Лицом на ветер

— Поэтому вы и приняли его сторону?

Он помолчал, глядя ей в лицо.

— Даже если ты права, твоё слово — ничто по сравнению с его словом, любой судья будет на его стороне, а ты только получишь плетей или я буду платить за тебя штраф.

— Но ведь так не должно быть.

— Надо было заключать с ним письменный договор, но договора с рабами не заключаются, нужны хотя бы свидетели, а твоя — как там её? — Эрна — такая же рабыня, как и ты, тем более, она его рабыня. Я не хочу об этом разговаривать! Мне не нужны скандалы на службе, не надо выставлять меня дураком при моих подчинённых. Ты понимаешь это? Зачем вы припёрлись в крепость?

— Это не я… Он сам потащил меня туда… Искать вас… Он знал, что вы — мой хозяин…

Рианн вздохнула и медленно опустилась на трипод, устало прикрывая глаза. Всё, что вдруг зародилось в ней после прошедшей ночи, та какая-то вдруг хрупкая нежность по отношению к нему — всё вдруг рухнуло водночасье после той пощёчины. Она — рабыня. Была ею для него и останется навсегда. Чего она хотела? Чего-то другого? Наивная дура. Он всегда будет относиться к ней только так, она — рабыня, свенка, варварка, как он говорил и не раз. И разбитая губа, опухшая сейчас, об этом ей должна напоминать.

— Зачем тебе вообще всё это надо? Зачем ты связалась с ним, с этим Децимом? Зачем ты работаешь на него?

Рианн исподлобья посмотрела на центуриона и ответила:

— На эти деньги я покупаю уголь, хлеб и молоко…

Он на миг лишился дара речи. Вот оно в чём дело. А он-то думал, на что она умудряется покупать продукты и уголь? Никогда не жаловалась, никогда не просила ещё. Вот в чём дело. Она тратила свои деньги, чтобы кормить его и обогревать эти комнаты.

— Вы же сами знаете, какой это труд, я же работаю и днём, и ночью, а этот римский гражданин присваивает весь труд себе. Он уже несколько раз снижает цену, а я должна молчать. Я скоро превращусь в его рабыню и буду работать на него бесплатно.

Марк не знал, что ей сказать на это. Она права. И сегодня он ударил её незаслуженно, но по-другому нельзя. Он потянул завязки плаща, ставшего вдруг тяжёлым, пошёл раздеваться. Рабыня поит и кормит его, женщина, девчонка, а он ничего не может сделать. Пока не настанет весна, и им не повысят жалование.

Просто все свои сбережения за последние два года он потратил на покупку этой рабыни. Она дорого ему обошлась, но он захотел её, как только увидел, как только Крикс показал её. Она понравилась ему сразу, светловолосая, сероглазая свенка.

Завтра же надо будет продать всё лишнее и отдать ей деньги, не хватало ещё, чтобы рабыня содержала его, пусть покупает хлеб, молоко, уголь и всё остальное.

Он вернулся на кухню и сел за стол, нет, он редко привередничал в еде, поэтому поел то, что было — хлеба и молока. Рабыня молча сидела рядом.

— Я достану денег, тебе незачем этим заниматься…

— Завтра я попробую узнать в других лавках…

— Зачем? — Он резко глянул на неё.

— Я буду работать. Я не могу просто сидеть, сложа руки, я умру здесь от безделья. — Рианн упрямо выдерживала его взгляд. — Простите меня, я не хотела выставлять вас перед другими в дурном свете… Просто, так получилось… — Опустила взгляд.

— Ладно.

Ну, ладно, так ладно. Рианн поднялась и ушла к себе, разделась и забралась под одеяло, сверху накинула свой плащ, чтобы было теплее. Центурион чем-то там гремел, видно, перекапывал свой сундук с вещами. Рианн обычно туда даже не заглядывала.

Конечно, она слишком доверилась ему после вчерашнего, подумала, что может рассчитывать на его поддержку, но он остаётся собой всегда и везде. Она для него всего лишь рабыня, он просто спит с ней, когда ему это надо.

От воспоминаний прошлой ночи потеплело в животе, кровь быстрее пошла по венам, она даже ощутила некоторую тяжесть и влагу там. О, Фрейя! Всё не прошло даром, она продолжает жить воспоминаниями и, наверное, её тело хотело бы повторения вчерашней ночи. Но вряд ли она сможет довериться ему, как это было вчера. Вчера ей даже было жаль его, хотелось хоть чем-то помочь ему, но сегодня…

С другой стороны, а чего она хотела? Что он поддержит её? Примет её сторону? Отправит этого старика Децима, так, что ли? Конечно же, нет, он никогда не пойдёт против правил из-за неё. Он правильно ей сказал, она должна помнить своё место. Она просто — рабыня. Нечего жить мечтами и тайными надеждами о лучшей жизни. Он не изменится. Никто не меняется. И если он заберётся к ней на ложе опять, повтора вчерашнего он не получит. Никогда не получит. Она будет сопротивляться и сама ни шагу не сделает ему навстречу. Хотя сколько раз уже она сама себе в этом клялась? Но сейчас, сейчас она знает, кто она, и разбитая губа это подтверждает. Он просто пользуется ею, как женщиной, вот и всё.

* * * * *

Часть 11

Он вернулся вечером, рабыня его опять сидела за станком, продёрнула уток, только потом поднялась навстречу. Центурион раздевался, а она просто стояла и следила глазами за его руками. Вот он снимает плащ, дождя сегодня не было, поэтому центурион просто повесил его на деревянный гвоздь на стене. Снимает пояс с коротким мечом слева и кинжалом, начинает расстёгивать ремни кирасы, Рианн не помогает ему, и он возится дольше обычного, вот снимает её, потом садится на скамью и начинает развязывать ремни высоких сапог.

— Ты что, опять работаешь? — спрашивает, не поднимая головы. — На кого на этот раз?

— На Авия…

— Вот нравится тебе наступать на одни и те же грабли, — усмехнулся, дёрнув подбородком. — Там тоже фрукт, не лучше Децима…

— Он дал мне шерсть по низкой цене.

— Пока…

— Правда, она у него тоньше, так медленно идёт ткань… — Рианн сокрушённо покачала головой и не смогла сдержать вздоха. — Сижу с обеда, а поднялась-то совсем на чуть-чуть.

— Ну вот…

Марк прошёл по комнате, расстёгивая ещё один пояс, Рианн ушла на кухню собирать на стол, ещё чуть-чуть подсыпала угля в жаровню, налила воды в таз. Римлянин мылся, спустив свободную тунику до пояса, поливал водой на спину, грудь, шею, подмышки, лицо, фыркал и разбрызгивал воду. Рианн наблюдала за ним, не сводя взгляда со смуглой чуть загорелой кожи, видела мелкие шрамы на спине, на плечах. Где и когда он получил их? С кем? Некоторые из этих шрамов она уже видела у него, когда он забирался к ней на постель, некоторые даже чувствовала пальцами в темноте, особенно на руках, на предплечьях, когда пыталась оттолкнуть эти руки от себя.

Она заставила себя отвернуться, чтобы не смотреть на него. Центурион, вытираясь полотенцем, ушёл, потом снова вернулся уже в другой тунике под горло и с длинными рукавами. Несмотря на жаровню, было прохладно. Рианн и сама ходила в тунике и в платье и ещё набрасывала короткий плащ. Марк бросил на стол кожаный мешочек.

— Это деньги на хлеб и уголь. Тебе незачем покупать это всё самой.

— Откуда? — Рианн смотрела ему в лицо. — Разве вам уже выдали жалование?

— Я продал кое-что ненужное…

— Ненужное?

— То, чем я не пользуюсь, что просто так лежит.

Рианн помолчала, потом заговорила снова:

— Вы неправильно говорите звук «р», не по-свенски, его надо говорить мягче. — Она произнесла, как надо. — Так. Я долго не могла привыкнуть, не понимала вас. Попробуйте. — Он попробовал произнести непослушный звук, и свенка засмеялась невольно. — Нет, не так, надо ещё мягче… — Улыбнулась, слушая его попытки. — Конечно, сейчас вы говорите получше, чем было в начале, наверное, из-за меня, но… — Покачала головой разочарованно.