Личное дело майора Власовой

– А может, для меня этого будет достаточно, чтобы не оказывать тебе сопротивления при задержании? – поддразнивает он. – Тебе бы я сдался!

– Ну ты и жук! – недоверчиво смеюсь я.

Юджин целует кончик моего носа и отвечает с улыбкой:

– Жизнь удивительная, Ангелочек. Посмотрим, куда повернётся в итоге.

Многозначительно ухмыльнувшись, он оставляет меня наедине со своими мыслями.

Я устраиваюсь в ванне. Ароматная пена расслабляет. Пузырьки щекочут кожу, тело приятно ноет после секс-марафона на кухонном столе. Касаюсь пальцами слегка припухших губ и улыбаюсь.

У меня никогда такого не было. Даже идеальный Власов, прости господи, в подмётки не годится приблудившемуся Евгению. А Румынский… Чёрт, да после такого я почти забыла, кто такой Румынский!..

Примерно через час, когда я выхожу из ванной в одном лишь пушистом халате, на кухне всё сияет чистотой, на плите что-то шкварчит в сковородке, а Женя заканчивает закручивать гайки у стола и возвращает его на место.

– Не обещаю, что он выдержит ещё одно подобное испытание, да и лучше тебе больше не сидеть на нём, – сообщает мне с широкой улыбкой. – Но есть за ним вполне возможно.

При напоминании о еде мой живот громко урчит, и Женя кивает на стул.

– Садись, надо наконец поесть.

– Да, – киваю я. – Спасибо. Я ужасно голодна.

– Я тоже, – со смешком говорит мне Юджин. – Ты просто пока даже не представляешь как!

И почему-то я уверена, что он имеет в виду вовсе не то, что, напевая что-то себе под нос, раскладывает по тарелкам…

Ужин проходит вполне… дружелюбно, если можно так сказать. Никакой неловкости, напряжённости во фразах. Всё начинается с моего дежурного комплимента его кулинарным талантам и невинного вопроса о том, где и как он научился так готовить, и вот уже Женя сыпет рассказами из жизни: о семье, о сёстрах, о годах студенчества в мужском общежитии.

Слушая его, я не могу представить, как этот весёлый и открытый парень докатился до преступных деяний. Если верить его бесконечному трёпу, по сему выходит, что он хороший мальчик – всегда таким был. Образованный, опять же. Он часто упоминает о своей учёбе в академии, не уточняя о присвоенной профессии. А я не спрашиваю. Очевидно же, что диплом ему не пригодился, что где-то его дорожка пошла по кривой да по наклонной. И это знание сводит на нет все его попытки быть, а не казаться.

К моменту чаепития я уже с трудом сдерживаю зевки, и соседушка добродушно улыбается:

– Хотел предложить тебе кино и массаж, но вижу, что ты слишком устала. – Я хочу возразить, но он опережает: – Иди спать, Ангелочек, на всё остальное у нас ещё будет время.

Стоит мне лечь, сон как рукой снимает. Сначала я слушаю, как Юджин гремит посудой, потом – как протяжно воет вода в душе. Потом мужчина ложится на диван – я слышу, как скрипит матрас под тяжестью его веса. Он включает телевизор, и под этот тихий бубнеж я наконец успокаиваюсь.

На границе сна и яви мне чудится голос Юджина. Словно он говорит где-то совсем рядом: “Да, Соколик”, и я открываю глаза. Кроме звука голосов из телевизора больше нет ничего. Вздохнув, я поднимаюсь и иду на кухню. Наливаю стакан воды и медленно пью, глядя на редкие ночные огни нашего города.

Спустя пару минут доносится тихий топот босыми ногами. Юджин подходит совсем близко. Со спины. Первой моей реакцией срабатывает назойливая мысль, что я должна повернуться к противнику лицом, но я сдерживаю этот порыв.

Мужчина перекидывает мои волосы на одну сторону и целует шею. Я ослабляю узел на пояске халата, и он скользит вниз, обнажая плечи и грудь.

– Искушаешь, Ангелин, – хрипло шепчет Женя, обнимая меня крест-накрест, накрывая ладонями мою грудь, словно оценивает полноту, вес, округлую форму.

– Мне не спалось, – бросаю еле слышно, и Юджин оглаживает пальцами тугие соски.

– Мало тебе было ласки, прелесть моя ненасытная? – тихо говорит в самое ухо, и кожа покрывается мурашками. – Ещё хочешь?

Одной рукой скользит вниз по животу. Другой обхватывает горло. Притягивает к своему телу, и я упираюсь ягодицами в первоклассный стояк.

Проворные пальцы касаются подбородка, проводят по губам, чуть сжимая их, заставляя открыться. Два пальца ложатся на язык, мягко толкаются внутрь. Кожа Юджина терпкая и слегка солоноватая на вкус. Рот мгновенно наполняется слюной, пока мужчина совершает плавные толчки. Это какой-то особый вид предварительных ласк, когда онвроде быи не касается меня, но я завожусь.

Быстрым движением руки он проводит вдоль складок и хрипит:

– Такая влажная, Ангелин… И что же мне с тобой делать?

– М-м-м, – нечленораздельно мычу я, посасывая его пальцы.

– Взять тебя прямо здесь? – с усмешкой спрашивает Женя. Я часто киваю. Пальцы в последний раз толкаются во рту и выскальзывают наружу, обводя и увлажняя губы. – Ну уж нет, Ангелочек. Хочу смотреть в твои глаза, когда буду вколачиваться в твою сочную киску.

Я протестующе хнычу, но Юджин, тихо посмеиваясь, хватает меня поперёк живота и утаскивает с кухни, портя всё настроение и сводя возбуждение на нет. Впрочем, ненадолго. Очутившись в моей спальне, Женя укладывает меня на кровать, поворачивая на спину, и, нависая сверху, довольно ухмыляется:

– Не верится, что уложил тебя на лопатки!

Я закатываю глаза, но не успеваю выдать язвительный ответ: Юджин прижимается ко мне губами и начинает целовать. Крадёт дыхание, заставляет позабыть собственное имя, дарит ощущение лёгкости и счастья. Все проблемы и невзгоды прошлого отступают под натиском первобытной мужской силы, граничащей с невесомой нежностью. И я всецело отдаюсь ему хотя бы в эти считанные мгновения, а в голове нахально бьётся мысль: “Как хорошо, что он уложил меня на лопатки”…

Всю следующую неделю мы практически не вылезаем из койки, продолжая экспериментировать и практиковать…всякое. Мои редкие вылазки к врачу, наши завтраки, обеды и ужины, просмотры фильмов и сериалов – то немногое, на что мы прерываемся. Впрочем, без особых достижений.

Так, во время приготовления очередного ужина Юджин вознамерился обучить меня нехитрым премудростям кулинарии. Я сидела на столешнице кухонного гарнитура и старательно подавала заранее нарезанные ингредиенты и запоминала – очень старалась, по крайней мере, – последовательность добавления, а мужчина часто целовал меня то тут, то там, вызывая смешки. Но всё закончилось, когда глубокая сковорода оказалась накрыта крышкой, а Женя утянул меня в спальню.

Любое наше совместное предприятие заканчивалось близостью. И только в ней мы были полностью откровенны, открыты друг перед другом. Хотя по негласному правилу мы временно и позабыли о всех вводных нашего соседства и о том, что ждёт впереди, но на деле это не делало нас ближе. Мы не спешили обнажать свои души и мысли, замалчивая слишком личное. Мы оставались чужими, несмотря на идеальное совпадение темперамента и наших тел.

Всё это время Юджин был мил, и рядом с ним мне легко было позабыть, кто он есть на самом деле. И я хотела заблуждаться на этот счёт.