еретические группы того времени? Кто еще, как не Мария Магдалина?

Огромные окна готических соборов в форме розы всегда обращены на запад, традиционное направление, священное для богинь [304] , — и никогда не отстоят далеко от храмов, посвященных Черной Мадонне. Как уже было показано, эти загадочные статуи представляют собой языческих богинь в другой одежде, воплощение старого прославления женской сексуальности.

Помимо священной розы в готических соборах имеются и другие языческие символы, например, изображение паутины/лабиринта в Шартрском соборе есть прямое напоминание о Великой Богине в ее роли ткачихи человеческих судеб, а во многих других церквях имеется большое количество женских образов. Некоторые из них выполнены в такой манере, что, расшифровав их, христиане уже никогда не будут относиться к этой церкви по-прежнему. Например, огромные двери готических соборов, через которые столь смиренно проходят христиане, на самом деле являются символом наиболее интимных частей тела богини. Впускающие желающего помолиться в темное, подобно матке, чрево Матери-Церкви, они имеют резные кромки, образующие раструб воронки, и, как правило, даже похожий на розу выступ в верхней части арки, напоминающий клитор. Оказавшись внутри, католический прихожанин останавливается у чаши со святой водой, часто выполненной в виде гигантской раковины, символа рождения богини — как замечательно изобразил Боттичелли, предположительно Великий Магистр Братства Сиона перед Леонардо, в своей картине «Рождение Венеры». (А раковина каури, которая когда-то была символом христианских паломников, как известно, является классическим символом наружных женских половых органов [305] .) Все эти символы были намеренно использованы приверженцами Женского Начала, и хотя воздействуют они на подсознательном уровне, они все-таки подсознание активизируют.

304

Walker, p. 866. 

305

Там же, p. 182—183. 

Для посвященных в таинства Женское Начало было концепцией одновременно чувственной, мистической и религиозной. Посвященный черпал энергию и силы в сексуальности, а мудрость — иногда называемую «мудрость шлюхи» — из знаний «розы» — эроса.

По пословице «знание — сила» секреты такого рода дают силы превыше всех других и в этом качестве представляют собой реальную, уникальную угрозу Римской церкви и, разумеется, всем другим ответвлениям христианской религии. Секс считался — и во многих случаях считается — приемлемым только для тех союзов, результатом которых является продолжение рода. По этой причине в христианстве нет концепции секс как радость, не говоря уже об идее — как в Тантре или алхимии, — что секс может принести духовное просветление. (И в то время как католическая церковь запрещает контрацепцию, другие христианские церкви, например мормоны, неодобрительно относятся даже к сексу после климакса.)

Однако главная цель всех этих запретов — контроль над женщиной. Женщина должна относиться к сексу со страхом — и потому, что он безрадостен, является супружеским долгом, и ничем больше, и потому, что он неизбежно ведет к мукам деторождения. Вот суть векового отношения к женщине Церкви, а также мужчин в общем случае: если снять у женщин страх деторождения, несомненно воцарится хаос.

Одним из главных мотивов жестокости охоты на ведьм были ненависть и страх перед повитухами, чьи знания и умение облегчить боль при родах считались угрозой приличной цивилизации: Крамер и Спренгер — двое доминиканских священников, авторы печально известного труда «Молот ведьм» (1486 г.) — настольной книги европейских охотников на ведьм, — особо выделили повитух как заслуживающих наихудшего возможного воздействия в их руках. Ужас перед женской сексуальностью привел к гибели сотен тысяч в основном женщин за три столетия охоты на ведьм.

Со времен первых отцов Церкви, когда подвергалось сомнению наличие души у женщин, делалось все для их отчуждения на каждом уровне. Они не только считались греховными по природе своей, но и были самой главной — временами единственной — причиной грехопадения мужчины. Мужчин учили, что, испытывая плотскую страсть, они всего лишь жертва ухищрений женщины, которая совратила их на деяние, о котором без нее они бы даже не подумали. Крайним выражением такого подхода было отношение средневековой Церкви к изнасилованию: женщина, которая была изнасилована, несла ответственность не только за то, что провоцировала насилие против себя, но и за загубленную душу насильника, за что и понесет кару в Судный День [306] .

306

Newman, p. 25.

Р. Е. Л. Мастерс пишет:

«Всю ответственность за кошмар, который назывался охотой на ведьм, и большую часть ответственности за испорченную сексуальную жизнь в западной цивилизации несет Римская католическая церковь» [307] .

Инквизиция, которая была создана специально для борьбы с катарами, быстро переключилась на поиск ведьм, на пытки и убийства ведьм, хотя и протестанты занялись этим с удовольствием. Знаменательно, что первый суд над ведьмами состоялся в Тулузе, центре антикатарской инквизиции. Был ли этот суд расправой над какими-то остатками катарской ереси или сексуально озабоченными инквизиторами руководил простой страх перед лангедокскими женщинами?

307

Цитируется no: Walker, p. 910. 

Подоплекой ненависти и страха перед женщинами было знание того, что женщины обладают уникальной способностью наслаждаться сексом. Средневековый мужчина, конечно, не мог иметь анатомических знаний, распространенных сегодня, но при личном исследовании не мог не обнаружить странно тревожащий орган — клитор. Этот крошечный выступ, так явно — пусть даже подсознательно — выставленный в виде розочки в верхней части арки готического храма, является единственным органом в человеческом теле, единственное предназначение которого доставлять удовольствие. Последствия этого есть и всегда были огромны и являются сутью патриархального подавления женщины, с одной стороны, и тантрических и мистических сексуальных ритуалов — с другой. Наличие клитора, который даже сейчас считается неприличной темой для обсуждения, свидетельствует о том, что женщина была создана для сексуального экстаза в противоположность мужчине, чей сексуальный орган имеет двойную функцию продолжения рода и мочеиспускания.