Лич из Пограничья
Шрифт:
И зверя своего, похоже, не отзовет…
Дорога, по которой скакал Браслет, петляла между жидкими перелесками и каменными навалами. Она то выскакивала резко к реке и тянулась вдоль нее, то отлетала волною прочь туда, где туман поднимался из балок и путался космами в мелькающих конских ногах.
Наконец, дорога вытянулась по берегу ровной линией. Выступил из мрака поселок, зажегся, как гирлянда — одно за другим засветились окна домов. Что-то сильно обеспокоило жителей и разбудило среди ночи. Вновь оглушительно залаяли собаки! Донесся по ветру
Когда взмыленный конь галопом влетел на главную улицу — там уже собралась приличная толпа. Заметив верховых, посельчане испуганно отступили к домам, но после, разглядев Иму, правившую конем, вернулись.
Лич спрыгнул с лошади первым, заставив людей снова отхлынуть в стороны. Его лицо было надежно спрятано под капюшоном, но грозный вид настораживал публику до тех пор, пока рядом с мрачным незнакомцем не встала девушка.
— Что у вас случилось? — спросила она.
— Адам-джанавар…
— Адам-джанавар напал на поселок!
— Человек-зверь пришел и унес ребенка…
— Помогите…
— Помогите нам! — Зазвучали отовсюду робкие голоса.
— В какую сторону он ушел? — уточнил Моа.
— На юг, к Мертвой Балке. — Высокая седая старуха с клюкой вышла вперед и махнула вниз по течению реки.
— Дайте охотничьих собак, — потребовал лич.
— Собаки его как огня боятся, даже те, что на волков и медведей ходят, — покачала головой старуха. — Но по его следу они не пойдут.
— Понятно, — склонил голову Моа. — Сами тогда вашего адама-джанавара отыщем.
— Вы ведь охотник на монстров, да? — С надеждой поинтересовался плотный мужчина с бледным, как снег, лицом.
— Да.
— Нам говорили о том, что вы придете. Выходит, не врали… Мы заплатим, сколько скажете — только найдите ребенка! Пожалуйста…
Коня пришлось оставить в селе.
До Мертвой Балки тянулась бывшая болотина. Подсохнув, она превратилась в нагромождение высоких травяных кочек и камней — конь во тьме рисковал переломать там ноги.
Моа и Има пошли вперед с мечами в руках, прислушиваясь к каждому звуку, вглядываясь в каждую травину. В глубине души лич жалел, что не оставил девушку вместе с конем в поселке, но она была слишком настойчивой и решительной.
Она хотела идти с ним — на препирания и споры времени не оставалось.
Болотина закончилась резким обрывом, поросшим травой и деревьями. У корней росла высокая трава, которую кто-то сильно примял — похититель, что уходил от них в спешке, следов почти не прятал. Вскоре за кустами раскрылась просторная, увитая туманными лохмами, поляна.
И на ней никого не было.
Никого, кроме маленького темного комочка…
— Ребенок! — крикнула Има, бросаясь к сжавшемуся тельцу.
Голос девушки, отчаянный, какой-то предсмертный, заставил дрогнуть даже сердце хладнокровного Моа. Страшный звук! Нечеловечески болезненный, рождающий непривычные, острые, как иглы эмоции, непривычные, или хорошо забытые… Нет, все же чуждые, новые! Моа никогда не испытывал подобного — слепое, необузданное
желание броситься и защитить…… от невидимого врага, от всего мира…
Чтобы только она не кричала больше так!
Он подскочил к Име, быстро оглядевшись, присел рядом. В воздухе электричеством звенело напряжение. Монстр был тут совсем недавно — странный запах застарелого тлена витал вокруг — и ушел. Точнее, сбежал, бросив добычу.
Живую ли?
— Дышит! — дрожащим голосом прошептала девушка. — Дышит… — Она подняла ребенка на руки — это была девочка, лет семи — и прижала к себе. Сообразив, что чудовище может находиться где-то рядом, подняла на спутника встревоженный взгляд. Одними губами спросила. — Он здесь?
— Нет, — ответил сквозь зубы Моа.
А жаль!
Жаль, что похититель ребенка сбежал. В груди лича поднялась новая необъяснимая волна. Ярость, неукротимая, кровавая, душила спазмом горло. Хотелось немедленно отыскать врага-невидимку и разделаться с ним — разметать, разорвать, пожрать… На единственный видящий глаз пала кровавая пелена, в ушах нарос гул, но вскоре голос прорвался сквозь все это.
Тихий, тревожный голос.
— Моа… Моа? Что с тобой? Очнись…
Он мгновенно пришел в себя.
Има смотрела на него, пораженная, будто видела впервые. Как на чужака. Как на опасность. В округлившихся глазах плясали отблески далекой луны. Моа осознал вдруг, что чем-то только что здорово напугал девушку.
Девушку, которая прежде не устрашилась ни подземелья, полного оживших мертвяков, ни своры кровожадных грилли, ну проклятого жуткого терема.
— Что случилось?
— Моа… Ты… Ты сейчас как будто стал кем-то другим… — Има сильнее прижала к себе ребенка. — Что случилось? Ты в порядке, Моа?
— Да. — Лич еще раз внимательно огляделся по сторонам. Монстр уже далеко ушел, не догнать. — Пойдем обратно. Девочке нужна помощь.
Има кивнула, выдавила улыбку, вслед за которой прилетел издали, с хребта, заунывный, переливчатый звук.
Девочка отделалась главным образом испугом и синяками.
Теперь она лежала в теплой комнате, укутанная в несколько одеял, и мирно спала. Местная знахарка напоила ее специальным зельем, чтобы сон без тревог и забот унес малышку в мирные дали, позволил набраться сил и хорошенько отдохнуть.
Моа и Има получили в распоряжение комнату под самой крышей того же дома.
В этом доме жила сестра старосты — та самая знахарка. Она вызвалась позаботиться о девочке, а, заодно и о гостях. Родители малышки и староста сидели пока внизу, обсуждая случившееся и радуясь, что наконец-то в село пришли заступники, и уж теперь-то поганому чудищу останется бесчинствовать недолго!
Лич расспрашивал о монстре — кто-нибудь видел его более-менее ясно? Крупный ли? Какие оставляет следы? В ответ приходили сумбурные описания, что вроде зверь и небольшой, а вроде и с медведя будет. Вроде и на четырех ногах ходит, а вроде и на двух.