Лесная дорога
Шрифт:
Но это тревожило ее меньше, чем то, что она действительно помнила.
Сохранились воспоминания о старших классах средней школы. И о колледже. О работе и о любви к Майклу. Это слово - «любовь» - вызвало у нее усмешку, но отозвалось острой болью внутри - там, где теперь была пустота Джиллиан помнила, как смеялась от счастья. Она припоминала, как было здорово, когда Майкл держал ее в объятиях. Но теперь это не имело для нее значения. Одна мысль об их медовом месяце, всей этой романтике наполняла ее ненавистью к себе.
Все это чушь. Наслаждение эфемерно - независимо от того, доставляет ли его
Тогда почему ей так тоскливо?
Джиллиан сердито нахмурилась и вдруг, словно перестав контролировать себя, уронила голову на руль и запустила пальцы в волосы. Грудь ее быстро поднималась и опускалась, она начала сползать с сиденья.
– Сейчас же прекрати хныкать, - прошептала она с явным отчаянием в голосе.
Потом распахнула дверцу машины, бросила ключи в сумку и выскользнула наружу, с силой захлопнув дверцу. Ее одолевало желание кого-нибудь ударить, и она пожалела, что Майкла нет дома. К тому же внутри было так темно. И хотя она, судя по всему, перестала воспринимать некоторые чувства, одиночество к таковым не относилось.
Войдя в дом, Джиллиан закрыла за собой дверь, сразу же сбросила с ног туфли и кинула сумку на пол. Из глубины дома доносилось лишь гудение холодильника. Потом, словно приветствуя ее, зазвонил телефон.
Джиллиан от неожиданности вздрогнула; сердце забилось сильнее. Снова послышался звонок, и она направилась к телефону в раздражении от резкого звука и своего испуга. На ходу она уловила периферическим зрением перемещение теней и резко повернула голову. В темноте что-то двигалось. Или это ей показалось?
Телефон зазвонил опять.
Она с недовольным видом сняла трубку.
– Алло?
– Добрый день, это Джиллиан Дански?
Нахмурившись, Джиллиан сказала:
– А кто спрашивает?
– Миссис Дански, говорит Гарри Креншо из «Игл Трибюн». Ваш номер мне дал Боб Райан. Он говорит, вы баллотируетесь в муниципальный совет. Похоже, у вас хорошая поддержка. Я рассчитывал задать вам несколько вопросов, чтобы понять причины вашего успеха…
– Сейчас неподходящее время, - прервала его Джиллиан, со злостью выплевывая слова.
Креншо помедлил. Реплика была произнесена четко и громко.
– Хорошо. Прошу прощения, что помешал. Можем договориться на другое время. Просто… понимаете, Боб полагал, что вы захотите как можно скорее увидеть свое имя в прессе и…
– Пусть Боб Райан занимается своим чертовым делом.
– Простите?
– Корреспондент был явно шокирован.
Джиллиан прикусила язык. Раздувая ноздри, она старалась сдержаться, понимая, что надо промолчать, просто повесить трубку. Но она до смерти устала от людей, считающих ее чем-то вроде персонажа в их жизненных романах. Ханна. Любой из адвокатов в их фирме. Хуже всех был долбаный Боб Райан.
– Послушайте, мистер Креншо. Я ведь сказала, что вы позвонили мне не вовремя. Что еще вы собираетесь мне сказать? Что я баллотируюсь? Да. Но я делаю вещи по-своему, в собственном ритме. Мне совсем не хочется быть фигурой на чьей-то шахматной доске. Когда я захочу заявить о себе, вы получите пресс-релиз. Тогда и поговорим. Но сообщайте лишь новости. Не надо делать мне одолжения. Политика не предполагает оказания услуг и публичного
подхалимства. Пора муниципальному совету усвоить этот урок.Наступила пауза. Ей показалось, она слышит, как по бумаге скрипит перо.
– Могу я вас процитировать?
– спросил Гарри Креншо.
Джиллиан вновь ощутила в животе болезненный спазм. Болела голова. Пустота внутри, казалось, разрасталась.
– Да пошел ты!
– рявкнула она и бросила трубку. Но она не сказала «нет».
Попробуй найди меня.
Майкл стоял в темной комнате гостиницы «Боярышник», уставившись в окно. В стекло барабанил ледяной дождь. Почему-то этот звук напомнил ему о шуршании автомобильных шин по гравию. От дыхания стекло запотело, и он лениво поднял палец, чтобы нарисовать на окне улыбающееся лицо.
Прищурившись, он всматривался в ночь, постепенно приходя в себя. Опустившаяся на городок пелена проливного дождя мешала хорошо разглядеть вид из окна. Ему казалось, там, под ледяным дождем, с тоской глядя на него, на углу улицы должна стоять Скутер. Но это лишено всякого смысла. Как может она быть там, если на самом деле она здесь, с ним?
В нем все еще играл адреналин - явно избыточный, отчего Майклу казалось, что его бьет дрожь. Возможно, так оно и было. На лице его промелькнула беспричинная улыбка, и он повернулся, всматриваясь во мрак комнаты. И сразу же заметил девочку в темном углу между комодом и стеной. Вокруг нее было это неземное свечение, и она сама вырисовывалась смутным силуэтом, подобно тому, как сквозь закрытые веки просвечивает солнце.
Потом она пропала. Он обшарил взглядом комнату. Она стояла в дверном проеме в ванную. У торшера в углу. Рядом с ним. Потерявшаяся девочка. Он все время видел ее боковым зрением, словно ее образ навсегда отпечатался в его сознании или, по меньшей мере, в сетчатке. Она его преследовала. То и дело он улавливал аромат попкорна или горячего какао и знал, что она все еще здесь. Теперь она сделалась его постоянной спутницей - близкой и при этом более далекой, чем раньше. Об этом, во всяком случае, позаботились уродливые женщины. Они не давали им встретиться. Запугивали ее. Запугивали и Майкла тоже.
«О Господи», - подумал он, содрогаясь при мысли о них, об их прикосновениях.
Не важно, что именно они сделали - он ведь им сопротивлялся. А теперь девочка с ним надолго, он это чувствовал. Там, в поле бокового зрения, на краю его реальности. Она все время преследует его, но ему не страшно.
Она преследует его не для того, чтобы напугать. Он не сразу это понял, но теперь знает. Это все ее печаль.
Попробуй найди меня.
– Я стараюсь, - проговорил он в темноту, обращаясь к девочке, прячущейся где-то в тени.
Но дело обстояло не совсем так. Ибо на кровати были разложены все бумаги, которые он распечатал на работе предыдущей ночью, - результаты поисков неуловимой Скутер, потерявшейся девочки. Которая на самом деле, возможно, и не терялась.
Майкл нахмурился. Почему на улице так быстро стемнело? Сколько времени стоял он у окна? Ночь опускалась постепенно, а потом сумерки в один миг уступили место полной темноте. Что происходит?
Еще один вопрос, ответ на который ему известен.
– Ну давай, сделай же что-нибудь, - скомандовал он себе.