Лицом на ветер

Пока не вышли к самым гиблым местам, и пока встречались ещё деревья, Рианн выбрала две крепких берёзки и попросила римлянина помочь ей сломать их и очистить от веток. У них был только нож, а у центуриона только одна левая рука, а у самой Рианн от усталости осталось мало сил, поэтому провозились они дольше, чем рассчитывали.

Часть 32

Болото после последних дождей разбухло водой и мало напоминало то, что Рианн помнила с детства. Знакомые кочки, деревья, островки, высокий камыш не встречались ей, всё стало каким-то другим за эти годы. Но свенка упрямо шла вперёд, стараясь находить какие-то другие знакомые ей ориентиры.

К ночи пошёл мелкий секущий дождь, и вся одежда, та, что ещё оставалась сухой, мигом промокла. Тяжёлый плащ давил горло, в сапогах хлюпало, подол мокрого платья облепил ноги, по лицу противно стекали капли дождя, похожие на слёзы.

Какие ещё испытания на её долю уготовили ей боги? Что ещё предстоит ей пережить? Почему всё время на её пути возникают какие-то препятствия, и каждый шаг приходится идти через силу?

Мама когда-то в детстве говорила: «в худой одёжке садятся спиной к ветру». Девчонкой Рианн не понимала этих слов, а сейчас понимала их по-своему. Да, она точно в худой одёжке, за душой ничего, и должна бы смириться, сдаться обстоятельствам, жить с тем, что есть, повернуться спиной. А она нет! Всё время ищет себе каких-то забот, до всего, вот, ей есть дело. И дался ей этот римский центурион? Ради него рисковать своей жизнью? Продавать себя в рабство, да и кому? Криксу? Тому, кого ненавидела и боялась?

Точно, дурочка Рианн, по-другому и не скажешь. И словно в ответ её мыслям в животе мягко толкнулся ребёнок этого центуриона.

Да, всё это она делает, чтобы спасти его отца — чужака. Должен ли он знать о ребёнке? Обязана ли она сказать ему? Он же тоже — отец… Но вспоминался тот раз, когда она подумала, что ждёт ребёнка, когда такой долгой была её задержка. Как центурион этот кричал тогда, как злился… Ребёнок от германки, от свенки ему не нужен, он ясно дал ей это понять. Так что, придётся ей промолчать об этом.

Да, и тем более, что этого ребёнка она, как и саму себя, пообещала Криксу. Чтобы купить свободу отцу, она продала ребёнка. Ладно, с собой она всё решила. Ей у Крикса, может быть, удастся зиму пережить без голода и холода. А вот судьбу своему ребёнку она сама предопределила. Он теперь невольник и принадлежит торгашу Криксу. О, Фрейя, смилуйся, только бы Гален нас своему отцу в обиду не давал…

Усмехнулась своим мыслям.

Ноги вязли в чёрной густой жиже выше колен, каждый шаг давался с трудом, от усталости навалилась слабость. Но останавливаться на болоте нельзя, только вперёд, пока не выйдешь на надёжное место, там, где земля не зыбкая, где можно будет расположиться на отдых и ночлег. Солнце уже зашло, на землю спускались сумерки, а в лесу да с дождём потемнело ещё быстрее, только на западе угадывалось ещё бледно-розовое свечение минувшего заката более светлой полосой. Дождь поредел, но не закончился. Казалось, что худшего быть уже не может. Невыносимая горькая тоска сжимала сердце. Неужели всё это никогда не кончится? Когда же будет хоть какой-то свет в её жизни? Хоть совсем немного надежды…

Рианн вздохнула и сделала ещё один шаг. Когда же, наконец, будет этот остров? Скоро уже стемнеет, и её оставят последние силы, а остановиться всё негде и негде. Хорошо хоть, что римлянин покорно идёт следом, и ни о чём не спрашивает, не возмущается, не мешает. Пока они доберутся, будет уже ночь, костра не разожжёшь, воды не согреешь, придётся ночевать на мокрой земле и под дождём. Эх, скорее бы этот злополучный остров. Когда станет ещё темнее, Рианн его не найдёт, поэтому надо торопиться. В болоте останавливаться нельзя, поэтому только вперёд и вперёд.

Да, именно в этом месте она тогда и заблудилась шесть лет назад, пока нашла этот остров, потом пока через день выбралась оттуда. Всё это как в кошмарном сне. После эти болота не раз снились ей. И в этих снах она всё шла и шла через мутную болотную жижу, и вода эта поднималась всё выше и выше, пока в один момент не захватывала её целиком. Её утягивало вниз в бездонную пропасть болотной тьмы, и лишь в последний миг Рианн видела, как темнота смыкалась над ней, и глаза замечали лишь последний отблеск солнечного света.

Обычно такие сны не предвещали ей ничего хорошего. Как вестники неприятностей были для неё эти сны-кошмары. И Рианн боялась их, боялась того, чем они могут обернуться для неё.

Два дня назад ей опять приснился такой кошмар, и Рианн тогда проснулась с криком и в холодном поту. Нет! Зачем боги шлют ей эти сны? О чём они её предупреждают? Что хотят сказать ей?

Под ногами обозначилась твёрдая почва, она, конечно же, была всё ещё залита водой, но Рианн сразу же поняла: ещё немного, осталось совсем чуть-чуть. Она воспряла духом и даже прибавила шагу, словно где-то взялись новые силы. Ещё немного, земля уже близко.

Выбралась на остров и обессиленная упала на колени, а потом вперёд лицом, ощущая под собой долгожданную землю. Наконец-то, хвала тебе, Фрейя, не дала погибнуть, вывела как раз туда, куда надо.

Рианн открыла глаза и в наступившей темноте смогла увидеть рядом измученного центуриона, тоже лежавшего на земле. Только он лежал на спине и смотрел в небо, хрипло отдышиваясь, и капли дождя падали ему на лоб и щёки. Наверное, ему тяжелее, чем ей дался этот дневной переход, ведь он всего с одной рукой, да и сил в его худом теле нет совсем. Да, но и она весь день этот несла с собой его ребёнка, он был её постоянной ношей сейчас.

Рианн хрипло отдышалась, откашлялась и поднялась на колени. Эх, сейчас бы ещё дождь перестал, да костёр было бы чем развести, да ещё согреть кружку воды, да кинуть в неё горсть сухой малины, согреться немного и заснуть в сухом углу. Где всё это взять?

Она поднялась на ноги и огляделась. В темноте сгустившихся сумерек островок казался совсем маленьким, на нём и деревьев-то почти нет, по крайней мере, не видно. О костре придётся забыть: всё вокруг мокрое. Что-нибудь съесть и спать. Завтра день будет ничуть не легче.

— Поднимайтесь, — обратилась к центуриону. — Надо чего-нибудь поесть… — Мешок с припасами всю дорогу нёс он, так что…

— Костёр бы развести, — подал голос.

— Всё мокрое!

— Можно попробовать… Без огня нельзя. А если волки?

— На болото они не сунутся, так отец говорил…

Да, на болотах дичи для волка мало, её легче в лесу найти, но кто знает, что у какого волка на уме?

Рианн пошла в глубь острова подбирать место для ночлега, есть ли где посуше, где можно было бы сесть? Пока она располагалась под осиной, римлянин обошёл со слегой весь островок и вернулся к Рианн. Заговорил негромко:

— Всё мокрое… Нет ни одной ёлки. Когда уже кончится этот дождь? Хотелось бы огня, хоть немного обсушиться и согреться…

— Оставьте эту затею, одной своей рукой вы всё равно ничего не сделаете, просто сядьте, поешьте и отдохните.

Он подчинился ей, сел под осину и пригладил мокрую свою бороду, отёр влажное лицо. Рианн подала римлянину кусок хлеба и сыра, немного вяленой зайчатины.

— Попить — только холодная вода.

— Я уже через шкуру напился. Не надо.

— Устали? — спросила Рианн, прислушиваясь за тем, как он ест. В темноте почти ничего не было видно, а небо, затянутое тучами, не светило даже луной.