Лич из Пограничья

Странная, живая, пугающая конструкция находилась довольно далеко от каменной арки портала, но она была столь огромна, что застилала весь обзор. Казалось, в мире не осталось более ничего, кроме пульсирующих, переплетающихся щупалец света и тьмы.

Има зажмурилась, слезы накрыли глаза толстой линзой. Все исказилось за ними, и ветер ударил в грудь, но девушка устояла. Медальон, словно якорь, держал у земли.

Мимо пронесло кого-то из ищеек, швырнуло на поваленное дерево — как тряпку перекинуло через гнутую ветвь. Има отшатнулась от плеснувшего в лицо рваного плаща, ступила в петлю лошадиной сбруи, запнулась и упала. Кожаный повод, приподнятый кверху, потянул за собой из пыли оторванную конскую голову. Пустые глаза глянули безразлично и снова скрылись в мутной взвеси.

— Моа, услышь меня…

Стоило открыть рот, как туда набилось полно пыли. Она заскрипела на зубах, полезла в горло. От этого Иму чуть не вывернуло. Девушка зашлась кашлем, согнулась, закрыв рот рукой. Позвала снова:

— Моа, откликнись на мой зов!

* * *

Внутри дракона было странно.

Моа не мог понять, вплавлен ли он в чужую плоть и сознание, не потерял ли еще свое тело и суть или уже слился, сросся с титаническим монстром, жаждущим разрушений и совершено неспособным существовать в этом новом для него мире.

Мире чужом.

Мире ненавистном.

Мысли дракона, осязаемые и яркие, вспыхивали в мозгу. Дракон грезил своей Ларамидией. Он видел болота и леса, видел стада, бредущие к горизонту, видел иное солнце и иное небо, видел сородичей своих, уходящих в туман.

То было время драконов, не Маий. Первые Майи прятались тогда под корнями и ветвями, боясь лишний раз затупить дорогу великим властелинам ночи и дня…

— Моа! — рвалось в голову сквозь дымку драконьих грез. — Услышь меня…

И Ларамидия рассыпалась мозаикой, обнажая из-под яркой картинки холодную тьму. Моа… Чье это имя? Что оно означает? Чего не хватает в нем? Букв? Каких…

Через холод и мрак из прозревшей памяти вырвался образ Владыки. Или отца? Строгий лик, пустые глазницы, голос, исполненный боли.

— Не поддавайся им! Кровь — вот, что им нужно! Кровь древнего духа… Они напоят ею дракона и позволят ему разрушать…

— Дракон… И что, дракон? Ну, и пусть… — Ответ полнился равнодушием.

Безразлично. Все уже неважно. Его уже нет. Нет больше Моа, и не было никогда. Был лишь ходячий труп со странной кличкой в несколько букв. Труп без имени и дома.

Тьма, щедро подкормленная безразличием, вновь потянула в Ларамидию, заросла коркой из ярких картинок — драконовых грез. Он бы рухнул туда, утонул, забылся, но новый голос позвал его.

Это была Има, и зов ее благоухал. Этого нельзя было объяснить, ведь благоухают обычно цветущие сады, но слова, разборчивые, четкие, будто обволакивали.

— Моа, очнись! Вспомни — кто ты! Ты не дракон, ты — человек!

— Ты — новый Владыка Мортелунда! — вторил Име отец. Да, точно его отец. — Вспомни свое имя! Вспомни то, какой силой обладаешь! Не отдавай им свою кровь! Не сдавайся, Ильмо Ардар!

Тело содрогнулось и обрело чувствительность. Каждую клетку пронзила боль. Перед глазами замелькали пыльные вихри.

Стала понятной и очевидной одна важная вещь. Кто же такой — новый Владыка Мортелунда. Наследник крови великого духа и всех армий нежити.

Ильмо Ардар.

ИльМО Ардар.

…МО А…

* * *

Все затихло вдруг.

Амулет засветился ярче. Из центра его вышел тонкий золотой луч и вспорол пульсирующий черно-белый столб. Из силового кокона, как из рваного бурдюка, растеклись по сторонам ленты искрящегося черно-белого дыма. Вылетел в воздух сноп искр и опал. За ним поднялся, как гора, огромный призрачный силуэт и мгновенно расселся в воздухе, оставив слабый намек на контуры жуткого чудища.

Вскоре в пробитой неведомой мощью земляной воронке осталась только черная фигура, коленопреклоненная, но отчаянно пытающаяся встать.

Има бросилась вперед, скатилась на дно воронки, проехавшись по склону задом, снова подскочила на ноги, как ошпаренная. Встав рядом с Моа, подставила ему локоть, помогая подняться.

— Ты живой, — выдохнула в ухо с небывалым облегчением, будто гору свалила с плеч.

— Мертвый, — пробормотал лич, понимая, что это сейчас не самое подходящее, о чем стоит говорить.

— Нет, — девушка встала, как вкопанная, стискивая его запястье и прислушиваясь. — Ты что, не чувствуешь?

— Не чувствую. Я сейчас ничего не чувствую, кроме пыли в глазу и земли под ногами.

— А-а-а! Значит, все-таки, чувствуешь! Посмотри на меня. Ты уверен, что все как раньше? Ну? — Има потянула Моа за руку. — Мне кажется, у тебя сердце бьется.

— Не может быть.

— А дракон внутри человека может быть? — Имины смарагдовые глаза сияли в поднявшемся с земли смоге. — А это? Знаешь, что там? — Она постучала по своему медальону. — Там кое-что невероятное спрятано. Сила, но о ней я тебе попозже расскажу. Ну, чего стоишь? Идем скорее…

— Има. — Моа остановился, не позволяя спутнице тащить себя дальше в неизвестном направлении. — Ты очень странная… Тут все это было… Я, дракон… Ты точно в порядке?

Девушка посмотрела на него с укоризной.

— Я? Да я до смерти перепугалась, и так любой живой человек бы на моем месте сделал. Но я не хочу этого сейчас никому показывать, понятно? Я хочу, чтобы ты и я вышли из этого всего, как настоящие герои. Как победители. Мы это заслужили.

— Ты заслужила. Это ты укротила дракона.

— А ты мне помог, ведь дракон прятался в тебе и без тебя бы точно ничего не получилось… Ой! Ай, кажется, у меня ребра сломаны…

Гримаса боли исказила лицо девушки.

— Давай помогу, — Моа поддержал ее, хотя сам едва стоял на ногах. — Пойдем. Где Архо когда он так нужен?

— Ох, — пожаловалась Има, — не так должны сказки заканчиваться. Смешно и убого, наверное, со стороны сейчас смотримся? Два героя ковыляют, как побитые собаки, в пыли.

— Плевать, как мы смотримся. Тебе не плевать?

— Плевать… Ой…

Ноги девушки подкосились, и Моа пришлось поднять ее на руки, прижать к себе.

— У тебя руки теплые, — сказала Има, устало закрывая глаза.

Впереди, за наросшим туманом, шумели, приближаясь, люди и животные.

Позади, за спиной, тянулись в осевшей пыли две цепочки следов и сливались в одну.

Конец