Лицом на ветер
Шрифт:
— Да, так надо…
Центурион только молча смотрел ей в лицо, потом кивнул, с неохотой принимая её решение, хотя всем сердцем не хотел бы идти через болото. Как всякий человек, большую часть жизни проживший в крепостях, болот он не терпел. Как военный, конечно, он мог пройти везде, приходилось ходить и лесами, и болотами, ночевать под дождём и снегом, всего этого он приучил себя не бояться, но что уж не любил, то не любил. Он хорошо помнил те дни, когда Крикс купил его в другом посёлке и тащил потом под дождём как раз по болотам. С ними ещё был Гален… И Марк устал тогда страшно, ещё и Крикс его избил в ответ на слова о выкупе.
Снова через болото ему хотелось бы идти меньше всего. Но Крикс… Наверное, со своим мечом и луком, он был даже хуже болота.
Чтобы свернуть на другую тропу, им пришлось вернуться часть пройденного пути назад, и всё это время, пока шли обратно, Марк чувствовал, как сжимается сердце от того, что он уходит от крепости, от своих… Но Рианн верила в то, что делала, и он доверился ей.
Новая тропа резко поворачивала на восток и через густые кусты её было даже не видно, скорее всего, ею пользовались очень-очень редко. Конечно, кому разумному нужны эти проклятые болота? Зачем на них ходить?
Когда остановились немного передохнуть, он спросил с тревогой в голосе:
— Ты точно знаешь эту дорогу?
— Я ходила по ней с отцом…
— Сколько раз?
Рианн посмотрела на него пристально и ответила резче, чем хотела:
— А вам не всё ли равно?
Центурион молча пожал плечами и рассеянно поскрёб подбородок через клочковатую неопрятную бороду.
— Не бойтесь, я знаю эту тропу… — А сама подумала: «Правда, я не была в тех местах уже шесть лет, ещё тогда… И я заблудилась именно там… Я бродила по этим болотам больше двух дней… Маму и всех погибших уже успели приготовить к похоронам… Но, думаю, я найду тропу через топи… Должна найти… Так надо…»
Рианн не нравилось, что центурион не доверяет ей, что он вообще с недовольством воспринял эту идею: идти болотами. Конечно, эти болота с теми, на первой тропе, не идут ни в какие сравнения. Не зная тропы, здесь пройти невозможно. На это и был расчёт, здесь не будет других, здесь не будет Крикса. Этой тропой пользовались только в крайних случаях. Отец говорил, что там есть острова, и если когда-нибудь нагрянет опасность, начнётся война, или придут вдруг римские легионеры, там всегда можно надёжно спрятаться.
Конечно, он показал ей эти места, когда Рианн была ещё девочкой, ещё до… Поэтому она и убежала на болота, пытаясь спрятаться в безопасности, но в пережитом страхе она заблудилась и не смогла выйти обратно.
Те пережитые дни она вспоминала с ужасом. Ей приходилось спать на земле и под открытым небом, пить болотную воду и есть только ягоды и почки. В темноте выли волки, а перед глазами стояли ужасы пережитой резни в родном посёлке. Ей казалось, что она осталась одна на весь огромный мир, и вокруг боги окружили её вечными, бесконечными топями. Болота и только болота. Ни одной живой души, она одна со своей болью, со своим горем…
Это не римлянин этот не хочет идти этими болотами, нет, куда больше сама Рианн не хочет этого делать. В разы, во много раз…
После обеда они впервые перекусили и отдохнули дольше обычного. Центурион молча осматривался по сторонам, слушая звуки леса вокруг, берёг сломанную руку, бережно поддерживая её под локоть. Потом вдруг спросил, глядя в лицо:
— Почему ты стала закрывать голову? У вас так принято? В крепости ты этого
не делала…Молчаливая Рианн выдержала его прямой взгляд, а потом усмехнулась. Его слова выглядели насмешкой, даже издёвкой. И Рианн медленно стянула платок с головы, открывая свои короткие обрубки её бывшей косы. Пусть полюбуется, что сделала с ней его жена. Тоже будет смеяться и издеваться над ней, как это делал Крикс? Будет называть её чучелом?
Римлянин ахнул, прянув назад в удивлении.
— Что случилось? Рианн? Почему? Зачем ты это сделала?
— Это не я… — сипло выдавила из себя.
— Это ваши? Зачем? Для чего? Для позора?
— Это не свены! Это ваша жена!
Он примолк, нахмуриваясь, словно пытался понять то, о чём слышал. А Рианн медленно пригладила волосы свои ладонью и принялась развязывать узел платка, чтобы снова спрятать свою «красоту» под тканью.
— Атия… Вот ведь гадина… Как она могла? Как ты позволила ей?
— Она была со своей рабыней, и меня они не спрашивали. Просто сделали, что хотели… Она вообще хотела забрать меня в Рим… — Свенка перевела дыхание и добавила:- Мне не понравилась ваша жена.
— Мне она тоже не нравится…
— Если бы не ваш Дикс, я была бы уже далеко отсюда. Ваша супруга увезла бы меня с собой или продала кому-нибудь, как мои волосы… — Сама усмехнулась над своими же словами.
— Она бы смогла, она — торгашка…
— Как Крикс?
— Хуже! Они бы нашли общий язык друг с другом. Это точно. Отец оставил ей лавки в Риме, и она научилась ими управлять лучше всякого мужчины.
— У нас женщинам таким нельзя заниматься.
— А у нас — можно, тем более, если она свободная и богатая. Как Атия, например… Конечно, она такой только недавно стала, как отец её умер, а наследников, кроме неё, нет… Всё ей досталось. Вот она и развернулась, я ей теперь не нужен.
— Вы не жалеете?
— О чём?
— Она уехала в ваш Рим вдовой, вы для неё умерли…
— Ну и хвала Юпитеру! Уехала и уехала. Пусть! Я скучать не буду, это точно.
Рианн помолчала, думая над его словами, потом добавила:
— Я не хотела бы, чтобы она была моей хозяйкой. Спасибо Диксу и вашему завещанию. Это страшная женщина…
Рианн помнила, как по-хозяйски вела себя Атия, как оглядывала углы и вещи, как смотрела на Рианн, видя в ней товар для продажи. Теперь Рианн узнает, каким хозяином будет Крикс. Ей придётся вернуться домой и прийти с повинной к этому человеку, просить прощения и признавать его власть над собой, видеть в нём хозяина своей жизни. Это тоже страшный человек. Почему все торгаши такие?
— Пойдёмте! — Рианн поднялась с земли. — До ночи нам надо дойти до первого острова. Там мы заночуем.
Стала собираться, наблюдая за небом через кроны деревьев. Её тревожили кучевые облака с юга. Хоть бы к ночи не натянуло дождя. Ночевать под открытым небом, да ещё и под дождём — нет ничего хуже.
Лес вокруг менялся: высокие деревья всё больше уступали место кустарникам и тонким искривлённым ольховникам, ивам, молодым берёзкам, земля под ногами стала влажной, на ней стали всё чаще попадаться кочки, между которыми стояла вода. Трава, всё больше осока, стояла выше колен, в кочках спутанная, она цеплялась за ноги и за одежду, мешала идти. Каждый шаг давался труднее предыдущих. И птицы вокруг всё больше стали встречаться именно болотные. Один раз они видели цаплю, свистели зяблики. Скоро начнутся самые топи.