Лицом на ветер
Шрифт:
— Она просит развода?
— Она не просит — она требует!
— Вы же сами этого хотели, хотели ехать к ней и разводиться. И что? Вам же лучше, теперь никуда ехать не надо…
— Легко всё у тебя.
Рианн пожала плечами, будто говоря «Как хотите…» Поднялась из-за стола и сбросила плащ с плеч, собрала его, перебросила через согнутую руку.
— Я немного поработаю, мне осталось совсем чуть-чуть и завтра можно будет отнести.
— Делай, что хочешь…
Рианн ушла, села за работу. Бронзовые браслеты позвякивали в такт движениям рук, а мысли всё возвращались и возвращались к тому же. Пусть поступает так, как считает нужным, как ему кажется
Через момент центурион прошёл мимо неё и ушёл на улицу. Рианн перестала работать и, замерев, долго смотрела на закрывшуюся дверь через плечо. Что это? Куда он на ночь глядя? Решил послушаться совета своей рабыни? До неё, конечно, до неё.
Может быть, помирятся. Сейчас он устроит ей ночь любви, как он это умеет, в этом ему не откажешь, и они помирятся. Она простит ему всё. Долгое отсутствие, рабыню рядом, разговор на повышенных тонах — всё простит!
Даже Рианн, уж как ненавидела его, как боялась, а потом всё равно дрогнула, научилась получать удовольствие от близости с ним, от прикосновений к его телу, от взглядов на его лицо, даже от поцелуев. А ведь казался чужим, чёрным демоном из мира мёртвых. Но он растопил лёд её сердца. И ничего, сейчас он ей таким не кажется. Да, не такой, как свены, да, чужой, незнакомый, да, делал больно, но именно он ввёл её в мир чувственных, плотских наслаждений. Если бы не он, Рианн навсегда закрыла бы для себя эту дверь. Он научил её любить поцелуи, смотреть в лица мужчин без страха.
И сейчас он пошёл к ней. Будет любить её всю ночь напролёт, доказывать ей свою власть мужа, и она простит его и вернётся без развода.
Стоп! Рианн ударила раскрытой ладонью по раме станка. Что это? Она что, вздумала ревновать его, что ли? Ещё чего! Не будет этого никогда! Не хватало ей ещё ревновать его, да к кому? К собственной жене! Не хватало ещё! Ага!
Да, он много раз говорил, что с тех пор, как живёт с ней, перестал ходить к другим женщинам, поэтому всё это время он был только с ней, другие были ему не нужны. Он был только её. Теперь он пошёл к ней и будет с ней эту ночь, значит, Рианн будет делить его с другой, с женой, но всё-таки.
Ах! Всё же это ревность… Холодная, липкая обида незаметно прокрадывалась в сердце.
Рианн нехотя вернулась к работе, может, она сможет отвлечь её от этих дурных мыслей.
Уток — основа. Уток — основа.
«Я ни на что не рассчитываю, кто я такая? Делай сам, что хочешь. Если всё уже решил, то делай…»
Она успокаивала себя, занимаясь механической, нудной работой, пока не доделала всё, что хотела. Потушила свет и легла. Какие бы мысли ни лезли в голову, а заснула она быстро.
Часть 20
Каково же было её удивление, когда утром, проснувшись, она застала спящим своего хозяина. Он был здесь, и когда пришёл, Рианн не услышала ночью, так крепко спала. Что же это? Она его выгнала? Или он до неё не дошёл? Или её его ласками не удивишь? Это Рианн, дурочка, позволяла ему всё и терпела его, пока сама не научилась пользоваться этим.
Свенка тихо прошла на кухню и помылась в бронзовом тазу холодной водой, освежала лицо и руки после сна. Было холодно. Уголь кончился, не осталось денег, Рианн поискала по столу, что можно съесть после вчерашнего. И хлеб, и сыр засохли, и она погрызла их, запивая холодной водой.
Появился хозяин, поплескал водой в лицо, чтобы быстрее проснуться, молчаливый, угрюмый,
смотрел мимо Рианн, будто её и не было рядом. Что так? А она-то умирала от любопытства, умом понимала — не её дело, но так хотелось знать, дошёл ли он до жены, и было ли у них что-то?Да, он прав, его супруга это не Рианн, неужели она выперла его, и он ушёл, вернулся сюда? Вот это да!
— Когда вы вернулись? Я не слышала…
— Ты спала…
Он тоже принялся искать по столу, что можно съесть, и Рианн собрала ему то, что ещё осталось.
— Это всё, молока тоже нет. Сегодня попробую купить хлеба, да и угля нет, что-то мы совсем запустились — ничего не осталось…
Рианн поймала себя на том, что сказала «мы» и осеклась, не договорив фразу, но центурион этого не заметил, ломал кусочками засохший сыр и по одному кидал их в рот.
— Ты доделала, что хотела? — спросил, и Рианн кивнула без слов. — Я дам тебе денег на хлеб и уголь. Когда ты пойдёшь?
— Ещё рано, у Авия открывают позже, успею что-нибудь сделать, да воды ещё надо принести, осталось совсем чуть-чуть. А вы сегодня не на службе ещё?
— Нет. Сегодня ещё нет.
Рианн кивнула и вышла, села зашивать кое-что, требующее починки. А скоро пришла жена центуриона со служанкой. Вот уж кого видеть совсем не хотелось. Принялась расхаживать туда-сюда, кругом заглядывать и выговаривать что-то по-своему, под спокойным и молчаливым взглядом собственного мужа.
Марк не думал, что она придёт так рано, обычно Атия вставала поздно, вечерами сидела допоздна и утром спала долго. Что же изменило её привычки? Вчера вечером он застал её на постоялом дворе бодрствующей, они проговорили с ней почти до полночи. Он надеялся помириться с женой и думал, что останется на всю ночь, но она и слушать не хотела. С её уст срывались только претензии и требования. Для неё единственным выходом в их ситуации был только развод, за ним она сюда и приехала.
Он вспоминал их вчерашний разговор, наблюдая за перемещениями жены…
— Почему, почему, Атия, что случилось? Почему именно сейчас?
— Осенью умер мой отец, я вступила в права над наследством, я занимаюсь лавками, я уехала из твоего дома. Сейчас мне никто не указ, после твоего отца… да и ты далеко.
— Что с моим отцом?
— А ты разве не знаешь? Тебе никто не сообщил?
— Что случилось?
— Он умер ещё летом.
— Умер? Почему я только сейчас узнаю об этом? Почему никто не написал мне? Атия?
— Мой отец тогда болел, мне было некогда, я все дни пропадала у него, сама вела дела, следила за торговлей. Я не могла…
— А мама? Почему не написала она?
— А-а… — Он как сейчас видел её небрежный взмах руки. — После смерти твоего отца она почти сразу тронулась рассудком. Выходит, и она тебе не сообщила ничего.
— Тронулась рассудком?
— С горя, наверное… Выходит, она любила твоего отца, раз так приняла всё близко к сердцу… Она умерла в январе, сразу после сатурналий, извини, мне надо было сообщить тебе — я замоталась…
Марк был убит этими новостями. Оказывается, за эти полгода он осиротел, потерял всех своих близких, и ничего не знал об этом. А она сообщала об этом так буднично, так повседневно, будто это её не касалось.
Ты всегда была такой циничной, и почему я этого не замечал раньше? Если бы не развод, ты бы здесь вообще не появилась, так ведь?
— Ты привезла мне плохие новости…
— Прости, я думала, ты всё уже знаешь.
— От кого? Откуда? Кто мог мне сообщить об этом? Это должна была сделать ты! Атия, как ты можешь?