Летящий и спящий (сборник)
Шрифт:
Жизнь женилась на Смерти.
Прежде чем записать их в книгу браков, которые заключаются на небесах, Верховное Существо спросило юношу:
— Почему ты берешь замуж за себя свое отражение?
— Потому что я вижу совершенство, и мне бы хотелось быть с ним вечно рядом, — скромно потупив глаза, отвечал юноша. — Но по закону шариата я должен иметь еще две жены, а мне вовсе не хотелось бы видеть в своем доме посторонние лица.
— Поставь три зеркала, и у тебя будут три жены, какие тебе надо, — посоветовало Верховное Существо.
— А почему ты, мышонок, женишься на своей норке? — спросило
— Я хотел бы всю жизнь бегать в норку — и обратно, в норку — и обратно! — пылко воскликнул мышонок.
— Шалун, — погрозило ему Верховным Пальцем Верховное Существо.
— Мы будем плодиться и размножаться, плодиться и размножаться… Но на что будут похожи наши дети? — озабоченно сказал мышонок.
— На меховые перчатки, — мгновенно решило Существо своим Верховным Разумом. — Каждый палец — норка и мышонок навыворот одновременно, как и предусмотрено природой.
— А почему вы вступаете в брак? — спросило Оно третью пару. — Вы такие разные, можно сказать, вы полностью противоположны. И что за жизнь у вас будет! Когда один будет гулять, другой будет лежать. Когда один будет цвести, другой будет разлагаться. И как можно нежными розовыми губами целовать свой собственный череп?
— Я иду замуж по расчету, — призналась Жизнь. — Нет мне жизни без Смерти. Кто будет мной любоваться и ценить мои мгновения? Без Смерти мне просто грош цена. Я могу надоесть, в конце концов, самой себе до смерти. А ее не будет.
— А ты, Смерть?
— Я давно люблю Жизнь, — вздохнула Смерть. — Но иногда мне нравится делать ей больно.
— Тогда я кричу как сумасшедшая, — засмеялась Жизнь. — Да и что я за Жизнь без боли!
— Вы настоящая пара, — усмехнулось Верховное Существо. — Шерочка с машерочкой. Садистка и мазохистка.
— Но, боюсь, союз наш будет бесплоден, — затуманилась Жизнь. — Что может родиться от нашего брака?
— Мысль, — сказало Верховное Существо.
ОЧЕРНИТЕЛЬ
В интеллигентном светлом доме, в семье порядочных людей родился гнусный очернитель. Еще в пеленках, не умея говорить, он очернил родную мать — и черным молоком она его вскормила.
Ребенком проказничал, как сущая проказа, — и все чернил подряд: вот черный кот — и черный пес — и черный дом — и туча черная, которая над домом — всегда.
В школе бессовестно чернил своих друзей — и все они попали в черный список.
Он очернил родных перед отцом, он очернил отца перед родными — всех перессорил… И до сих пор они друг друга с великим удовольствием чернят.
Студентом он очернить профессора хотел, но второпях попались красные чернила — профессор лишился кафедры, друзей, жены — и стал чернорабочим. А все кругом кричали: «Красный! красный!»
Сам очернитель в партию вступил синдикалистов-анархистов, с тех пор и знамя черное у них.
Женился — очернил жену.
Развелся — очернил вторично.
В городе, где он живет, на улицах теперь сплошные негры, но это не африканцы — люди, которых он очернил.
Был казус: местная газета его пыталась тоже очернить, не в бровь, а в глаз — был напечатан фельетон «ПРОФЕССИЯ ТАКАЯ — ОЧЕРНИТЕЛЬ». В отместку очернил газету так, что
шрифт нельзя было прочесть и разлепить. Газету перестали покупать. Редактор взял черный пистолет и застрелился.(Вариант.)
Редактор насыпал черный яд в свой черный кофе, упал со стула — сразу почернел.
Покойный был глуп и одинок… На кладбище за гробом шагал один печальный очернитель. Навстречу — свадьба: белые цветы, невеста с женихом, оркестр, веселье. Всех очернил и повернул за гробом.
Спокойна эта черная душа. Живет на черной лестнице, спит с негритянкой и читает Блейка перед сном. И ночи черные — не снится ничего.
Рассказывают, черный человек, который явился к Моцарту в тот черный понедельник (ну кто теперь возьмется отрицать?), был родственник его, возможно, прадед.
А черный рынок? А чернуха нашей жизни? А Чернобыль?.. Ну это, брат, ты чересчур, перехватил, такое не под силу человеку. Сам Черный этот морок заварил — всех очернителей высокий покровитель — козел и чемпион по шахматам, где все фигуры черные, все клетки черные — и некуда ходить.
ТУРУСЫ НА КОЛЕСАХ
Приехали турусы на колесах. Но мы этого, конечно, не заметили — замечать еще трудиться.
Соскочили турусы с колес, стали на ходули. Заходили турусы на ходулях — выше иного начальника ходят. Да мы головы так высоко не поднимаем, потому и не увидели.
Поломали турусы свои ходули, стали на лыжи и покатили — туда, где прошлогодний снег навалом лежит, мы о нем и думать забыли — не то что за ними следить, как там турусы за торосами в одних трусах — телеса на солнце — катаются.
Обиделись турусы — навострили лыжи в другую сторону, а там лето. Составили свои лыжи рядком, как елочки, скинули трусы — и в речку. Купаются турусы в речке Тарусе без трусов — русы глядят, суруты глядят, туртуры тоже любопытствуют, а нам ни к чему.
Стали турусы в трубы трубить, в тулумбасы бить:
— Мы, турусы, к вам прикатили!
— Какие же вы турусы? Где ваши колеса?
— Мы их на ходули обменяли.
— Где же ваши ходули?
— Мы их на лыжи поломали.
— Где ваши лыжи?
— Елочками составили, из них давно лес вырос.
— Идите в лес колеса покупать.
Пошли турусы в лес, колеса покупать. Торговались, по рукам били (больно), купили собаке пятую ногу, лысому купили гребешок (дешево), безрукому — гармонь, лишь колеса не купили — купилку потеряли.
Стали турусы плакать, горевать — горе веревочкой завивать. Такое веселье пошло: собака пляшет — пятой ногой машет, лысый бежит — гребешком причесывается, а безрукий на гармони «Яблочко» наяривает — огурцом закусывает.
Да не видим мы всего этого безобразия — и видеть не хотим!
В кухне у нас — холодильник, на тумбочке — будильник, в животе — напильник, в голове — рубильник, не включай — убьет.
Потеряли турусы колеса, мы и знать не хотим какие. Может быть, целый век на этих самых колесах катаемся, может быть, сами их и украли — смазали, покрасили и выбросили, все равно ничего не ведаем. Какие колеса? Какие колоссы? какие барбосы? какие колосья? Ни одного колоска в поле зрения, одни всемирные подозрения.