Личное дело майора Власовой

Отвлекаясь от телефона, обнаруживаю, что мы движемся в сторону окраины города. Совершенно не в том направлении.

Я нащупываю в кармане пистолет. Снимаю с предохранителя. Навожу на водителя.

– Остановите машину, – сухо говорю ему.

– Эй, красавица, пробку объезжаем, – спокойно говорит он мне с характерным акцентом. – Ты что такой злой, а, красавица?

Не успеваю я удивиться, он резко бьёт по тормозам, и я со всей дури врезаюсь в переднее пассажирское кресло. Пока пытаюсь сориентироваться в пространстве, он хватает меня за волосы и ударяет головой о дверцу.

Всю правую сторону обжигает от острой боли, но этого ему мало. Он оттягивает меня за волосы и бьёт ещё раз. На этот раз сокрушительно.

Голова трещит от адской боли. Словно мне вырвали все зубы разом без анестезии, да ещё и порвали при этом рот. Открыв глаза я даже не сразу понимаю, нахожусь ли в кромешной темноте или ослепла от силы удара.

Пытаюсь пошевелиться, и постепенно мир вокруг вспыхивает десятками маленьких лампочек. “Датчик движения”, – догадываюсь я.

Я внимательно осматриваю себя, и увиденное мне не нравится. С правого плеча по груди расползается кровавое пятно, голова кружится, во рту слишком сухо. Я потеряла прилично крови из-за ушибленной раны головы.

Рукава закатаны чуть выше локтя, передавливают предплечья. В вены обоих рук вставлены катетеры, от которых тянутся к металлическим стойкам тонкие трубочки. Кисти прикованы металлическими манжетами к подлокотникам такого же металлического кресла. Сдерживающие крепления на цепи. Цепь скреплена в кольцо замком. А примерно в метре, на уровне моего лица, словно в насмешку, болтается ключик.

Взгляд скользит с этого ключа дальше. Я вижу старый ламповый телевизор. Экран рябит, вызывая у меня тошноту.

Я изучаю помещение без окон. Бетонные стены, бетонный пол, вокруг меня установлены на штативах несколько камер. Обстановка слишком напоминает дрянной фильм ужасов, и я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Они снимают снафф, и мне уготовили роль главной героини одного из смертельных видео. Не время для паники. Мне нужно выбраться отсюда как можно скорее.

По всей логике нужно достать ключ, правильно? Я упираюсь руками в подлокотники. Сковывающие манжеты до боли врезаются в кожу, царапают её острыми неровными краями. Но я привстаю, вытягиваюсь… Нет, слишком далеко. Если только… попробовать дотянуться ногами?

Плюхаюсь обратно на сиденье. Оно странно щёлкает. Из пола резко выскакивает какая-то труба, которая разворачивается, упираясь острым ржавым краем в мой живот. Ещё пара сантиметров – и поцарапала бы. Ещё сантиметров пять-семь, и вспорола бы меня. Я всхлыпываю, вжимаясь в спинку кресла, которое снова странно щёлкает. И на экране появляется картинка со звуком.

Та же ублюдочная маска. Тот же капюшон. Та же толстовка. Тот же металлический голос.

– Снова здравствуйте, Ангелина! Я так сильно хотел заманить вас к себе в гости, что немного обманул. Не держите обиды.

Я перевожу взгляд в камеру и спрашиваю:

– Чего тебе нужно, больной ублюдок?!

– Хочу познакомить вас со своим творчеством. С тем делом, которое вы разрушили. Это целое искусство – снять сцену убийства кинематографично. Я выискивал для своих клиентов лучшие сцены из всех фильмов ужасов. Сегодня я воссоздал сцену из фильма “Пила”. Жаль, что это, вероятно, моё последнее видео, но оно произведёт настоящий фурор!

Он смеётся, а я лихорадочно соображаю. И чего я не смотрела эти фильмы ужасов никогда? Сейчас бы мне не помешало немного знаний, как выбраться из настоящей дерьмовой ситуации.

– Ваши друзья уже наверняка подключились к просмотру, – продолжает этот кретин. – Как вам? Нравится? Ангелина, не стесняйтесь, передайте им привет.

Я бросаю взгляд в камеру, с сожалением понимая, что, вероятно, это мои последние минуты, а мой ребёнок никогда не появится на свет. Казалось бы, только сегодня утром я сама хотела избавиться от него, ну, думала, что хочу, а потом поняла, что сильно ошибалась на этот счёт. А теперь, из-за моих необдуманных действий, мой малыш погибнет вместе со мной. Я никогда не узнаю, какого цвета его глаза. Никогда не почувствую, как он пахнет. Не смогу ощутить даже крохотных пиночков изнутри.

От осознания этого слёзы начинают литься из глаз бесконечными потоками. Я рыдаю, глядя в одну из камер, кусаю губы, громко завываю. Мне больно, невыносимо просто, но эта боль не физическая. Мне страшно, просто до ужаса. Кажется, только сейчас я до конца начала понимать, что творили эти нелюди с живыми людьми и что планируют сделать со мной.

– Что ж, – говорит адский конферансье. – Вижу, вы пока не готовы выступить с заявлениями. Тогда я расскажу вам правила игры. Теперь, когда установка всех деталей реквизита произошла, начался обратный отсчёт. Часы вы можете видеть над дверью. – Я бросаю взгляд туда и вижу ускользающие секунды своей жизни. 56 минут, 39… 38… 37… секунд. – Когда таймер дойдёт до нуля, сдерживающее давление в ваших капельницах ослабнет и по трубочкам к вашим венам спустится кислота, которую кровь разнесёт по всему телу. Она будет разъедать вас изнутри, пока вы не истечёте кровью, не выплюнете все внутренности и не умрёте. Но вы можете спастись. Теперь ваш трон не ограничен трубой, и вы можете протолкнуть его по желобу вперёд… но при этом вам придётся насадить себя на трубу, проткнуть своё тело, зацепить внутренние органы: кишечник, почку, желудок, матку… как бы вы не извернулись, что-то непременно пострадает, но несмотря на это, у вас останутся неплохие шансы выжить. Выбор за вами, Ангелина. Решать только вам.

Ублюдок отключается, и я начинаю орать, в полном отчаянье дёргая руками. Широкие металлические браслеты, плотно обхватывающие запястья, раздирают руки в кровь, срывают кожу. Я в полнейшем ужасе. Ничего страшнее никогда не происходило в моей жизни. В голове – истерика, полный бардак, безумный хаос.

Но неожиданно я начинаю икать и постепенно затихаю. Медленно поднимаю лицо к камере и громко и чётко произношу:

– Женя, ты слышишь меня? Помнишь, ты говорил, что сможешь меня найти, где бы я не оказалась? Сдержи своё слово. Пожалуйста. Найди меня.

28. Женя

Дисциплинарное слушание проводится в небольшом кабинете. Тут совсем не много народу, и на самом деле никто из них не пытается меня обвинять, просто так положено: допросы, проверки, снова допросы, слушания, вынос вердикта.

Дэн считает, что мне светит предупреждение о неполном служебном соответствии, но я надеюсь обойтись строгим выговором. Доводы у меня железные, не придраться. Мне, что же, нужно было ликвидировать майора Власову, чтобы увести у неё из-под носа этого чёрта Румынского?

Хотя сейчас, когда я всю неделю пишу рапорты, подвергаюсь проверке на полиграфе, многочисленным опросам – считай, допросам – и снова и снова описываю события недельной давности, ликвидация этой штучки уже не кажется мне такой уж плохой идеей. Задним числом все умны. Нужно было использовать седативные, а не просто запирать в квартире. Вот же упёртая, неугомонная женщина! Все эти дни я злился… и безумно скучал.

Вспылил, не отрицаю. Но сколько можно терпеть её абсолютное нежелание открывать глаза и видеть правду, которую я не мог раскрыть прямо? И даже когда решился нарушить соглашение о неразглашении, она просто не пожелала меня слушать! Не слишком я для этого хорош! Жизнь ей сломал! Ненавидит!..