Лицензия на убийство

Еще вчера я скинул подтверждающее фото на почту, которую оставил мне неизвестный. Именно про нее сейчас и говорил Аноним, пытаясь отследить неизвестного заказчика, от которого я ждал весточки.

– У тебя же есть вся информация на нее? – проигнорировал его слова.

– Есть, – поразмыслив немного, все же ответил он, понимая, о ком я спрашивал.

– Ты читал ее медкарту? – разбирая тот самый пистолет Макарова из которого выпустил пулю, спросил, вися вниз головой.

– Да.

– Ты говорил, что у нее химический ожег глаз. Это можно было как-то исправить, или слепой она осталась бы пожизненно? – спросил то, что вторые сутки разрывало меня на части.

– Зачем ты это спрашиваешь?

– Хочу услышать положительный ответ и окончательно убедиться, что я распоследний ублюдок, – честно ответил ему.

Если он сейчас скажет, что ее зрение можно было вернуть, я возненавижу себя еще больше. А я бы хотел, чтобы можно было его вернуть…

– Ты распоследний ублюдок, – спустя долгое молчание, ответил хакер, вынося приговор. Хуже уже быть не может.

– Почему она тогда за столько лет ничего не сделала? Есть же какая-то пересадка глаз? – продолжил я.

– Насколько я знаю, удачной пересадки глаза целиком в мире еще не проводили, но делают пересадку роговиц, сетчатки и других частей, – стал пояснять Аноним. – В ее медкарте написано, что ей необходима сквозная кератопластика – это пересадка роговицы, но у нее какие-то есть осложнения с сетчаткой. Многие врачи отказываются браться за подобное, так как велик риск остаться слепой навсегда. И плюс, это не дешевое удовольствие, а она из интерната, – продолжал добивать он меня.

– Из интерната? – замер я.

Просто чудесно. У нее еще и жизнь дерьмовая была. Не только смерть.

– Да. Отца у нее по факту не было. Мамаша где-то нагуляла, а когда произошел несчастный случай, и девчонка ослепла, та вообще сбагрила ее на соцобеспечение. Зато сейчас живет себе припеваючи с каким-то мужиком. У них дочь. Здоровая и зрячая.

Нет, я ошибался. Хуже может быть. Еще есть к чему стремиться…

– Есть еще, что я должен знать о ней?

– Думаю, да, – не сразу ответил он. – Девчонка вообще с сюрпризами. Ее медкарта за несколько томов сойдет. И про ее слепоту там как раз-таки немного информации. Ее словно в неправильной лаборатории слепили. Например, у нее декстокардия и гипертиместический синдром, – произнес он незнакомые мне медицинские термины, но попросить их расшифровать я не успел, потому что запиликал мой iPhone.

Я открыл глаза и увидел входящий файл. Такие файлы мне присылал только тот человек, который вынудил меня пойти на убийство.

– Это он, – произнес хакер, когда я спрыгнул с турникета и отложил не до конца собранный пистолет.

Он обещал мне информацию по убийству Кристины и сейчас, глядя на этот файл, я был уверен, что ответы там. Руки задрожали, и я больше не желая томиться в нетерпении, открыл файл, где начало загружаться видео.

А потом я увидел Кристину.

Всю в крови, но еще живую.

Глава 22

Обзор камеры позволял видеть ее только до колен. Кристина стояла на фоне бетонной неокрашенной стены, а за ее спиной протягивались огромные водосточные трубы, ржавые и пошарканные. Опущенное лицо, на которое упали окровавленные волосы, и такие же опущенные руки говорили о том, что она была замучена почти до потери сознания пытками, но продолжала стоять…

Ее ладони были полностью в крови. И были проткнуты насквозь.

И от каждой тянулась веревка в сторону…

– Ну, давай же, улыбнись, принцесса, – послышался за кадром мужской голос, который принадлежал оператору. В следующую секунду натянулась третья веревка, плотно сжатая вокруг ее шеи, тем самым перекрывая ей кислород. Кристина на мгновение приподняла голову, но снова обессиленно ее опустила. – Порадуй папочку, покричи для него. Ты же знаешь, как он любит крик боли, – вновь послышался омерзительный голос, и неизвестный, являясь настоящим кукловодом, подергал за еще одну веревку, и от этого движения ее правая рука задвигалась. Только измученная и израненная она совсем не реагировала. – Подними голову! – голос за кадром стал раздражаться, и мужчина снова дернул за веревку на ее шее, но не получив желаемого успеха, стал тянуть ее еще сильнее. И в этот раз он натянул ее под подбородком, четко фиксируя лицо Кристины на камеру. – Вот... Так-то лучше. Будь послушной. И в камеру смотри, сука! – злобно взвизгнув, потребовал мучитель и дернул веревки, приводя в действие обе руки девушки. – Открой глаза! – он завопил, как свинья. Но в ответ не получил никакой реакции. Он дернул снова. Еще раз и еще. – Ну, все, сука, ты доигралась! – неизвестный отдалил объектив камеры, предоставляя взгляду ее ноги полностью.

Босыми ногами она стояла на табуретке, на которой уже скопилось немало крови. Камера дернулась, а потом вновь зафиксировалась. Показалась спина незнакомого мужчины, который целеустремленно направился к ее истерзанному телу. Он, резко сократив расстояние до Криси, дернул ее за волосы, наклоняя голову назад. Только сейчас, словно вернувшись из забвения, глаза Кристины резко распахнулись. Она на мгновение взвыла от рвущейся из всего тела боли, которая невыносимыми судорогами сотрясла ее. Кроваво красные глаза устремились в потолок, но она тут же вся собралась и больше не издала ни одного звука. Стиснула зубы от боли и продолжила молчать, что разозлило убийцу еще больше. Он снова дернул одну из веревок прямо возле ее руки, из-за чего лицо Кристины исказила гримаса боли.

Резкая пощечина хлыстнула больше по моему сознанию. И я только сейчас понял, что все это время не дышал.

– Ори, дрянь! – заорал он, и очередной удар пришелся ей по лицу, потом в живот. Еще и еще... И только когда, казалось, мужчина сам выдохнулся, он дал передышку и ей.

Кровь брызнула из ее лица, и непонятно было, откуда она течет больше – из носа, губ, разбитой брови, скулы. И только спустя пару мгновений Криси подняла голову и пристально уставилась на убийцу, впервые смотря ему в глаза.

– Ты должна орать, сука, от боли и просить меня о пощаде! – зашипел он на нее.

– Да пошел ты! – слабая и полная боли ухмылка отразилась на ее лице, и она уже тогда знала, что это ее последние слова, так как именно в этот момент мужчина выбил табуретку из-под ее ног.

Неотрывно смотря в экран телефона, я почти не чувствовал, как по лицу текли одна за другой слезы, проделывая дорожку по щекам, подбородку, а потом, срываясь, падали в неизвестность, пока ее тело содрогалось в посмертных конвульсиях.

Ее распяли…

А после повесили…

Я не чувствовал почти ничего.

Было лишь желание сдохнуть вместо нее.

А потом он повернулся лицом к камере, и я нажала на «стоп», всматриваясь в незнакомое лицо.

– Найди мне его, – прорычал, вытирая катившиеся потоком слезы.

– Антон… – послышался до боли родной мужской голос, но в этом состоянии я даже не пытался понять, кому из моих знакомых он принадлежит.

– Найди мне его! – заорал Анониму, пытаясь не раздавить в ладони телефон.