Лесные твари

– Куда мы идем? – спросил Степан.

– В Русалкин Круг.

– Почему?

– Не знаю. Так получается.

Демид не договаривал, как всегда.

Конечно, он не знал всего. Но вполне знал, на что надеялся.

***

– Смотри! Степан остановился вдруг, схватил Демида за рукав, побледнел. Было от чего побледнеть.

Они появились безмолвными тенями, выплыли из темноты огоньками светящихся глаз. Их было не очень много – не более шести. Они выжидательно стояли, едва различимые во мраке. Но Демид узнал их.

Кимверы часто убивали их в истории человечества. Такова была роль кимверов – убивать любую нечисть, что мешает людям.

Степан схватил топор и принял боевую стойку. Или то, что он считал боевой стойкой. Пожалуй, он не был сейчас забавен. Длинный брезентовый плащ его был похож на рясу, а черная высокая шапка на голове походила на монашескую. Большой крест (не тот, загубленный серебряный, а медный) висел на груди. Отросшая за последний месяц светлая курчавая борода, безумный возвышенный блеск в глазах. Степан был похож сейчас не на воина, но на инока – из тех, кто отринув смирение, вставал с топором против захватчиков земли русской, против черной орды, из тех, кто гиб сотнями и тысячами, не будучи выучен сражаться, но умирал с именем Бога на устах…

– Остынь, Степан, – тихо произнес Демид. – Эти нас не тронут.

Люди часто убивали Лесных. Люди вообще склонны к убийству любых божьих тварей. А Лесные, случалось, озлоблялись, и заманивали людей в чащи – зверям на растерзание, топили людей, протыкали их сучьями, а то и просто съедали. Всякие бывают Лесные… Люди и Лесные стоили друг друга, что уж там скрывать. Но сейчас им нечего было делить. Сейчас у них был общие враги – карх и Червь. И общий друг – получеловек-полудриада, Хаас Лекаэ.

Лека.

– Демид… – Лека сделала шажок из темноты. Выглядела она почти обычно. Только одежды на ней не было, и кожа была белой, как мел, и огромные зеленые глаза светились вертикальными зрачками. – Демид, милый. Ты готов?

– К чему?

– Они уже там, в Круге. Они ждут вас.

– Почему они пошли в Круг? Он же враждебен им! Они должны знать, что, осквернив Круг, они восстановят против себя Лесных. И сделают Лесных союзниками людей.

– Они знают. Но они знают то, чего не знаешь ты: мы не можем вмешаться сейчас. Мы должны следить за равенством.

– Подожди, как же так? – Демид опешил. – Какое тут равенство, к чертовой матери? Я один – против целой оравы! Слушай, Лека, ты ведь поможешь мне, да? Неужели тебе будет приятно видеть, как эти ублюдки разорвут меня на кусочки?

– Мне будет неприятно видеть, как эти ублюдки разорвут тебя на кусочки… – Слова Леки прозвучали, как усталое эхо, заблудившееся в лесу. – Но я не могу драться с ними сейчас. Если я вмешаюсь сейчас, меня тоже разорвут – гораздо быстрее, чем тебя. Однако дело вовсе не в этом. Если бы я могла, я бы отдала свою жизнь за тебя, не задумываясь. Потому что я люблю тебя…

– В чем же тогда дело?!

– Иди… Имей силу в сердце своем… Ты поймешь… Ты увидишь…

– Что я увижу? Кишки свои на траве?! – Демид уже орал – зло, неприлично. Он привык, что эта девочка подчиняется ему во всем. Часто она была своевольна, она постоянно выкидывала фортели, которые дорого обходились им обоим. Но в минуты крайней опасности она всегда слушалась его. Она понимала, что это – единственный путь выжить.

Сейчас она стала другой. Сейчас уже она командовала, хоть и ненавязчиво, пытаясь смягчить свой диктат. У нее теперь была новая компания. Своя компания, чуждая Демиду. Им было ведомо многое, но они не собирались говорить ему ничего. Они просто выталкивали его на арену – как гладиатора с завязанными глазами. Как быка, предназначенного быть мишенью для шпаги тореадора.

Демид не чувствовал враждебного отношения к себе со стороны Лесных тварей. Но этого ему было мало. Честно говоря, он рассчитывал на их прямую поддержку, на их участие в боевых действиях.

Это была его последняя надежда.

И теперь она умерла.

Как умерла и Лека. Его милая девушка Лека. Девушка, которую он любил, с которой нянчился, как с ребенком, жизнь которой не раз спасал. Леки больше не было. Была только Хаас Лекаэ – дриада, лесная тварь.

Она украла у Демида его Леку.

– Я не верю тебе, Лекаэ, – сказал Демид. – Ты больше не любишь меня.

Он сжал свой меч в руке и двинулся вперед твердым шагом. Лесные молча раздвинулись, пропуская его.

До Круга оставалось совсем немного.

ГЛАВА 33

Круг был священным местом, храмом для лесных созданий. Он вовсе не предназначался для того, чтоб быть местом ристалища.

Но в храмах тоже бывают сражения. И совсем нередко. Испокон века люди бежали в священные строения, надеясь, что Их Бог оборонит их от нечестивых иноверцев. И бились в храмах своих до последнего, сражались за веру свою, умирали, вдохновляемые возможностью быстро и без лишних разбирательств попасть в самый лучший уголок Того Света. А другие люди, с азартом носителей Не Менее Истинной Веры, вдохновленные Своим Богом, радостно рубили их головы, а заодно и разрушали эти самые храмы до основания, уверенные не менее первых, что теплое местечко в раю обеспечено. Кто из них был прав? Все они были правы по-своему, ибо тешили свою человеческую страсть, неуемную тягу к убийству и разрушению. И, как это бывает свойственно человеку, перекладывали всю ответственность на чужие плечи. На плечи того, кого они называли Богом.

Круг был храмом. Но он не был ни человеческим храмом, ни храмом Червя. Он был нейтральной территорией.

И когда Демид вступил в Круг, он надеялся уже только на себя.

Он пришел к той отправной точке, к которой возвращался всегда.

Их было всего трое. Узнать карха было легко. Только побольше, пожалуй, он стал, повыше и поупитанней. Увеличился в габаритах раза в полтора, раскормился на своих кошмарных харчах. Стоило убить его поскорее, пока не вырос до размеров медведя.

Двое других были людьми.

Никакого Червя не было.

Это расстроило Демида. Он предпочел бы увидеть главного противника сразу. Демид не боялся людей, не боялся даже карха – он уже убил его однажды и знал, что зарубка страха на сердце этой облезлой нежити не зарастет никогда. Демид боялся лишь неизвестности.

– Червь, ты тут?! Я хочу тебя видеть, Демон-Червь!

Демид сделал шаг на поляну и ступил на странную траву Круга – почти синюю в призрачном свете.

Ответом ему было молчание.

Двое людей были знакомы ему. Правда, лицо первой закрывал золотой шлем с высоким шишаком, но он узнал ее – Волчица, Фоминых. Второй человек – псоглавый жрец из храма. Бутафорская волчья голова торчала над воротником, оскалившемся металлическими шипами. Оба человека были обряжены в одежды, состоящие из золотых пластинок и ниспадающие почти до самой земли. Волчица опиралась на золотой трезубец с длинной ручкой и убийственными остриями, заточенными на манер огромных рыболовных крючков. У жреца не было оружия. Даже рук его не было видно из-под ризы, переливающейся драгоценным водопадом.

Круг был поистине волшебным местом. Здесь не было ночи, как, впрочем, не было и дня. Холодное синее сияние освещало поляну, и тени пяти исполинских дубов непостижимым образом падали внутрь круга, сходясь темными лучами в середине его. Демиду никогда не приходилось видеть такой гигантской пентаграммы. И в самом центре ее, там где тени древних стволов втыкались друг в друга и поглощали друг друга, превращаясь в непроницаемую черноту, горел огонь – холодный язык синего пламени, почти неподвижный, отстраненный и неземной. Демид с трудом оторвал взгляд от этой свечи потустороннего мира. Он вдруг почувствовал желание вытянуть руки, и идти к этому огню, и коснуться его, и спокойно стоять и смотреть, как ледяное пламя пожирает тело, обгрызает плоть с костей, добираясь до души – самого лакомого кусочка для Охотника За Душами.