Лесные твари
Шрифт:
– А карх?
– Спрашиваешь…
– Надо было думать, что так получится… – Демид задумчиво барабанил пальцами по столу. – Надо же – два дня назад все было ясно, а теперь вдруг развалилось все к чертовой матери. Троица их цела, и в полной силе. Подумаешь, культ их развалили. Для них это так – мелочевка, они в другом месте выплывут. А вот у нас… Разбита армия без боя.
– Что будешь делать?
– Ухожу я. Ухожу из города. Нечего мне больше тут делать. Надоело в прятки играть. Но самое главное – Лека. Совсем плоха стала моя девочка. Еле живая, не просыпается даже. Отвезу ее в Священную рощу. Попробую найти кого-нибудь из Лесных тварей, посоветоваться. Сам я уже ничего не сделаю.
–
– Ты все правильно делаешь?
– Все наилучшим образом. – Антонов усмехнулся. – Можешь положиться на меня, Демид. Тылы все прикрою, и лишнего тоже ничего не скажу. Дам тебе знать, когда можно выползать на свет божий. Ты только берегись. Сам понимаешь…
– Понимаю. – Демид встал из-за стола. – Ну ладно, Валер. Пора прощаться. Спасибо тебе.
– И тебе спасибо! – Антонов не выдержал, схватил Демида за плечи, прижал к себе. Не знал он, что только недавно обнимался Дема так с новоявленным братом своим – Кикиморой. – Знаешь, Дем, когда все это кончится, самое главное останется… – Антонов волновался, пытался подобрать слова, чтобы не было фальши. – Я не знаю, как дальше все будет, может, и не увижу тебя больше. Но всегда помнить буду, что видел такого необыкновенного человека, как ты…
– Я – человек, – тихо сказал Демид. – Я не бог. Не надо петь мне дифирамбы. Я просто человек и пытаюсь выжить. Мне даже в рай никогда не попасть. Все, что у меня есть – эта жизнь. Лека. Ты. Так мало…
– Все вернется, – сказал Антонов. Все еще вернется. Будет счастье и у нас с тобой. Ты только не пропадай навсегда, Дема. Мне тоскливо без тебя будет. Помни, что у тебя друг здесь есть. Ты ведь друг мне?
– Друг, – сказал Демид и улыбнулся. – Дай руку. Amigos para siempre [53] .
53
Друзья навсегда (исп.)
– Демид, я ухожу, – сказала Лека.
Они стояли на поляне в Священной роще. Костерок бросал неяркий красный отсвет на их лица. И луна, вечная свидетельница всего, что происходит в этом мире ночью, грустно смотрела на них сверху, полуприкрыв свой глаз.
– Я знаю, – сказал Демид. – Так и должно было случится. Иди, Лека. Здесь твой дом.
Лесные молча стояли вокруг. Фамм со светящимися глазами-блюдцами. Лешие, похожие на изломанные ветром сухие коряги. Дриады – сестры Лекаэ, тонкокожие девушки, не ведающие о своей наготе. Толстый старик Водяной с бородой из болотной травы, с жабьми задними лапами. Домовые, батанушки, волосатки, мавки, игрецы, постени… Имена им дали люди, но были у них и свои имена на древнем языке, и была своя жизнь, и свои радости, и свои печали. Мало их осталось – древних созданий, таких же божьих, как и все, что существовало на земле. Люди вторглись в их жизнь, и все меньше места оставалось им. Никто не вносил их в Красную Книгу, да и не было в этом нужды. Лесные знали, что все равно переживут людей. Уйдут люди, и придут другие. А Лесные останутся – вечные хранители живого…
– Демка, милый. Тебе грустно? – Лека гладила его по лицу.
– Немножко.
– Я люблю тебя. Это ведь неправильно, да? Дриада не должна любить человека. – Слезы поползли блестящими дорожками
по лицу Леки, смывая беспомощную улыбку.– Все правильно. Правильно все, что происходит с нами. Потому что это судьба. Мы живы, и мы любим. Значит, все правильно. Я люблю тебя.
– Демка… – Лека прижалась к нему, словно пыталась слиться с ним, прорасти в него, пустить корни. – Ты будешь приходить ко мне?
– Да.
– А ты? Куда ты сейчас пойдешь?
– Не знаю… Устал я думать. Наверное, к Степану пойду, попрошусь к нему в батраки.
– Степан… Он чистый человек. И ты будешь рядом. Это хорошо.
– Иди. – Демид сжал зубы, чтобы не позволить выплеснуться своим чувствам -не закричать, не завыть как волк на луну. – Иди, тебе пора.
Он стоял и смотрел, как фигурка Леки исчезает, тает в темноте.
"Эй, ты! Теперь ты доволен?"
Молчание. Внутренний голос не подавал признаков жизни. Он молчал с того злополучного дня на вокзале, не откликался на зов.
"И ты меня бросил… Что ж, этого следовало ожидать. Я сам приложил много усилий, чтобы заткнуть тебя. И теперь ты больше не сводишь меня с ума".
Демид отрекся от своего прошлого и задушил при этом свою внутреннюю сущность. Он помог тому, кто назвал его своим братом, убить себя своими же руками. Он отвел свою любимую девушку в чащобу и отдал ее нечеловеческим тварям. Он даже не пришел на похороны своей матери – валялся на больничной койке и не мог пошевелить рукой.
Один… Он снова остался один. Он добился своего – снова стал человеком. Но оказался одиноким и не нужным никому, нечеловечески усталым.
Демид сел у костра, достал из рюкзака бутылку водки, свинтил крышку с горлышка и сделал большой глоток.
Сегодня он будет пить. Пить, чтобы забыться, чтобы избавиться от проклятых воспоминаний, грызущих душу. А завтра? Увидим, когда настанет завтра. Если оно вообще настанет.
– Эй, проснись!
Кто-то тронул его за руку и Демид вскочил, словно подброшенный пружиной. Едва не сшиб с ног человека. Снился ему опять Король Крыс, и Червь, огромный как гора и красный как кровь, и Волчица – голая, бесстыдно раскинувшая ноги, оскалившая клыки в похотливой усмешке. "Иди ко мне, – говорила она. – Иди ко мне, Бессмертный. Они все обманули тебя. Они предали тебя, бросили тебя. Иди ко мне, и я дам тебе все, чего ты хочешь!" "Иди к ней! – вторил ей карх глумливым смешком. – Иди к ней, МЯСО!!!" А червь не говорил ничего. Он только вздрагивал своим раскаленным, членистым, бесконечно длинным телом, и перемалывал челюстями души людей, что подвозил к нему неумолимо движущийся конвейер.
Демид вскочил с криком, и занес уже руку для удара… Человек шарахнулся испуганно в сторону. Степан.
Демид опустился на землю, спрятал голову между коленей. Сидел так, закрыв глаза, дышал со свистом сквозь сжатые зубы. Ему не хотелось видеть никого.
Он хотел умереть.
Волчица была права.
– Что с тобой, Демид? – спросил Степан. – Ты сильный человек. Почему ты сидишь и смотришь в землю? Почему выглядишь жалко и испуганно?
– Кончилась моя сила. Нет больше сильного человека. Ничего больше нет…
– Призови к Господу, – сказал Степан, – вспомни писание его, и силы найди в нем.
– Писание?.. – прохрипел Демид, не поднимая головы. – Помню я эту книжку. "Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей. Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прилипнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной. Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои, а они смотрят и делают из меня зрелище; делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жеребий…"