Личный ад мистера Уайта

Для Лео это громаднейшая трагедия, которая еще не закончилась, ибо дядя был намерен оставить его. Никаких интернатов, как он и обещал. Лео ждала новая семья, где уже был ребенок, того же возраста, что и он, да еще и девочка, которую несомненно очень любят родители. Что ему было делать в такой семье? Он чувствовал, что станет совершенно чуждым элементом, а потому не был намерен строить из себя хорошего мальчика, который очень любит своих приемных родителей. Дядя подозревал, что так будет, но уже не нашел в себе сил убеждать племянника в том, как нужно себя вести. Он лишь уповал на то, что Лео образумится и приживется к новой обстановке.

Был поздний вечер, когда автомобиль затормозил. Лео, ничего не взявший в рот за всю поездку, не выпивший ни глотка воды и не разговаривавший всю дорогу, теперь с трудом оторвал голову от сидения и сглотнул. Справа в окне показалась детская площадка, где играли несколько ребятишек, но Лео не разделял их радости. Лео принял сидячее положение и увидел с другой стороны одноэтажный дом с лужайкой. Сказать было нечего, дом выглядел отлично, как и все вокруг него, но что ждало его внутри этого дома? Он вовсе не желал веселиться с новыми братьями и сестрами, он просто хотел исчезнуть, чтобы больше никто и никогда его не увидел. А еще лучше было похоронить самого себя рядом с тем местом, где еще несколько часов назад покоились руины карточного домика, служившего ночлегом для его прошлой жизни.

Дядя вышел из машины, встречаемый главой семейства. Лео даже не взглянул на нового папу, а вновь улегся на сидения, хоть ему и было очень неудобно так лежать. Главное теперь было одно – его никто не видит. Поворочавшись на мягких сидениях, он прижался лицом к материи, стараясь запомнить запах. Запах его прошлой жизни.

– Выходи, мастер Леонард.

Лео отлип от сидения и поглядел на дядю. Он распахнул дверцу так, что с улицы в салон пробивался свежий ветерок, наполненный запахом дождя. Почти таким же запахом, какой был у него дома. Раздосадованный тем, что придется все-таки вылезать из своего убежища, Леонард сполз с сидений и оказался снаружи, где уже ждали его новые родители. Чтобы немного приободрить мальчика, дядя приобнял его за плечи и повел к сияющей матери. Только вот отец семейства не улыбался, Лео показалось, что он тоже не особо рад такому пополнению.

– Привет, Лео.

Лео, все время смотревший себе под ноги, поднял взгляд на новоиспеченную мать и застыл на месте. Она была настолько похожа на его родную мать, что мальчик не мог поверить своим глазам. Хоть перед ним было и другое лицо, но его сознание, выплакав все свои слезы, теперь поднялось снова на ноги и отказывалось прогонять образ родной матери. Лео тряхнул головой, и наваждение исчезло.

– Я думаю, что Лео нужно сейчас пройти в гостиную, - произнес дядя, внимательно глядя в глаза мальчику. – Племянник всю дорогу ничего не ел и не пил и, естественно, он очень измотан.

Дядя обнял Лео и слегка подтолкнул в спину, потому что сам мальчик просто не мог двинуться без посторонней помощи. Он прошествовал в дом под пристальным взглядом нового отца и чуть не свалился прямо на пороге, споткнувшись о ступеньку.

Где-то в глубине дома звучала пара звонких голосов, но ожидаемой радости Лео в них не слышал. То ли его будущим брату и сестре не нравилась перспектива обретения нового родственника, то ли им действительно нечему было радоваться, как и самому Леонарду. Он на цыпочках прошел к приоткрытой двери, жалобно пищащей, когда сквозняк заставлял ее двигаться на петлях туда-сюда, и скрылся за косяком, чтобы его не увидели. Комната не походила на гостиную, скорее это был чей-то рабочий кабинет, устланный всплошную ковром с геометрическими узорами, и даже имевший небольшой каминчик, очевидно служивший предметом декора летом и выполнявший свое предназначение только зимой. Комната имела выход во внутренний двор: высокие застекленные двери открывались как в вагоне-купе и хорошо освещали все помещение, уменьшая надобность в большом количестве осветительных приборов.

Живую «составляющую» кабинета Лео заметил не сразу. На полу за низким столиком сидели мальчик и девочка, приблизительно того же возраста, что и сам Лео, но так друг на друга не похожие, что хоть в реку бросайся, а назвать их братом и сестрой язык не повернется. Еще минуту Лео стоял под дверьми, колеблясь и боясь заходить в комнату. Наконец, он набрал побольше воздуха в легкие и толкнул дверь. Брат с сестрой тут же повернули головы в сторону двери и обнаружили на пороге всего сжатого, напряженного мальчика.

– Привет, братик, - весело откликнулась девочка, вскакивая с пола. Ее брат остался сидеть на месте, испепеляя Лео враждебным взглядом.

Слегка удивленный таким теплым приемом с ее стороны, Лео оторвал взгляд от цветастого ковра и посмотрел в глаза девочки. Встретившись с ним взглядом, она встала в двух шагах от него как вкопанная. Решив, что сознание вновь играет с ним злую шутку, Лео тряхнул головой и вновь посмотрел девочке в глаза. Но видение не исчезло. Как и мгновением раньше он видел два ярких-ярких глаза совершенно разного цвета – карий и зеленый. «Совсем сбрендил» - пронеслось у него в голове. Неизвестно, сколько бы еще он так простоял, но новоиспеченная сестра очнулась быстрее него и поспешила вывести его из оцепенения, дружественно протянув ему руку.

ГЛАВА 16. ВСЕГО ОДНА ШЕСТЕРЕНКА ОДНОГО МЕХАНИЗМА.

Столь удачное стечение обстоятельств настолько неправдоподобно теперь выглядело, что вызывало недоверие и подозрение. Риду казалось, что Уайт с Брассом что-то скрывают, если только они ничего не подстроили. Симпатия, которая зародилась в нем поначалу, теперь сменялась легкой неприязнью. Что-то в Уайте заставляло Рида раздражаться, ибо в абсолютную непричастность его комиссар переставал верить, даже если и Грейс после всего случившегося верить продолжала. Если о своих подозрениях Рид не преминул сообщить Эрлу, на что тот только лишь пожал плечами, не считая себя вправе осуждать Уайта и тем более разбираться в его личности, то Грейс он рассказывать что-либо не спешил. Уверенность Грейс в невиновности Уайта заставляло ее верить и в самого Уайта, добренького и хорошенького Уайта, спрятавшего свои хорошие качества под непроницаемой маской. И вряд ли что-либо могло поколебать в ней эту веру.

Теперь комиссар мог немного успокоиться, потому что был точно уверен, что ни Уайт, ни его новый дружок, которого он так внезапно кинулся спасать, не влезут никуда. Он не был благодарен Уайту за произошедшее. Пока он не получит неопровержимых доказательств, верить Уайту Рид не станет.

Как бы то ни было, а совету Уайта Рид все же последовал, ибо если он не лгал про маячок слежения, то имело смысл не отвозить автомобиль в участок. Пока эксперты осматривали машину, Рид стоял, грызя ногти. Отчего-то он жутко нервничал, хоть ничего особенного не происходило. А когда один из экспертов сообщил ему, что к автомобилю и вправду прикреплен датчик слежения, волнение комиссара еще больше усилилось. Ему лишь оставалось надеяться, что и про хозяина машины Уайт окажется прав.

Ближе к полудню облака на небе исчезли, и солнце начинало жарить, как огонь в печке. Чтобы совсем не сжариться в городской пустыне, комиссар залез в машину и, к своему великому счастью, обнаружил там кондиционер. Его напарник, оставшийся Риду в помощь, тоже не преминул воспользоваться таким удачным стечением обстоятельств, совершенно не подозревая, что через несколько мгновений ему вновь придется вылезать наружу.

Комиссар, было, прикрыл глаза, начинавшие болеть от постоянной работы с документацией, как раздался стук в боковое стекло, и Рид обнаружил около двери машины довольно рослого мужчину, согнувшегося пополам, чтобы полностью увидеть салон и всех в нем сидящих. Ругнувшись про себя, Рид опустил стекло.

– Извините, но вы не могли бы объяснить, что вы делаете в моей машине? – спросил мужчина, пожевывая нижнюю губу.

– У вас есть документы на нее? – ответил вопросом на вопрос Рид.

Вместо ответа мужчина поднял ладонь, полез в задний карман охровых брюк и извлек оттуда целую кипу разных бумажек, карточек и книжечек. Перебирая все эти вещи как колоду карт, он довольно быстро нашел нужный документ, обернутый в цветастую обложку, и протянул его комиссару. Прочие вещи он вновь сунул в задний карман, даже не заботясь о том, что с ними станет после такого обращения.