Лесной техникум

— Ещё и волхв! Ну ты даёшь, Иоан!

— Сам балдею, как всё сложилось.

Оба чувствовали себя усталыми: прошедший разговор и обряд наречения имени неожиданно вымотали обоих. Ваня прилёг, Ильмера устроилась рядом. Но только легли, сил на что-то большее не было ни него, ни у неё.

— Надо тебе ещё одно имя придумать. Ильмера — настоящее, его будем знать только ты и я, а надо ещё что-то, чтобы тебя людям представлять.

— Ты лучше знаешь… — медовым голосом ответила мавка и Ваня подумал, что чем бы она там не клялась, но игры на предмет его окрутить и охомутать ещё не кончились. Да и не факт, что когда-нибудь кончатся, девчонки они такие. Так что ухо с ней следует держать востро. Но виду постарался не подать, начал рассуждать об имени:

— А давай для всех ты будешь Василиса. В сказках героиня часто — Василиса. Красивая, мастерица, хировывернутая. А ещё есть василиск, царь змей. Вот и будешь для всех Василиса.

— Тогда Василиска? — оживилась Ильмера.

— Да ну! — отмахнулся Ваня. — Будет словно блогерка какая. Лучше Василиса.

— Убедил! Для всех я буду Василиса!

Глава 13 Девичья солидарность

На самом деле мавке было глубоко фиолетово на все ванины рассуждения по поводу «публичного» имени. Но хозяин прав, светить своё истинное имя всякому встречному и поперечному — порочная практика. А так, Василиска, Василиса, ей какая разница?

Но тут вскоре в комнате явился домовой.

— Барин, барышня, извольте к ужину.

Ильмера оживилась от идеи вопрямщаз выйти в общество, а вот Ваня застремался. Как он ни был далёк от бытовых проблем, но и ему ясно было: сначала мавку надо как минимум приодеть. Эту проблему ещё предстояло решать, но сейчас можно было решить ещё кое-что.

— Э-э-э… Василиса, — сказал он, — в таком виде тебе к людям нельзя, надо сначала одеться… Делать будем так: Ты остаёшься тут и пока я буду народ сказками веселить… Тихон! Барышню накормить, у знай, что ей нравится, — только сейчас начинающий волхв сообразил, что не знает, чем мавки питаются, — и покажи…

На этом он запнулся, ибо домовой — мужик. И как он будет барышне объяснять про туалет? Но здешний Тихон — домовой умный и вышколенный, поэтому сам всё сообразил:

— Не извольте, барин, беспокоиться, я кикимору пришлю. За барышнями у нас завсегда кикимора приглядывает, чтоб не смущать, если что.

Ваня чмокнул свою мавку в щёчку и откланялся:

— Ты тут осваивайся, а я пойду народ сказками веселить.

Ильмера если и обиделась, виду не подала. А может и поняла, что к чему.

* * *

В большой избе снова было людно и шумно. Тут же подвалил Рома, снова подтянутый, наглый, снова с иголочки: в любимой белой рубашке и чёрных брюках:

— Ты, смотрю, своей новой шкуре вписку устроил по полной! С друзьями поделишься?

— Друзья такое не спрашивают, — отрезал Ваня.

— Она хоть в бабу перекидывается, как в сказках? Или ты её так натягиваешь?

— А тебя, я понимаю, твоя кикимора натянула, да так, что до сих пор не отпускает?

Раздался взрыв хохота, Рома побагровел, сжал кулаки.

— Брэк, пацаны! — вклинился Миша. — Языками молите, хоть до опупения, а морды портить не надо!

Рома, буравя Ваню взглядом, опустился на свой стул, буркнул:

— Где хоть её поселил? Террариум купил?

— Зачем? — пожал плечами Ваня. — Домовой колоду притащил, под ней она и прячется.

Снова раздался взрыв смеха и только Надя посмотрела на Ваню долгим задумчивым взглядом. Рома же снова наехал:

— А то принёс бы, устроили бы тут с Федькой нормальный такой жабогадюк.

— Кстати, Федя-то где? — забеспокоился Глеб.

— Всё жабу свою валяет, небось, — фыркнул Рома, а у Вани внутри словно что-то оборвалось. Он вспомнил начало своего общения с Ильмерой и кажется догадался, где сейчас Федя и кто кого валяет.

— Надо позвать, — решительно заявил он вставая.

Федина комната была заперта. На стук никто не отзывался. Рома отпустил на это несколько сальных шуточек, но Ваня его не слушал. Вызвав домового он приказал:

— Соловья Одихмантича позови сюда, срочно!

Соловей появился через пять минут, в своей обычной майке-алкоголичке, растянутых трениках и стоптанных шлёпках на босу ногу.

— Что случилось, молодые люди? — спросил он строго.

Все бросились наперебой объяснять, пока он не прикрикнул:

— Тихо! Растрещались, как сороки! Кто-то один, коротко и ясно.

Слово взял Рома:

— Федька заперся со своей жабой и не вылазит, на стуки не реагирует. Думаю…

— Чтобы думать, надо знать! А ваших знаний пока явно недостаточно, — оборвал его Соловей.

Лицо его при этом стало озабоченным. Он взялся за ручку фединой двери и просто её открыл. Внутри был лёгкий беспорядок и… никого… Внимание привлекала хорошо разворошённая кровать.

— И куда он делся? — испуганно спросил Глеб.

— У водяного в приказе, чешуёй обрастает и рыбий хвост отращивает, — жёстко ответил Ваня. Все с удивлением уставились на него и он пояснил: — С мавкой ещё договориться надо. А так, сходу, ещё не ясно, кто у кого фамильяром будет. Вот только почему вы не предупредили? — спросил он, глядя на Соловья жёстким взглядом. Все оставшиеся студенты молчали.

На Соловья это выступление не произвело никакого впечатления и ответил он столь же жёстко:

— Потому, что любой из нас может в любой момент столкнуться с чем-то смертельно опасным и никто не будет предупреждать вас заранее. Потому, что любой из нас может в любой момент столкнуться с чем-то таким, чего ранее никто не встречал. И каждый должен быть готов к тому, что это что-то захочет вас сожрать, вместе с душой и потрохами, или, как минимум подчинить. И не только вас, а ещё и тех, кто будет рядом. К тому же, Иоан Иоаныч, ты-то справился, хотя, по большому счёту, мамкин цветок ещё больше, чем Федя.

— Яга не запекала его в пирог и не полоскала в Смородине, — упрямо ответил Ваня.

— У каждого из нас есть предыстория и у каждого своя, — равнодушно пожал плечами Соловей. — Каждый из нас стал таким, каким стал потому, что прошёл довольно долгий путь и это отражается на принимаемых решениях. Но, в любом случае, вы все так или иначе знакомы с эзотерикой, читали про инкубов и суккубов и должны понимать, что лезть распустив слюни на хорошенькую девушку через пять минут знакомства — порочная практика. Особенно, если эта девушка только что была жабой.