Летняя гроза

— Джереми! — воскликнула она, удивление сменилось радостью, лицо ее озарило улыбка.

Когда Таня стала пробираться поближе к фургонам, второй возница снял шляпу. Грива вьющихся темных волос упала на «его» плечи, и Таня вскрикнула от новой неожиданности, потому что узнала мать Пумы, Рэчел.

— Рэчел! Джереми! Откуда вы взялись? Как вы нашли нас? Что случилось?

Вопросы так и сыпались, пока она пыталась осознать происходящее.

— Ты ведь не поверишь, если я скажу, что мы приехали просто повидать вас? — спросил, улыбаясь, Джереми, белозубая улыбка осветила загорелое лицо. Он откинул со лба прядь выгоревших на солнце светлых волос, зеленые глаза его искрились удовольствием.

Таня рассмеялась.

— Ну да, а в фургонах ваш багаж.

Рэчел спрыгнула на землю и отряхнула запылившиеся брюки.

— Не верь ни одному его слову, Таня. Ты ведь знаешь, насколько я не выношу жизни с шайеннами. Я бы не приехала без необходимости.

— И все равно я не понимаю, — проговорила Таня, наблюдая, как Джереми спускается со своего сиденья на землю. И когда он успел вырасти в такого высокого, стройного и красивого мужчину? Еще совсем недавно он был мальчиком, а теперь приходится запрокидывать голову, чтобы заглянуть в его глаза.

— Сначала мы нагрузили один фургон, — начала Рэчел. — Когда услышали, в какое тяжелое положение вы попали, мы решили, что надо как-то помочь вам.

— А как вы узнали? Откуда вы могли узнать о наших трудностях?

Лицо Джереми потемнело.

— Слухи распространяются быстро, когда болтливые солдаты хвастаются, что разорили несколько индейских деревень. Наша семья пришла в ярость, когда мы узнали, что деревня Пумы была сожжена дотла. Поначалу мы даже не знали, живы ли вы.

— Это было ужасно, просто ужасно, — мрачно сказала Таня.

— По пути сюда мы потеряли нескольких человек. Мы с облегчением узнали, что Пума и большая часть его людей спаслись. Но мы понимали, что вам не хватит пищи. — Рэчел указала на один из фургонов. — Мы забрали со складов твоего дяди Джорджа какую было можно провизию и прихватили одеяла. Там много всякой утвари, ткани, несколько пар ножниц, ножи — нам показалось, что все это вам пригодится.

Золотистые глаза Тани наполнились слезами.

— И вы рисковали жизнью, чтобы доставить все это сюда.

— Ты не знаешь и половины всей истории! — вмешался Джереми. — Ведь мы отправились только с одним фургоном. Во втором — кое-что, что удалось прихватить по дороге.

— И если отбросить тот факт, что всю неделю мы ехали, опасаясь преследования, достаточно упомянуть о том, какой вонючий запах исходит от этой жуткой поклажи! — заявила Рэчел, закатывая глаза.

Джереми рассмеялся в ответ на ужимки Рэчел и Танино недоумение.

— Все верно, Рэчел, но сейчас людям племени больше всего нужны именно бизоньи шкуры. Конечно, некоторые из них несколько подпортились, но в основном они в хорошем состоянии. На железнодорожном складе это была самая свежая партия. Их не успели погрузить! — И он ухарски подмигнул Тане.

Та просто остолбенела.

— Вы украли для нас шкуры? — не своим голосом спросила она. — Целый фургон бизоньих шкур?

— Ну да, целый фургон. Проделали все шито-крыто! Да ладно, Таня, эти шкуры лежали так открыто, что просто напрашивались на это. Вокруг не было ни души.

— Да вас же могли застрелить! — воскликнула Таня, переводя взгляд с Джереми на Рэчел и еще не до конца веря услышанному. — Если бы вас схватили… — Голос ее оборвался.

— По счастью, этого не случилось! — заметила Рэчел. — Я до сих пор не знаю, как у Джереми хватило духу проделать эту операцию, но отговорить его я не смогла. А теперь я только рада, что он это сделал, хотя мои нервы были напряжены до предела, и я все ждала, что нас нагонит разъяренная толпа охотников на бизонов.

— Вы самые чудесные, прекрасные преступники! — бросилась обнимать их Таня. — Мы никогда не сможем до конца выразить нашу благодарность.

Джереми явственно покраснел, когда Таня поцеловала его в щеку.

— Я подумал так: охотники украли то, что по праву принадлежит вам, а я только восстановил справедливость. Если бы знать, что нам так повезет, я бы привел подмогу и стащил еще больше.

— Но я все равно не понимаю, как вам удалось найти нашу стоянку и как вы пробрались через Индейские территории, не лишившись скальпов.

— Это целиком заслуга Джереми, — передернувшись, ответила Рэчел. — Я бы заблудилась в два счета, да и ни одного слова не помню на языке шайеннов.

Джереми ухмыльнулся.

— Не думай, Таня, я не забыл твоих уроков. Благодаря тебе я читаю следы и разбираюсь во всяких знаках лучше всех в Пуэбло и его окрестностях, включая солдат. Ты не представляешь, как я рад, что запомнил несколько слов на языке шайеннов. Должен отметить, это не раз спасло нам жизнь.

Рэчел и Джереми пробыли с индейцами три дня, в течение которых юноша постоянно охотился вместе с Пумой и другими воинами и постигал обычаи племени. Все это ему необычайно нравилось.

У Рэчел же было совсем другое настроение.

— Боже мой! Я совсем забыла, как темно и тесно в вигвамах! — жаловалась она. Пока Таня и другие женщины обрабатывали драгоценные шкуры, она сидела рядом, с отвращением морща нос. — Просто удивительно, как мне удалось так долго прожить с Белой Антилопой. Грязь, вонь, насекомые, теснота, — совершенно невыносимые условия! Таня, дорогая, у меня в голове не укладывается, как ты можешь предпочитать эту жизнь жизни на ранчо.

Таня мягко улыбнулась.

— Я люблю твоего сына, Рэчел, и буду с ним там, где он пожелает.

— Я тоже любила Белую Антилопу, но жизнь с шайеннами была для меня сущей мукой. Я все время чувствовала себя несчастной, ты же кажешься довольной. — Рэчел в растерянности покачала головой.

— Да, правда, я счастлива здесь. Если бы только солдаты и охотники на бизонов прекратили отравлять нам жизнь, все было бы просто прекрасно, как всего лишь несколько лет тому назад. Жить в мире, беспрепятственно переходить с места на место в поисках еды и укрытия — вот все, что нам нужно. Я хочу вырастить своих детей так, чтобы они ценили прелести простой жизни. Охотились, ощущали себя единым целым с природой, трудились и играли и гордились своими предками. Вокруг нас простая, но истинная красота, какой я никогда не встречала в мире белых людей.

— Красота? — переспросила Рэчел, медленно оглядываясь вокруг себя. — Мы никогда не сможем понять друг друга, Таня. Там, где ты видишь красоту, я вижу только пыль и грязь. То, в чем ты находишь радость, лишь заставляет мое сердце сжиматься от боли. Ты с любовью выделываешь шкуры, а я вижу непосильный труд под палящим солнцем. Ты с готовностью носишь одежду из оленьих шкур, а я не могу прожить без шелка, кружев и лент. Я бы никогда не променяла свой мир на этот.

— А я — свой на твой, — тихо ответила Таня. — Хотя знаю, что однажды нам с Пумой придется это сделать. И когда этот день настанет, я по доброй воле последую за ним в Пуэбло и на ранчо, но часть меня всегда будет тосковать по этой жизни, мне будет ужасно ее не хватать.