Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Летят наши годы (сборник)
Шрифт:

Рядом с нами на скамейку присаживаются две девчушки с одинаковыми кокетливыми челочками и оживленно говорят о каком-то Лешке. Юрий мельком смотрит на них, улыбается.

— Сейчас и наша девушка придет.

Девчата недвусмысленно фыркают — два пожилых, в их представлении, дяди говорят о девушке — и, смущенные взглядом Юрия, отворачиваются, щебечут.

Наша девушка — это Шура Храмкова, единственная, не считая Вовки Серегина, кого нам удалось найти в Кузнецке.

Серегину мы позвонили на фабрику еще утром и договорились о встрече; Шуры не было ни дома, ни на работе, оставили

ей записку с требованием быть в три часа дня на центральной аллее — сегодня суббота, освободиться пораньше имеет право даже такой руководящий товарищ, как начальник жилищно-ремонтной конторы.

— Очень уж она себе не женскую профессию выбрала, — удивляюсь я.

— Почему? По характеру. Помнишь, она какая боевая? Ого! — Юрий сжимает кулак, многозначительно покачивает им. — В наше время не разберешь, какая работа мужская, какая женская…

— По-моему, идет, — не очень уверенно говорю я.

Ну, конечно же, Шура! Разве что чуть пополневшая, она идет прежним стремительным шагом; еще издали глаза ее, под разлетевшимися бровями, неудержимо улыбаются; не слушаясь, расплываются в улыбке полные губы.

Девчонки на скамейке фыркают и поднимаются. Эх, челочки, челочки, ничего-то вы еще не понимаете!

— Ох, молодцы! Ну, молодцы! — чуть запыхавшись, вместо приветствия говорит Шура и обнимает нас обоих сразу. Сейчас, вблизи, видно, что и она далеко не молоденькая. Густые каштановые волосы прострочены серебряной нитью, золотистый пушок по краешкам губ, который в юности тянуло поцеловать, теперь, увы, скорее напоминает о возрасте…

— Где ты сейчас? Как живешь? — Шура засыпает Юрия вопросами, то дотрагиваясь до него рукой, то дергая за пуговицу пиджака, и не сводит с него заблестевших, не тронутых временем глаз.

Все понятно. Юрка всегда пользовался у наших девчат большим вниманием, нежели я, смешно только, что это задевает до сих пор.

— Так чего мы стоим? — удивляется Шура. — Пошли ко мне.

— Нельзя. — Юрий, улыбаясь, смотрит на все такую же подвижную, энергичную Шуру. — Сейчас Вовка Серегин подойдет.

— Он такой толстый стал! — смеется Шура и не договаривает.

— Это кто толстый? — раздается грозный бас; розовощекий и круглый, как шарик, Вовка Серегин выкатывается откуда-то из-за деревьев. — Я толстый?

Облапив, он стукает всех нас троих лбами, озабоченно спрашивает Шуру:

— Ну как ты? Я тебя давно что-то не встречал.

— А что мне делается? — беспечно отвечает Шура и снова радостно оглядывает нас. — Здорово, что мы собрались, ребята!

Она подхватывает нас под руки, мы идем плечо в плечо, перегородив тротуар и явно мешая прохожим, весело болтаем, — почти совсем так, как ходили по Кузнецку много лет тому назад…

— Одну минуту, ребята. — Наш энергичный верховод останавливается возле небольшого, не законченного ремонтом дома и, выскользнув из рук, ныряет в покосившуюся калитку.

Деревянный сруб уже перебран, между золотистых бревен торчит пакля, косыми треугольниками сложены балки крыши, в калитке видна красная горка кирпичей, — Пошла на объект, — подмигивает Вовка.

— Субъект пошел на объект, — балагурит Юрий. — Что, не стихи разве?

Шура возвращается,

стряхивая с плеч опилки, глаза ее удовлетворенно блестят.

— Заканчивают. Попортила я с этим домом кровушки!

— А портить — обязательно? — спрашиваю я.

— Обязательно! План поломала, а этот дом отремонтировала. Живет в нем такая же горемыка, как и я. Вдова.

— Как вдова?

Не веря услышанному, я смотрю на Шуру и понимаю, что ничего-то мы не заметили, не поняли. Ни этих скорбных складочек у губ, ни давней припудренной синевы под глазами, не вгляделись, наконец, в сами глаза стремительно заполняемые болью.

— Обыкновенно — вдова, — просто и сурово говорит Шура.

ВДОВА

Шура шла, радуясь, что сегодня удалось освободиться засветло.

Во дворе на нее чуть не налетела Женька. Длинноногая, смуглая, как цыганенок, она неслась, держа в вытянутых руках миску с малосольными, облепленными смородиновыми листьями огурцами.

— Мам, а у нас гости! — торжествующе выпалила она. — Дядя Сережа приехал!

— Да? — Шура на секунду остановилась, по ее полным губам скользнула быстрая улыбка, и тут же, если не одновременно, широкие брови сошлись у переносья. — Ну, пойдем.

Шура шла позади дочери, глядя, как мелькают ее стройные загорелые ноги, и потихоньку вздыхала. О чем? Бог весть…

Столик в прихожей был завален кульками и свертками, такие же кульки и свертки лежали в столовой. — Шура улыбалась и хмурилась. «Ну, конечно, Сергей Сергеевич без этого не может…»

— Здраю-желаю, Шурочка! — невысокий крепыш с бритой до синевы головой, на широких плечах которого прочно лежали голубые полковничьи погоны, легко вскочил со стула, почтительно поцеловал Шуре руку.

— А это обязательно, Сергей Сергеевич? — выговорила Шура, показывая на свертки. — Правда, ну зачем?

— Суровый вы человек, Шурочка! — шутливо пожаловался Пересветов. Неужели до сих пор не поймете, что мне-то и порадовать на этом свете некого? Кроме ваших дочек. И вас.

Минуту назад веселый и оживленный Пересветов погрустнел.

— Простите, Сергей Сергеевич! — извинилась Шура, ласково дотронувшись до его локтя.

— Мам, обедать! Дядя Сережа — обедать! — скомандовала вбежавшая Женя.

Анна Семеновна варила на кухне пельмени; о госте она не обмолвилась ни словом, но весь ее вид, озабоченность, с которой она стряпала, говорил о том, как она довольна. Видно, все свое радушие и хлебосольстве, которые не успел оценить покойный зять, она отдавала его товарищу.

— А Нинушка где, мама?

— В кино убежала.

— Балуешь ты ее. Позавчера же была.

— Когда и побегать, как не теперь. Чай, лето. — Анна Семеновна легонько подтолкнула дочку. — Неси, пока не остыли-то. Да садитесь, сейчас и я тут прикончу.

За столом Пересветов шутил и только под конец, слегка захмелев от трех рюмок водки, признался:

— Переведут, должно быть, меня из Куйбышева. Вызвали в отдел кадров.

— Жаль, — огорченно сказала Шура. — А может, обойдется?

— Вряд ли, Шурочка. — Пересветов кротко вздохнул, показал большим пальцем куда-то вверх. — Туда зря не приглашают.

Поделиться с друзьями: