Лесные твари

Дневная жара спала, ласковый ветерок с недалекой Волги мягко шевелил темные волосы Лурдес.

Демид любил это время суток. Багровые отсветы солнца, утонувшего за далекими холмами. Добрый шепот лип, желтый отблеск фонарей на умытом асфальте. Ему так хотелось брести сейчас домой, в свою комнату, где так давно он не был, брести не спеша, вдыхая ночной свежий воздух и загадочно улыбаясь редким прохожим.

Но нет, нет. Они были в опасности. Разговор с двумя милиционерами в вагоне – это так, ерунда, детский лепет. Это, конечно, не профессионалы. Не те люди, которых стоит бояться.

Его легко выпустили из города – можно сказать, выпихнули со злорадным удовольствием. Но обратный путь для него был закрыт.

На вокзале находился некий человек, профессионал. Демид чуял его присутствие. Ловушка медленно смыкала свои створки, чтобы захлопнуть их с резким лязгом, не оставить шанса на выход. Демиду нужно было просчитать каждое свое действие – насколько это было возможно, с учетом всех вероятных вариантов развития ситуации. Или не рассчитывать вообще ничего. Положиться на интуицию, на быстроту реакции. И на везение.

Когда-то его считали везунчиком. Сейчас бы Демид такого о себе не сказал.

– Ты поняла? – спросил он Лурдес?

– Да.

– Тогда вперед!

***

Лурдес подошла решительным шагом к своей подружке – "асфальтоукладчице".

– Тельма, – сказала она по английски, – ты любишь приключения? Я знаю, ты всегда любила влезть в какое-нибудь дерьмо.

– Да, детка. – Тельма положила свою могучую лапу на розовую попку Лурдес и прижала ее к себе. – Помнишь, тогда, в этом fuckin' Уругвае? Как мы драпали от этих fuckin' копов? Я вмазала в баре в морду кому-то не тому. Он приставал ко мне, скотина. Он оказался троюродным братом местного начальника полиции. У них у всех там по миллиону троюродных братьев, у этих fuckin' уругвайцев. Мы еле сбежали. Я успела отчалить за минуту до того, как эти обезьяны умудрились завести мотор своего разваливающегося Шевроле, fuckin' Шевроле, древнего, как моя мамочка. Мы сбежали.

– Прекрати меня щупать, – прошипела испанка. – Тебе же сказали, что здесь это не разрешено. Иван говорит, что нам сели на хвост – значит, их узнали. Полиция узнала Ирину. И наверняка они уже узнали тебя, Тельма. Забыла, как ты наскандалила в этом городишке? Как он называется? Суздаль?

– Суздаль. Дурацкое место. Церквей полно, а нормальной травки не достать!

– Нам нужно смываться.

– Ладно, будем смываться, – согласилась Тельма. – Возьмем такси.

– Такси не годится, – встрял Демид. – И убери лапу с задницы Лурдес, Тельма, тебе же сказали.

– Мне нравится этот парень, – сказала Тельма хриплым голосом. – Хотя он и скотина. Когда я напьюсь, Иван, я высеку наскальную живопись на твоей морде.

Но руку все же убрала.

– Такси не годится, – повторил Демид. – Мы не влезем туда вшестером. Нам нужно что-то побольше.

Все уже отвлеклись и слушали их, напряженно блестя глазами в полумраке. Ситуация возбуждала их – полуженщин-полумужчин, искателей приключений. Они не брыкались, не качали права, они уже навидались многого в России. А Тельма в рыжем жилете оказалась не только асфальтоукладчицей, но также и матерщинницей, и любительницей мордобоя. Это было хорошо. Лишь бы только ее чрезмерная активность не начала работать против них.

– Что ты задумал? – Лека перешла на русский.

– Вон там, на стоянке, стоит джип. Ниссан-Патроль, черт бы его брал. Ненавижу "Ниссаны" – дохлая и дорогая машина. Но в данном случае подойдет -там семиместный вариант. Подойди к водителю, притворись иностранкой, говори с жутким акцентом. Сули ему золотые горы, соглашайся на все, лишь бы он нас повез. Скажи, что поедем на Автозавод. И еще, – Демид схватил за рукав Леку, уже рванувшуюся к стоянке. – Я должен сидеть спереди, рядом с водителем. А эту девушку с отбойным молотком, – он кивнул на Тельму, – посадишь сзади от водилы.

– Ты думаешь, придется…

– Возможно. – Демид сделал нетерпеливое движение рукой. – Дуй!

Торговля продолжалась недолго. Лека замахала им от машины, и они двинулись по вокзальной площади – быстрым шагом, стараясь не сорваться на бег. Демид шел последним. Кажется, весь он превратился в зрение и слух, глаза его переместились на бока головы, как у зайца, чтобы видеть все вокруг, не упустить ничего важного.

Вот оно. Двое отделились от стены, вынырнули из тени. Медленно, не спеша пошли к той же стоянке.

Это они. Должны быть они. На ментов не похожи. Может быть, из тех, почитателей Короля Крыс? Не все ли равно? Может быть, и лучше. Не будут стрелять на вокзале. Стрелять будут потом.

Надо посмотреть им в глаза, тогда все станет ясно.

Тетки пихают свои баулы в багажник. Черт возьми, как медленно! Что они там носят, в этих сумках? Кожаные трусы и черные лифчики с клепками? Вечерние платья? Праздничные наборы резиновых членов с розовыми бантиками?

Демид присел в двух метрах от машины. Стал завязывать шнурок. Лека уже кончала всех рассаживать.

– Гражданин, предъявите документы!

Твердый голос над головой. Демид медленно затянул узел, поднялся. Выпрямился, посмотрел человеку в лицо. Ага, вот ты какой – не шпана, не шантрапа блатная. Но и не мент.

Даже и не бывший мент, пожалуй. А вот бывший спецназовец – вполне вероятно. Мастер каких-нибудь секретных операций. Серьезный мужчина.

А второго не видно – опять ушел в тень. Находится где-нибудь неподалеку. Возможно, и со стволом, нацеленным тебе в голову.

– А вы кто такой, чтобы мои документы проверять?! – визгливо, скандально крикнул Демид.

– Засунь свои документы себе в задницу, – тихо сказал человек. – Плевать мне на твои документы. Ты на мушке. Не вздумай шевелиться.

Ну конечно! Плевать этому было и на документы, и на тех, кто сидел сейчас в машине. Их уже не существовало. Существовал только он, Демид. Он уже попался. Демиду оставалось жить несколько секунд – он прочел это в глазах незнакомца.

А вот насчет мушки – явный блеф. Чтобы уложить Демида издалека с первого выстрела, нужен оптический прицел. Хорошее оружие, заметное. Не станет человек с таким оружием в открытую светиться на вокзальной площади.

Этот тип когда-то служил в спецназе – точно, по повадке видно. Не любил Дема спецназовский стиль – не было в нем искусства, только концентрация. Не было в нем жизни, только смерть – быстрая и хладнокровная.

Демид вспомнил одного своего знакомого, бывшего бойца спецгруппы -толстого человечка с добродушным лицом, всклокоченными седеющими волосами и хитрыми глазами. Этот человек был полным разгильдяем по жизни, так и не сумел адаптироваться на гражданке после выхода в запас. Единственное, что он умел делать путно – драться. Он и рассказывал Демиду о спецназовском бое. Демид не ставил целью научиться этому стилю. Хотел только научиться обороняться от него.