Лицом на ветер

— Нет! Нет… нет… нет… не надо… только не так… не так… О, Фрейя…

Это неожиданно забилась во сне свенка, первое слово выкрикнула, а потом, не просыпаясь, шептала в кошмарном бреду. Что-то, видно, снилось ей страшное, она, по голосу слышно было, даже начала плакать, шептала и шептала без умолку.

Марк подобрался к ней на голос, прижал к себе к левому боку и обнял левой здоровой рукой, шептал, успокаивая:

— Тихо, тихо, спи, всё нормально, это просто плохой сон… Кошмар, наверное… Спи… Всё хорошо.

Дождь перестал, слышно было только, как тяжёлые капли падали с листьев то тут, то там в темноте наступившей ночи. Свенка успокоилась и, угревшись на груди центуриона, заснула крепко. От тёплого прикосновения к женскому телу согрелся весь левый бок, стало как-то хорошо вдруг и спокойно, несмотря на всё, что окружало со всех сторон. Мокрый лес, болото, какие-то ночные звуки и шорохи, усталость и боль во всём теле после утомительного дневного перехода, многодневного плена, тоски и одиночества.

Сколько месяцев он был совсем один, его окружали лишь враги, ненавидящие его свены, желающие ему смерти, стремящиеся принести только боль и страдание. Он не слышал латинской речи, носил чужую одежду, постоянно ждал удара со всех сторон, боялся заснуть, подпустить кого-нибудь слишком близко, прямо взглянуть кому-нибудь в глаза, боялся вызвать приступ внезапной ярости или вспышку гнева у всякого, кто был рядом.

Он забыл, как это просто прикоснуться к кому-нибудь, и не получить за это удар под рёбра, просто заснуть простым сном, а не дремать в полглаза, ожидая пинка. Он был один среди всех. Кругом — одни враги. И сейчас, обнимая за плечи молодую свенку, он вспоминал прошлое и улыбался с грустью.

Именно она, эта самая Рианн, сейчас казалась ему самым близким человеком. Да, она не была римлянкой, она была соплеменницей этих злых свенов, она никогда не умела читать и писать, она сама натерпелась от него боли и страданий, как от хозяина, но именно она — одна на всём белом свете! — решилась помочь ему. Переступила через себя, через своё племя, через свои страхи и неприятие, через свою германскую сущность.

Когда он увидел её в первый раз, когда понял, что она рядом, в душе затеплилась надежда: она, эта свенка, поможет ему, спасёт его. Это была только искорка этой надежды. Конечно, кто мог дать гарантии, что она решится пойти против всех? Пойти даже против самой себя…

Она всегда злилась на него, и в ту, первую встречу тут, она тоже не скрывала своих чувств, каким резким был тон её голоса, она предрекала ему смерть на Самайн, ритуальное убийство, жертвоприношение, поклонение его голове — голове центуриона. Проклятые германцы! Но именно тогда она и не позволила сыну Крикса избить его, мстить ему за прошлые боль, унижение и насилие в её жизни. Почему? Она остановила этого Галена. Не дала ему делать больно.

И вот тогда-то он и поверил в неё, в сердце что-то дрогнуло с болью, со слезами, и появилась эта крохотная надежда, маленькая-маленькая светлая точка надежды.

И он не ошибся. Здесь он не ошибся, Рианн помогла ему ценой своих денег, своей земли, своего будущего… И он в благодарность за всё должен убедить её уйти с ним, оставить этот посёлок и уйти в крепость. Она должна быть рядом с ним, она — его амулет, его талисман, приносящий удачу, она должна быть рядом всегда.

Он даст ей вольную, будет относиться к ней, как к равной, он женится на ней, он будет служить до пенсии, чтобы заработать ей гражданство, чтобы она стала равной ему во всём. Она выучит язык, она научится читать и писать… Она же умница, она очень терпеливая и старательная. «Моя Рианн… Моя свенка Рианн…»

Он даже мечтательно улыбнулся, думая об этом. Смотрел в глухую темноту, слушая шелест мокрых листьев над головой, и мечтал. Далеко послышался вой волка. Вот тебе и болото, кто сказал, что волков на болоте не бывает? Оказывается, бывают… А может, это знак свыше? Бог Марс подаёт ему знак, ведь волк — это его животное. О чём этот знак? Что предвещает этот одинокий волчий вой ему и этой свенке, что спит рядом, тихая и такая тёплая?

Будет ли всё хорошо или будет всё плохо?..

Рианн проснулась первой и резко вскинулась, когда поняла, что рядом с ней, безмятежно обнимая её, спит римкий центурион. Что? Это ещё что такое? Чего он себе позволяет? Удумал тоже!

Она резко отстранилась и поднялась на ноги. Когда это он успел подобраться к ней? Лезет со своими объятьями! Не хватало ещё каких вшей от него набраться… В порыве злости Рианн еле сдержалась, чтобы не пнуть его полусонного. Да что б тебя!

— Вы чего это лезете ко мне? Кто вам позволил? С чего это вы решили, что можете лапать меня? Я — не ваша рабыня! Прекратите это! Слышите, вы? Чего вы ещё не поняли? Держите свои руки при себе!

— Ты кричала ночью… — негромко начал оправдываться центурион, прогонял сон, растирая лицо ладонью, — по-моему, ты даже плакала… Прости, если я обидел тебя… Я не знал, что ты так на это посмотришь… Если бы я знал… Мне просто хотелось утешить тебя, помочь…

— Утешить… Помочь… — передразнила его Рианн, но она уже потеряла свою злость и раздражение на римлянина, потому что вспомнила, что, в самом деле, ей приснился её кошмар с болотом, и да, кажется, она кричала во сне, но почему-то так и не проснулась.

— Мне приснился кошмар… — шепнула, отворачиваясь.

— Кошмар? О чём? Это всё козни Гипноса, он посылает кошмары, о чём-то предупреждает тебя… Что приснилось тебе? Ты помнишь?

— Не помню! И вообще это не ваше дело! — отрезала довольно резко, не желая развивать эту тему.

Римлянин пожал плечами, ну, не моё — так не моё! Поднялся и встал, потягиваясь со сна, хмуро осматривался по сторонам. Солнце всходило, окрашивая лес и болото малиновым цветом, шумели птицы и лягушки. Корявые деревья стояли неподвижно. Всё вокруг стояло чужим и незнакомым, конечно, ведь на этот остров они вышли уже в темноте.

И центурион, и Рианн, как будто сговорились, потянулись каждый в свою сторону острова уединиться после сна. Рианн больше не злилась на бывшего хозяина, но всё равно чувствовала раздражение. Пусть не думает, что может по-прежнему лапать её! Она теперь свободная свенка, и он — не её хозяин. Если ему нужна женщина, он найдёт её в своей крепости, когда вернётся, найдёт такую, какую пожелает её тело. Рианн же до себя его больше не допустит, пусть не надеется.

Она долго смотрела по сторонам, всматриваясь в деревья и в сонное болото, всё выискивала знакомые ориентиры, необычные деревья, старые пни, хоть что-то знакомое. Но всё казалось ей каким-то чужим, неузнаваемым, будто Рианн была тут в первый раз.

Неужели она заблудилась? Или за эти годы всё уже так изменилось? Она помнила, что где-то тут должна быть высокая старая сосна, как уж она ужилась с болотом — непонятно. Но она должна быть, а её нигде не было. Почему? Сосны редко падают, у них сильные мощные корни, даже, если бы она и упала, от неё что-то должно было остаться. И чем больше Рианн думала об этом, тем больше понимала, что происходит что-то непонятное. Выходит, она всё же сбилась с дороги, заплутала в болоте. Как же тогда она смогла выйти на этот остров? Если бы она заблудилась, то, как бы она вышла сюда? Или здесь этих островов, как сорок на дереве, и все похожи один на другой, как две капли воды? Ерунда какая-то! И сколько так будет бродить она по кругу, пока выйдет туда, куда надо?