Лесные твари

Но о самом главном Дема почему-то промолчал – наверное, из скромности. Ничего не сказал о том, что он – Последний кимвер, и что все страсти разгорелись именно из-за его скромной персоны. О том, что как только земной срок его закончится, закончится и Время Человеков.

Страхи-то какие.

Пожалуй, Дема и сам в это не очень-то верил. Вовсе не хотелось ему быть столь значительной фигурой, да еще и подлежащей торжественному закланию. И уж тем более не хотелось быть бессмертным. Насмотрелся он только что на одного бессмертного. Непохоже было, чтобы Бьехо получал какое-то удовольствие от своей бессмертности. Бьехо выглядел, как человек, который очень хотел умереть. Он устал от жизни.

– А я? – спросила Лека. – Что ты обо мне расскажешь?

– Да ничего хорошего. Я получил твой телепатический сигнал, бросил все свои дела в городе и помчался тебя выручать. Еле нашел тебя – в лесу, на березе, голую и окоченевшую. И что ты думаешь? Вместо того, чтобы с радостью кинуться ко мне в объятия, ты устроила безобразную потасовку. Кричала на каком-то неприличном языке, кулаком мне в глаз засветила! Вот, фонарь видишь? – Дема дотронулся до лилового синяка на скуле. – Твоя работа. Степка – свидетель.

– Прости, – Лека скромно потупила глаза. – Демочка, милый мой… Спасибо тебе.

Она встала, подошла к Демиду сзади и обняла его за шею. Так и стояла, и молчала, и пахло от нее теперь уже не березовыми вениками, а как прежде – тепло и привычно, и Демид даже закрыл глаза, и подумал, что, может, и не было той дикой ночи у Русалкиного Круга, и бешеного трехдневного марш-броска по непроходимой чаще с полутрупом Леки на плечах, и вообще ничего не было. Есть только пикничок на полянке, и милая девушка Лека, по-прежнему такая красивая и желанная, что дух захватывает. И не только дух…

– Знаешь, Лека, чего я сейчас хочу? – спросил Демид сиплым голосом.

– Чего?

Демид сообщил ей о своем желании на ушко, и Лека улыбнулась, и порозовела. Ей очень понравилась демина мысль.

А ели были опять недовольны. Что за люди такие невоспитанные! Вытворяют, что хотят! То хохочут, то кувыркаются в голом виде по всей поляне. Никакого понятия о скромности!

***

Лека и Демид возвращались в Нижний Новгород. Окружным путем, через соседнюю область. И сейчас тряслись в дорогом купе спального вагона фирменного поезда. Почему-то Демиду показалось, что в электричке, где можно свободно шнырять по проходам, их легче вычислить и найти. Да только мимо вокзала не пройдешь. Вот он, приближается, черт бы его побрал. Как ни крутись, мимо не проедешь.

Дема снова замаскировался. А вот Лека была в обычном своем обличье. Демид надеялся, что в ориентировках, что раздавали милиционерам, не было ее фотографии. Она-то тут причем? Она не преступница – собак-мутантов не выращивала, людей не убивала, золото не грабила, из тюрьмы не драпала.

Dum spiro, spero [30] .

– Дем… – Лека прижалась к Демиду, смотрела, как мелькают в окне городские дома в желтых квадратиках вечерних огней. – Страшно мне. Заметут нас в городе. Нужно было оставаться там, в лесу.

30

Пока дышу, надеюсь (лат.)

– Ну, милая… – Дема развел руками. – Такого я от тебя не ожидал. Я думал, ты романтик в душе. Представь только – нашел бы нас в лесу карх, веселый розовый вурдалак. Употребил бы в пищу. И все – никакой славы, только размазанные клочки кровавой слизи в траве. А теперь представь, что творится тут, в городе: наши с тобой портреты на всех заборах с надписью "WANTED [31] ". Крупные заголовки в газетах: «Гениальный ученый-маньяк со своей кровожадной помощницей наконец-то задержаны российскими внутренними органами!» Наши мордовороты с оскаленными клыками на всю полосу. «Экономика страны сразу пошла на поправку! Зловредные оборотни Коробов и Прохорова пожирали не только невинных людей, но и денежные финансы! Подкупали честных чиновников, задерживали выплату зарплаты, продавали детей американским цыганам, двигали НАТО на восток, развращали здоровый дух нации». Мы с тобой напишем мемуары, как шпионили в пользу Бангладеша и топили радиоактивные отходы в кремлевском сортире. Будем приговорены к высшей мере, великодушно помилованы президентом и пристрелены при восьмой попытке к бегству.

31

"Разыскивается". (англ.)

– Нет, в самом деле? Что ты задумал, ненормальный?

– Увидишь.

Демид усмехнулся, и Леке стало не по себе. Видела она уже такое выражение его лица. Спокойной жизни оно не предвещало.

Коробов взял след.

***

Откровенно говоря, Демид чувствовал себя не слишком уверенно. До этого он нагло, в открытую, пересекал просторы родной отчизны, уже числясь во всероссийской розыске. Но тогда что-то внутри него говорило, что настоящей опасности нет. Мастера своего дела, настоящие профессионалы, не попадались ему на том пути – промахнулись, ошиблись, искали не там, где следовало. Теперь же мрачное предчувствие навязчиво шебуршилось в душе Демида. Сейчас вокзал был опасен.

"Настоящий профессионал" означало не только специалиста по наружному наблюдению. Это мог быть и настоящий убийца. Если Демид был столь важной картой в игре, то не стоило играть с ним дальше. Безопаснее было кинуть карту на стол. Открыть козырь. Кинуть карту-Демида на черный шершавый стол асфальта, в лужу его собственной крови. Прострелить карту в самое сердце, и дело с концом.

"Там есть кто-нибудь, на вокзале? Кто-то из серьезныхлюдей?"

Снова за советом к внутреннему Я. Оно всегда давало хорошие советы. Демид уже начал относиться к нему с уважением. Хороших советчиков стоит ценить – тем более, когда они внутри тебя. Очень удобно – справочная программа в башке. Подвел стрелочку к нужному значку, кликнул мышкой – и Help на весь экран – к тому же русифицированный.

не знаю

"Как – не знаешь?! – Демид даже опешил. – На кой черт ты мне тогда дан? Может, у тебя сломалось что-нибудь? Может, слесаря-наладчика надо вызвать – оттуда, из небесной мастерской?"

глупая шутка. не забывай я это лишь только ты сам. есть предел. я больше твоя память нежели способность к анализу

Тьфу ты!

Демид и Лека вышли в коридор вагона. Пассажирский народ уже повыскакивал из своих купейных клетушек, прилип носами к окнам. Поезд то ускорял ход, вздрагивая и клацая всем своим огромным членистым телом, то тормозил. Он скользил уже по рельсам города, но никак не мог добраться до места, где мог бы встать и отдохнуть – с шипением выбросить кубометры сжатого воздуха, кубометры сжатых пассажиров и расслабиться.

Четыре бабенки, стоявшие рядом с Демидом, оживленно показывали пальцами в окно и громко обсуждали все, что попадалось им на глаза. Разговаривали, не боясь, что кто-то подслушает их разговор.

Потому что говорили они на английском.

Эти четыре тетки были иностранками. Одна из них, стандартно крашеная блондинка, девушка лет сорока, а-ля Джейн Фонда восьмидесятых годов, с мускулистыми ногами, затянутыми в черные джинсы, точно была американкой. Судя по тому, как чувиха восклицала "noway [32] " по поводу и без повода, по тому, как тянула свое "yeah… [33] ", она заслуживала на грудь таблички "I'm American. I'm looking for some knick-knacks. Do you accept credit cards? [34] "

32

Неважно (англ.)

33

Да (амер.)

34

Я – американка. Ищу какие-нибудь сувенирчики. Кредитные карты принимаете? (англ.)

Вторая была ростом повыше Демида, лет тридцати пяти, этакая сухощавая кобылица с унылым лошадиным лицом, с плечами, напоминавшими по форме вешалку для одежды. На вешалке этой висел совершенно мужской широченный пиджак, болтавшийся из стороны в сторону при каждом покачивании поезда. Мало того, пиджак был дополнен вполне мужской (безо всяких скидок на Unisex) рубашкой и абсолютно мужским галстуком в желто-коричневую бухгалтерскую клеточку. Правда, ниже пояса наблюдались обычные синие джинсы и ковбойские сапоги. Дема скорее ожидал бы обнаружить там брюки со стрелочками и лаковые черные туфли сорок третьего размера.