Лето в большом городе

— Это ненормально, — говорю я, наливая себе еще напитка.

— Я знаю. Я очень ненормальная девка, — говорит Миранда.

Когда же закончится эта буря?

1:45 ночи.

— Дети! Они повсюду. Почему, скажите, все в мире вращается вокруг детей? — кричит Саманта.

— Каждый раз, когда я вижу ребенка, меня начинает тошнить, — говорит Миранда.

— А меня однажды правда стошнило, — горячо киваю я, — Я увидела грязный слюнявчик, и это произошло.

— Почему им просто не завести кошек и мусорную корзину? — вопрошает Саманта.

2:15.

— Я никогда не звоню парню. Ни за что и никогда, — говорит Саманта.

— А что, если это не поможет?— спрашиваю я.

— Должно помочь.

— Здесь дело в самоуважении,— голос Миранды.

— Ты правда должна рассказать Чарли. Про эту процедуру, — поколебавшись, говорю я.

— С чего это я должна? — отбивает Саманта.

— Потому что все люди так поступают.

— Я приехала в Нью-Йорк, не для того, чтобы быть как все.

— Ты приехала, чтобы быть фальшивой?— иронизирую я.

— Я приехала, чтобы стать новой, — говорит она.

— А я приехала, чтобы быть собой, — вставляет Миранда. — Дома я этого не могла.

— Я тоже. — Комната вокруг меня начинает кружиться.

— Моя мама умерла, — шепчу я, перед тем как потерять сознание.

Когда я прихожу в себя, на улице уже светло. Я лежу на полу под кофейным столиком. Миранда спит, свернувшись калачиком на диване и храпит во сне. Это немедленно заставляет меня подумать, что, наверное, это и есть та самая загадочная причина, по которой ее бросил Марти. Я пытаюсь присесть, но моя голова словно чугунная.

— Ой, — восклицаю я, кладя ее обратно.

Наконец-то я по-пластунски доползаю до ванной, где нахожу две таблетки аспирина, и выпиваю их вместе с остатками воды из бутылки. Я, спотыкаясь, бреду в спальню Саманты и сажусь там на пол.

— Кэрри? — спрашивает она, разбуженная моим шумом.

— А?

— Что произошло прошлой ночью?

— Отключка.

— Чёрт.

— И эндометриоз.

— Дважды — чёрт.

— И Чарли.

— Я ведь не звонила ему прошлой ночью, не так ли?

— Не могла. Телефоны не работают.

— Свет всё ещё не работает?

— Ммм.

Пауза.

— Твоя мама действительно умерла?

— Ага.

— Мне жаль.

— Мне тоже.

Я слышу, как она возится в этих своих черных шелковых простынях. Она поглаживает кровать и сообщает:

— Здесь много места.

Я забрасываю себя на матрас и тут же проваливаюсь в глубокий сон.

Глава 29

— Эй, я нашла кое-какую еду,— объявляет Миранда. Она приносит упаковку крекеров Ритц на кровать, и мы берем их.

— Я думаю, нам стоит перебраться к Чарли, — я пытаюсь стряхнуть крошки с простыни. — У него огромная квартира. — Мы застряли здесь надолго. Я не знаю, сколько еще так выдержу.

— Нет, — категорично отвечает Саманта, — Лучше я буду голодать, чем он увидит меня такой. У меня грязная голова.

— У всех волосы грязные. Даже у Чарли, — настаиваю я.

— Слушайте. То, о чем мы говорили прошлой ночью…вы только, никому не рассказывайте, хорошо? — просит Миранда.

— Я все еще не в силах поверить, что у Марти только одно яйцо! — я беру еще крекер, — Наверное, это был знак.

— Я думаю, что это плюс, — говорит Саманта, — Это заставляет его больше стараться в постели.—

Я шарю в упаковке из-под крекеров, но она пуста.

— Нам нужна провизия.

— Я никуда не пойду, — царственно зевает Саманта. — Нет света — нет работы. И нет Гарри Миллса, который пытается заглянуть мне под юбку.

Я вздыхаю и надеваю последнюю чистую медицинскую пижаму.

— Теперь ты хочешь стать доктором? — вопрошает Саманта.

— Где твой стетоскоп?— подначивает Миранда.

— Она шикарна, — настаиваю я.

— С каких пор?

— С этих.— Аррр. Видимо, ни мой сексуальный опыт, ни манера одеваться никого здесь не впечатляют. Миранда склоняется к Саманте, и с энтузиазмом требует подробностей:

— Хорошо, а каким был твой самый ужасныйсекс в жизни?

Я всплескиваю руками. Когда я выскальзываю из квартиры, то слышно как эти двое заливаются смехом над чем-то, что они окрестили “Проблемой карандаша”.

Я бесцельно шагаю по Уэст Вилледжу, и когда я натыкаюсь на открытую дверь таверны “Белая Лошадь”, то вхожу внутрь.

В тусклом свете виднеются несколько человек, сидящих у барной стойки. Моя первая реакция - облегчение, что хоть что-то сегодня открыто. Вторая - я в шоке, когда понимаю кого именно я вижу: Капоте и Райана.

Я моргаю. Этого не может быть. Но оно есть. Капоте запрокидывает голову и громко смеется. Райан висит на его барном стуле. Очевидно, что они оба в стельку пьяны. Какого черта они здесь делают? Квартира Капоте всего в нескольких кварталах отсюда, и, вполне вероятно, что Райан застрял у него дома, когда разбушевалась стихия. Но удивленная их появлением здесь, особенно памятуя об обширной коллекции алкоголя у Капоте. Судя по их внешнему виду, по-моему, она закончилась.

Я неодобрительно мотаю головой, понимая неизбежность встречи. Но глубоко в душе, я ужасно рада их видеть.

— Не занято? — спрашиваю, присаживаясь рядом с Райаном.

— Ух? — его глаза расширились, и он удивленно уставился на меня.

И он падает на меня, заключая в медвежьи объятия:

— Кэрри Брэдшоу!— он смотрит на Капоте:

— Помяни черта... Как раз говорили о тебе.

— Правда?

— А разве нет?— смущается Райан.

— Вообще-то это было часов двенадцать назад, — отвечает Капоте. Он пьян, но далеко не так как распластанный Райан.

Наверное, потому что он считает, будто не “по-джентельменски” появляться пьяным на публике. — Мы оттуда переехали.

— Хемингуэй? — спрашивает Райан.

— Достоевский, — отвечает Капоте.

— Никак не могу запомнить этих чертовых русских писателей, а ты? — спрашивает Райан у меня.

— Только тогда, когда я трезвая, — язвительно заметила я.

— Ты трезвая? О нет,— Райан спотыкается назад, почти садясь на колено Капоте. Он хлопает рукой по барной стойке. — Нельзя быть трезвой во время бури! Это недопустимо. Бармен, организуйте этой даме выпить! — требует он.