Либерастия
Шрифт:
В осадок выпадают две разные правды. Правда протокола и правда факта. Не только свидетели преступления, но и те, кого "невиновный" грабил, в кого стрелял из пистолета,
не могут назвать его грабителем и бандитом. Ведь тогда они сами окажутся клеветниками! Суд, между тем, приобретает божественную власть: объявлять бывшее небывшим (аккурат по Оруэллу).
Иногда рассуждают так: если заведомый преступник выходит на свободу по канцелярским основаниям - полицейский клерк не туда положил бумажку - то в этом виновата полиция, а не судья, тем более не адвокат, который обратил на допущенную ошибку внимание суда. Что ж - можно согласиться с тем, что в полиции безалаберность недопустима. Проштрафившегося клерка нужно выгнать с работы. Самого под суд отдать. Он виноват. Но в чем виноваты следующие жертвы оправданного душегу..., простите, безупречного гражданина? Их-то за что наказывать?
Новокузнецкого маньяка, который заманивал в свою квартиру детей, неделями истязал, прежде чем убить, а потом человеческим
За что их приговорили к смертной казни? Предположим, первые трое погибших - это несчастье, которое нельзя предусмотреть: как удар молнии. Четвертую девочку, умершую от пыток, спишем на халатность и непрофессионализм следователя по делу об убийстве первых трех детей. Но последние девятнадцать? На чьей совести эти жертвы - маньяка или так называемого правосудия? Объясните, господа юристы и правозащитники.
Кстати, похожая история в благополучной Бельгии вызвала массовые (и естественно, бесполезные) демонстрации за восстановление смертной казни...
Представьте себе, что в химическом институте обнаружилась преступная халатность сотрудника, работавшего с ядовитыми веществами. Понятно: лаборанта наказать... А пролитые им вещества - что, собрать тряпкой и вылить на улицу? Прохожим на головы?
Во избежание кривотолков оговариваю: как и всякий нормальный человек, автор этих строк был бы очень рад, если бы расстрелы и смертельные инъекции навсегда ушли в историю, а отдельных индивидов, опасных для братьев по разуму, человечество надежно изолировало на "островах забвения" (как в утопии Ивана Ефремова). Или - еще лучше - мудрые врачи научились бы распознавать заранее разрушительные процессы в человеческой психике. Может быть, изобретут такие машины, которые... Тут я вспомнил "Страж -птиц" и вовремя остановил полет своей фантазии. Все вышеперечисленное относится к сфере утопии (вариант: антиутопии) - как общество без денег или без государственной власти. Хотя и в нынешней неидеальной действительности смертная казнь должна быть редким, в самом деле исключительным наказанием, назначаться только за убийство при отягчающих обстоятельствах и утверждаться только после тщательной, многоуровневой проверки материалов дела. Правозащитники как раз и могли бы озаботиться справедливостью каждого конкретного приговора (не возложили ли на какого-нибудь бедолагу, у которого нет денег на дорогих адвокатов, чужую вину) - а не отменой всех приговоров чохом. Потому что из самого же либерального учения - из права индивида на свободный выбор собственной судьбы - следует, что совершая определенного рода поступки, этот индивид сам себя отделяет от человеческого рода и сам себя лишает своих человеческих прав. Не общество и не государство, а он сам. Простите за избитое сравнение, но за бешеной собакой и даже за бешеной коровой мы не признаем права на жизнь, хотя они не виноваты в том, что взбесились. И скорее следовало бы пожалеть собаку, чем существо, которое внешне напоминает человека, наделено интеллектом хомо сапиенс, но поступает с другими людьми хуже, чем бешеная собака. Что могут возразить "лорды из ПАСЕ" простым жителям Новокузнецка, когда они говорят об убийце своих детей:
– Такие нелюди жить не должны. Им не место на земле.[30]?
Что они могут возразить Агате Кристи:
"Не стану много рассуждать об убийцах; просто я считаю, что для общества они - зло, они не несут ничего, кроме ненависти... Наверное, их следует пожалеть, но все равно щадить их нельзя. Невиновный должен быть защищен; он должен иметь возможность жить в мире и согласии с окружающими. Меня пугает то, что никому, кажется, нет дела до невиновных. Читая об убийстве, никто не ужасается судьбой той худенькой старушки в маленькой табачной лавке, которая была забита до смерти. Никто не думает о ее страхе, ее боли и ее спасительном забытьи... Все жалеют убийцу: ведь он так молод. Почему его не казнят?..."[31]
Что они могут ответить своей же бывшей единомышленнице Ирине Ратушинской, которая получила от Советской власти срок за диссидентскую деятельность, а сегодня задается простым вопросом: "Кто имеет больше права на жизнь: маньяк-убийца или ребенок, чей папа не угодил рэкетирам?"[32]
Что положено, то и отвечают."Нелюди должны жить. У убийцы прав больше".
И вот новокузнецкому людоеду сохраняется его драгоценная жизнь - он отправлен в ту самую психиатрическую больницу, где уже успешно лечился. Из двух его сообщниц (кстати, наличие сообщников практически исключает версию о невменяемости), помогавших заманивать детей в квартиру и прятать улики, срок получила
только одна, а вторая проходила по делу как свидетель. До скорых встреч, детки."Принципиальная" борьба за отмену смертной казни оборачивается тем же самым, чем всегда оборачиваются умозрительные концепции, навязанные реальной жизни: вопиющим лицемерием и возвращением того самого зла, с которым боролись, в новом обличии. Например, образцовый гуманизм латиноамериканской юстиции имел своей оборотной стороной широкий ассортимент разнообразнейших самосудов, от "народного правосудия" герильерос до т. н. "эскадронов смерти"– добавочный правоохранительный орган, где сотрудники официальной полиции во внеурочное время широко практикуют "отмененную" смертную казнь. Че Гевару в Боливии убили без всякого суда, и никого это даже не удивило. В тюрьме г. Боготы между заключенными происходят сражения с применением огнестрельного оружия и гранат, "которые во множестве имеются у обитателей"; за первые 4 месяца 2000 года от рук "товарищей по несчастью" погибли уже двести колумбийских заключенных.[33] Может быть, это как раз те, кто вовсе не заслуживал смертной казни? А убили их те, кто заслуживал, но не был казнен? Перуанский спецназ расстрелял на месте сдавшихся боевиков "Движения имени Тупака Амару" - причем в данном случае, как назло, именно тех, кого стоило бы пожалеть, потому что они при захвате японского посольства действовали на удивление гуманно - по сравнению с коллегами- конкурентами из группировки "Сендеро Луминосо". В критический момент противостояния немецкого государства с "RAF" лидеры этой "армии", находясь в тюрьме, причем в разных камерах, с поразительным единодушием и организованностью свели счеты с жизнью. И некого стало менять на заложников.
Зачастую (и в этом Фрейд очередной раз прав) случайная оговорка характеризуют ситуацию гораздо точнее, чем тщательно отшлифованный доклад.
"Почему у нас нет смертной казни?"– спрашивает у милиционеров журналист НТВ, то ли недовоспитанный Советом Европы, то ли слишком уж потрясенный подробностями очередной мясорубки. "Ну ничего ,– успокаивают его, - В зоне для таких свои законы".[34]
Это и есть реальность - правда факта, которая пробивается сквозь правду протокола. Вы не отменили смертную казнь, господа либеральные заседатели. Вы отменили ее цивилизованную форму. И переложили ответственность. На врача- психиатра (залечив "пациента" до смерти, он сам станет преступником). Или на "законы зоны". Только они, как известно, не предусматривают ни адвокатов, ни кассаций. И если настоящий суд ошибается, то кто может с уверенностью утверждать - виновен ли вообще в чем-нибудь человек, которого в камере будут сначала долго насиловать, а потом прирежут? И во что в конечном итоге обойдется всему обществу такая легализация криминального "правосудия"? Другой вариант - создать для приговоренного к пожизненному заключению такие условия, чтобы он привел недовынесенный приговор в исполнение собственными руками. Именно на это прозрачно намекал гуманный министр Крашенинников.[35] Мол, пусть не радуется помилованию - ему же будет хуже. Но тогда нужно честно признать, что в официальную практику возвращаются пытки, повсеместно выведенные из употребления в ХVIII- ХIХ вв...
Недуги либерального правосудия обостряются катастрофическим образом с появлением в зале суда новой "процессуальной фигуры" - организованной преступности, иначе именуемой "мафия".
Есть характерные черты, свойственные ей в любом уголке планеты от Екатеринбурга до Медельина. Они проявляются сквозь этническую, экономическую, историческую специфику.
Прежде всего это иерархическая структура, в основе которой - отделение касты профессиональных преступников от большинства населения, "обязанного" (по мнению членов мафии) их "продовольствовать и фуражировать". В русском уголовном слэнге есть даже характерный термин: "мужики". Прибавочный продукт изымается разными внеэкономическими методами или через высокодоходные отрасли криминального бизнеса, где монополия поддерживается опять- таки насилием (торговля наркотиками, оружием, проститутками). Преступная каста воспринимает себя не как "люмпен -пролетариат", а как своего рода высшее сословие. Сословие это имеет довольно сложную внутреннюю организацию (по принципу вассалитета), дополняемую функциональной (по специализации). Отношения его членов между собой и с окружающим миром регулируется обычным правом - собственным "законом".
Похоже на феодальный клан, внедрившийся в современное индустриальное общество, своего рода рудимент до- капиталистической эпохи. Разве мотивы, по которым Тибальт зарезал Меркуцио, а Ромео - Тибальта, существенно отличаются от тех, что сегодня обрекают на смерть молодых людей на улицах Палермо или Санкт- Петербурга? Распри флорентийской знати, описанные Н. Макиавелли, война Алой и Белой розы, междоусобия в Московской Руси при Василии Темном по основной сюжетной схеме похожи на гангстерские войны. И голливудская идея: пересказать историю Монтекки и Капулетти как историю двух враждующих мафиозных "семей", вроде бы, не так уж глупа...