Лик Архистратига

Иван Кузьмич в отличие от сотоварища чувствовал, что кожаное гохрановское кресло под ним пока не рухнуло, не превратилось в седалище йога в память об индийской мифологии, оставаясь пока ещё единственным самым ощущаемым предметом в невообразимом пространстве. Разве что только собственное физическое тело как-то изменилось. Даже поломанная когда-то маской рука снова начала болеть. Он попытался пошевелить кистью. Получилось. Не так, как всегда, но движения совершать было можно. Невдалеке послышался голос и довольно знакомый, хоть чужое пространство старалось скрыть, спрятать только ему одному доступный образ. Всё же голос экстрасенса был узнаваем. Значит, он где-то недалеко. Но разобрать о чём он говорил, всё-таки не удалось.

Милетин вовсе не испугался своих приключений и путешествий по поясам времени, потому как для него это новостью давно уже не было. Другое дело Иван Кузьмич. Тот не знал о существовании параллельных миров и, надо полагать, чувствовал себя не в своей тарелке. Он раньше не сталкивался ни с чем, кроме алюминиевого материализма и не мог представить себя в новой роли. Что поделаешь, всему своё время.

Но историю человечества в любом случае надо отгадывать и угадывать по этим удивительным путешествиям, развёрнутым в пространстве чистыми не замаранными летописательскими страницами: вот тебе история этой планеты, вот что на ней случилось, и будет случаться, вот кому здесь поклонялись, и будут всегда поклоняться. Теперь дело за тобой. Поклонись и ты, ибо получишь власть, сможешь управлять энергией власти, энергией денег, энергией жизни. Это настоящая религия человечества. Единая и единственная. Делай же историю религии. Никто ещё до тебя не нашёл закона соединяющего духовный и физический миры. Да, мост меж ними есть. Да, он более чем реален. Но откуда этот мост? Как по нему ходить? — не знает никто. Так что поклоняйся Мамоне и не дёргайся на ниточках, как паяц в кукольном театре.

Собственно, для знакомства с этими знаниями человека швыряет по временным струям. Весь вопрос — кому в результате поклонишься. Этот краеугольный камень всех времён и народностей, похоже, всегда будет пользоваться вниманием, грызнёй, драками. Неужели реальный мир не способен ни на что, кроме войн, драк, зуботычин, подлости и поклонения деньгам? В голове от мятежных сакраментальных мыслей заструилась противная боль. Ефрем непроизвольно поднял руки, чтобы потереть виски и в следующую секунду отшатнулся. Хотел вскочить, да ноги пока ещё не слушались. Что за бесятина шуткует?! Прямо из пространства на него, словно танк, надвигалась знакомая маска. 

Глава 13

Путешествия во времени не очень-то удивляли, потому как даже не верящие ни во что учёные двадцать первого века признали спираль времени физически существующей и, значит, пригодной к употреблению. Мало кто знал о таких путешествиях, кроме фантастов и мистиков, посвящённых в тайные мистерии. Но ведь небезызвестного Жюля Верна тоже когда-то забрасывали камнями за мегалитические проникновения в прошлое и будущее, за все мистические предсказания. Во времена XIX века пацаны тыкали в члена Географического общества пальцем и дразнились. А роман «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена вообще превратился в международную сенсацию. Известен тот факт, что археологи Монреаля, откапывая мушкетёров восемнадцатого века, участвовавших в семилетней войне, нашли рядом с одним из заваленных при пушечном обстреле скелетов части настоящего мобильного телефона. Откуда мог появиться мобильник в Средние века? Сам Марк Твен никогда особо не распространялся о посещавших его видениях, вернее, старался не распространяться, но от фактов убежать трудно. Не так уж много времени прошло после его мистических пророчеств, чтобы напрочь забыть об этом.

Просто у каждого человека мозг устроен по-разному: некоторым дано перелистать будущее, прошлое и настоящее в один присест, другим же, чтобы не прослыть откровенными профанами приходится поднимать предсказателей на смех, отвоёвывая на несколько секунд своё правовое место под солнцем. Ведь говорят же, что один-таки дурак всем твердит: Не так! Не так! Не так! Никто не спросит у него: Что делать? Как? Никто не скажет, что слабак. А все твердят, мол, умница дурак, ведь сказал же всем — НЕ ТАК!

Только стоит ли внимание обращать на любящих посмеяться над проповедниками? Что стоят всякие заумные рассуждения? Гроша ломанного не стоят. Кстати, откуда здесь грош? И не простой, а блестит на солнце, как настоящая золотая монета.

Эти размышления посетили голову Ефрема, пока пространство не начало кристаллизоваться из бесформенного хаоса в настоящий физический мир. И мир не только возник перед глазами, а нарисовался вместе с потерянной кем-то монетой. Недалеко от Милетина стоял живой настоящий человек, одетый в красный шёлковый кафтан, обтягивающий его не слишком худощавую фигуру. Одежду дополняли зелёные леггинсы. На голове у мужчины красовалась довольно больших размеров беретка, свешивающаяся на одно ухо. Но всю его средневековую одежду украшала двухсторонняя алебарда, на которую мужчина опирался, как на посох. Он уставился на Ефрема и вдруг проговорил на чистом русском:

— С приездом, милейший.

«Милейший»? Что-то знакомое почудилось Милетину в таком обращении. Да и голос. Конечно, голос! Но экстрасенс на всякий случай взглянул на себя — во что одет, во что обут. На нём оказалась точно такая же красного шёлка курточка и точно такие же обтягивающие бёдра штаны с гульфиком, украшенным разноцветными бантиками. Он снова взглянул на окликнувшего его мужчину.

— Иван Кузьмич?! — осторожно спросил Ефрем, полувопросительно глядя на стоящего рядом хранителя алебарды.

— Ну, наконец-то! — снова отозвался мужчина. — А я уж было подумал, совсем меня не узнаешь. И ещё думал, что придётся здесь одному ошиваться, но маска решила-таки и тебя сюда забросить. Что делать, видать вдвоём нам придётся по всем эпохам до конца шастать.

— А что это за дворец такой? — поинтересовался экстрасенс и принялся оглядывать здание, на пороге которого они стояли.

Дворец оказался украшен резными каменными пилястрами, лепниной и прочими завитушками в стиле настоящего барокко. Прямо над крыльцом нависал открытый балкон, перила которого были застелены бархатом такого же красного цвета, как шёлковые кафтаны у стоящих внизу русских путешественников. Двор перед зданием, вымощенный тесаным кирпичом, радовал глаз, а стена, окружающая дворцовый двор, выглядела настоящей крепостной с узкой балюстрадой наверху у самых бойниц. По ней прогуливались одетые в такие же красно-зелёные шелка вооружённые алебардами мужчины.

— Знаешь, Иван Кузьмич, — задумчиво проговорил Ефрем. — Наше нынешнее приключение состоится, скорее всего, в гвардейском отряде, охраняющем этот дворец. Одежда явно относится к эпохе возрождения. Знать бы только кого и зачем приходится охранять и не будут ли снова покушаться на наши тела или же души служители маски?

Тут во внутренних покоях здания послышалась суматошная возня, и на высокое крыльцо вышло несколько явно католических священников, поскольку рясы на них были лилового цвета. Причём, в таких рясах позволяли себе разгуливать только епископы или же кардиналы. Позади шествовали простые монахи с выбритыми тонзурами и грубыми габардиновыми рясами коричневого цвета с откинутыми на спину капюшонами, что свидетельствовало о принадлежности священников к ордену францисканцев. Двое из них вытащили на крыльцо большое кресло и бросили возле несколько подушечек-думок. Вскоре за наружными воротами тоже послышались голоса. Двое стражников спустились со стены, сняли со скоб поперечное бревно, служащее надёжной задвижкой и открыли ворота.

— Глянь-ка, кто к нам приехал! — озадаченно крякнул Окурок.

— Ничего себе гости дорогие! — вослед ему удивился Котёныш.

Удивляться было чему, потому как из карет, подъехавших к наружным воротам, вылезали тоже священнослужители, но уже не в католических, а православных подрясниках. Впереди всех шествовал архиерей в одетом поверх подрясника саккосе с большим омофором. В руках высокого православного священнослужителя был жезл, а следующие за ним монахи несли в руках два рипида [55] с изображёнными на них херувимами.

55

Рипид (ст. слав.) — металлическое круглое знамя, на котором изображались херувимы.

— Ничего себе, — повторил Ефрем. — В гости к католикам явился какой-то православный батюшка!

— Это не просто батюшка, — покачал головой Иван Кузьмич. — Я хоть и отставной офицер, но знаю, что так у нас только архиереи или епископы одеваются. А встречают их тоже не простые батюшки, хоть о католицизме я вообще ничего не ведаю.

— Что же православному епископу у католиков делать? — не понимал Котёныш. — Да и кто с католиками из русских православных дружил в прошлом? Может, я в истории ничего не понимаю, но не было такого никогда!