Лицом на ветер
Шрифт:
В памяти вставало лицо жены, злое, раздражённое, как же она бесила его, сколько же она его терпения потребовала только за сегодняшний день. Он не мог выместить всё это ей, под рукой была только эта рабыня, и терпеть теперь придётся ей. Хотя она, собственно-то, не причём и наказывать ему её не за что, но так получается, видно, это её судьба. Ему не помогло вино, так, может, хоть эта свенка поможет?
Видно, предварительные ласки сделали своё дело, а может, всему виной было то, что в последний раз они вместе были уже давно, но свенка как бы то ни было смогла кончить под ним, раз за разом сжимала его в глубине лона, и последние толчки центуриона теперь
Он обнял рабыню, просовывая ладони ей под спину, чувствуя лопатки и спутанные пряди волос, пальцы мягко тонули в них, хотелось прижать девушку к себе, к самой груди, почувствовать рядом живое существо, что ты не один — понять это. Шепнул в ухо:
— Спасибо… Извини, если сделал больно… Я не мог остановиться… Как безумие навалилось… Мне надо было…
— М-м-м, — неопределённо ответила она ему.
Он отпустил её и лёг просто рядом, хрипло дышал в щеку своим запахом вина, и Рианн тихо лежала на спине, чувствуя прикосновения мужского тела к своему. Он давно уже не приходил к ней вот так вот, что-то останавливало его или были мысли заняты другим. Поэтому она сама невольно хотела этого и, наверное, даже вынесла бы боль и большую. Она готова была к его вторжению, он сам заранее приготовил её, так что…
— Я сегодня ходил в крепость, разговаривал с Нарцием… Завтра выхожу… Не могу ждать… Он мне четыре дня дал, пока она тут, а я не могу с ней… Завтра выйду, пусть посылают, куда хотят — плевать! Судья уже всё решил, осталось только документы все доделать… Пусть делают без меня…
Рианн не знала, что на это говорить, радоваться ей или огорчаться, на службу он всегда не рвался, а тут сам попросился. Неужели так от жены захотелось сбежать?
— И что дальше? — спросила.
— Дальше? Она уедет, хвала Юпитеру… А я останусь, пока не переведут на другое место или не убьют тут…
Рианн невольно нахмурилась при этих словах его. Зачем он говорит об этом? Зачем навлекать беду на себя?
— Она рассказала мне, что умерли мои родители, и мать, и отец… Я теперь сирота… И возвращаться мне некуда.
— Давно?
— Отец в прошлом году летом, а мать зимой, всё за полгода, а я и не знал…
Рианн поджала губы, да, родителей терять тяжело в любом возрасте. Спросила:
— А братья, сёстры?
— У меня никого нет, я один…
— Я тоже одна.
С этими её словами он вдруг притиснул её к себе ещё сильнее и шепнул в висок беззвучно:
— Вот убьют, никто и не пожалеет… Ни одна живая душа не вспомнит… Всем всё равно и сейчас, и потом…
Рианн вздохнула. Что за разговоры такие у него сегодня? О чём он? Всё о смерти, об умерших родных, об одиночестве… Что это? Чувствует что-то не иначе или зачем говорит об этом? О, Фрейя…
Было прохладно и, чтобы согреться, центурион накинул на них двоих одно одеяло, Рианн поняла, что уходить к себе он не собирается, а значит, ночевать они будут вдвоём, ну, может, так и теплее. Он жаркий, очень тёплый…
Утром он рано ушёл, и когда она поднялась, никого уже не было, на кухне на столе стопочкой лежали монеты на хлеб и уголь. На уголь теперь надо было уже намного меньше, но Рианн всё же немного сжигала ещё, чтобы поддерживать тепло, поэтому деньгам она обрадовалась.
Весь день прошёл в заботах, вечером она ждала господина, собрав небогатый ужин, но центурион не приходил. И Рианн ждала и ткала,
чтобы убить время. Наступила ночь, пора было ложиться, съев немного хлеба, она оставила стол и не стала тушить лампу, надеясь, что центурион придёт, может быть, так же поздно, как накануне.Но он не пришёл до утра. Такого не было за эти месяцы ещё ни разу. Либо днём, либо ночью, но он всегда приходил домой. Какая-то тревога начала закрадываться в сердце. Вспоминались его последние слова о смерти, о родителях, и это ещё больше тревожило. Он говорил, что не вернётся, что его убьют…
Рианн могла находить успокоение только в работе. И она работала. Так прошёл ещё один день, потом ещё один, но никто не приходил, и что произошло, Рианн не знала.
А потом пришла его жена со своей служанкой, окинула медленным взглядом с головы до ног и приказала:
— Собирайся, ты поедешь с нами. — Германка перевела.
— Куда? — Рианн опешила.
— В Рим. Теперь я твоя госпожа.
— Что? Вы о чём?
— Объясни ей, — приказала своей сопровождающей, а сама пошла обходить углы комнат, словно искала, что ценное могло быть для неё.
— Сегодня сообщили, что он погиб, — заговорила эта Гелла негромко, — его отправили с отрядом в крепость на севере, они попали в засаду, по крайней мере, так сказали, они все погибли…
— Нет… — Рианн, не веря ей, отрицательно повела подбородком туда-сюда. — Не может быть…
Из кухни вышла госпожа Атия, увидела ткацкий станок и спросила:
— Это ты ткёшь? — Рианн смотрела на неё и не отвечала, хотя германка-служанка дважды повторила вопрос. — Конечно, она! Кто же ещё? Это хорошо. Умелая ткачиха всегда дорого стоит, да и себе пригодится…
Подошла к растерянной Рианн близко-близко и посмотрела в лицо. Потом поймала за светлую косу, переброшенную на грудь, покрутила в руках.
— Это я, пожалуй, заберу прямо сейчас. Гелла, у тебя есть ножницы? Я знаю, у тебя всегда всё нужное с собой…
Рианн опомнилась только тогда, когда в руках госпожи металлом блеснули ножницы.
— Нет! Никогда! Что вы делаете? Нет!
Сама госпожа ударила её по губам, рука у неё оказалась очень тяжёлой, а когда Рианн попыталась сопротивляться, добавила ей и Гелла. От боли слёзы хлынули из глаз. Женщины силой усадили рабыню на лавку и отрезали волосы у самого затылка. Гелла держала свенку за руки, навалившись сухим жилистым телом.
— Нет… не надо… прошу вас… умоляю… не надо…
Пока она униженно рыдала, госпожа посрывала с гвоздей добротные ещё плащи, попинала ногой тяжёлый сундук в углу, думая, есть ли там, что ценное. Но начавшееся ограбление остановил пришедший вовремя Дикс. Рианн, не будучи в силах остановить слёз, видела, как он ругался с госпожой Атией, и как уходила она со своей верной германкой, громко хлопнув дверью.
Дикс посмотрел на Рианн, оставшуюся без своих красивых волос, всю в слезах, и вздохнул. Потом спросил:
— Они сказали тебе уже, да?
Она согласно кивнула.
— Зачем она приходила? Рианн?
— Она… она хотела забрать меня с собой… в Рим… Сказала… сказала, что теперь я принадлежу ей…
— Как бы не так!
— Дикс… О, Донар… — Она силилась остановить слёзы и не могла, всё разом навалилось вдруг. — Она… она плохой человек… Я не хочу, не хочу с ней никуда…
— Она не будет твоей хозяйкой! Рианн! Послушай меня… Когда его официально признают погибшим, вскроют его завещание… Он как-то сказал мне, что он там написал… Он дал тебе вольную. Ты слышишь? Если его убьют, он хотел, чтобы ты стала свободной.