Лилия между тернами

— Как ты это делаешь со мной? — прошептала я больше для себя.

— Делаю что, Ники? Заставляя тебя желать?

— Да, — еле слышно ответила я.

— Делаю тебя влажной и податливой?

Его тело прижалось плотнее, и я ощутила, как сильно он возбужден. Я сглотнула и кивнула. Римман расстегнул мои джинсы и резко сдернул их вниз вместе с бельём.

— Переступи, — приказал он, а я с испугом покосилась на дверь.

— Переступи! — сказал он уже жестче.

Я выбралась из одежды, и Римман поднялся и, развернув, усадил меня на подоконник. От контакта с прохладной поверхностью у меня вырвался вскрик. Римман схватил меня за ноги и поставил их наверх, вынуждая бесстыдно раскрыться. Его голодный взгляд был направлен прямо на мои влажные складки, и от этого у меня всё тело горело от стыда и возбуждения.

— Ты тоже кое-что делаешь со мной, Ники, — прохрипел он и расстегнул джинсы.

Римман столкнул свои штаны с бедер вместе с боксерами, и прямо передо мной оказался его подрагивающий от нетерпения член. Мужчина обхватил его и сжал, со свистом выпуская вздох сквозь зубы. А я смотрела, как выглядит огромная рука Риммана на его напряженной плоти и чувствовала, что начинаю задыхаться от всепоглощающей похоти.

Я никогда не знала её раньше, но прямо сейчас, глядя, как этот мужчина прикасается к себе, я ощутила её во всем великолепии и ни с чем бы её уже не перепутала.

Римман был невыносимым, жестоким, немыслимо раздражающим. Я знаю, что он просто играет со мной, удовлетворяя свои извращенные амбиции, нисколько не уважает, не говоря уже о каких-то чувствах. Но в эту секунду все это перестало иметь хоть малейшее значение. Не осталось желаний и мыслей. Я просто хотела, чтобы это моя рука сейчас скользила по его твердой плоти. Хотела знать, каким он будет ощущаться под моими сжатыми пальцами. И черт возьми, да, я хотела узнать его вкус.

— Хочешь заменить мою руку своей, Ники? — прохрипел Римман, продолжая буквально пожирать меня взглядом.

Моё горло пересохло, и я просто протянула дрожащую руку к нему. Коротко рыкнув, Римман схватил мою ладонь и обернул вокруг себя, плотно сжав сверху собственной рукой.

Он ощущался в моей руке так шокирующе горячо, что мне показалось, что внутри у меня все воспламенится. Кожа была такой неожиданно нежной, нежнее всего, к чему мне случалось прикасаться. Я не могла отвести глаз, когда Римман зашипел и потянул мою руку к темной вздувшейся головке. На ней уже дрожала блестящая капля жидкости, словно дразня меня. Римман еще сдвинул мою руку, проводя по воспаленной от возбуждения гладкости и размазывая влагу.

— О, Господи! — хрипло пробормотал он.

Чувствовать его в своей руке — это было так ошеломительно и нестерпимо горячо. Внутри словно с треском срывались какие-то запоры, и моя грудь и голова становились все свободней, отдавая все больше пространства закручивающемуся вихрю вожделения. И это было так восхитительно — пугающе. Но все эти ощущения показались мне ничем, когда Римман стал двигать моей рукой по своему стволу.

Первое же движение вырвало удивленный стон у меня и резкое рычание у Риммана. То, как нежнейшая кожа под моей рукой двигалась по невообразимо твердому основанию, заставило сжаться моё лоно. Я уже безумно хотела знать — каково это, ощутить нечто такое твердое и раскаленное глубоко у себя внутри. Моя грудь невыносимо болела, зажатая тисками белья, для которого стала вдруг велика. В низу живота что-то болело и пульсировало, заставляя, казалось, всю имеющуюся в организме жидкость стечь мне между ног.

Римман двигал моей рукой, не отрывая глаз от моей выставленной под его взгляд промежности. Его лицо было напряженным, как от гнева, рот приоткрыт, и клыки выскользнули в устрашающем оскале.

— Охренеть, Ники, ты просто течешь, — прохрипел он. — Я готов рехнуться от твоего запаха.

Дыхание Риммана было таким бурным, что казалось, он задыхается. Неожиданно он отпустил мою руку.

— Сама! — рыкнул он. — Давай, Ники!

Я замерла на секунду, сомневаясь. Но Римман издал такой гневно-умоляющий стон, что я сжала пальцы и стала скользить по его каменной твердости самостоятельно. И с каждым движением моё собственное возбуждение поднималось все выше, виток за витком.

— Сожми его! Жестче! Быстрее! — выдыхал Римман приказы сквозь беспрерывные гортанные стоны и рык. — Давай, Ники, не останавливайся!

Член его стал еще жестче и толще в моей руке и пульсировал. Римман сорвался на рёв, выгибаясь и яростно толкаясь в мою руку.

— Н-и-и-и-к-и-и-и! — от его вопля задрожали стекла, и на мою руку и живот плеснулась раз за разом густая, раскаленная жидкость.

Тело Риммана дергалось в конвульсиях, а лицо искажалось, как в агонии. Я смотрела на него и почти проваливалась в собственный оргазм от вида подобного концентрированного мужского наслаждения. Римман вдруг упал на колени и обхватив мои ягодицы, резко сдвинул к самому краю подоконника. Втиснув свои широченные плечи между моими бедрами, следующим движением он накрыл ртом моё лоно. Его губы набросились на меня так свирепо, будто за что-то мстили. Меня сорвало и швырнуло в самый центр смерча в одну секунду. И мой мучитель вовсе не собирался быть милосердным. Едва отхлынула первая волна, он без отдыха и жалости обрушил на меня новую, а затем опять. Я не помню, кричала ли и умоляла ли его остановиться. Кажется, это длилось вечно, и я покинула собственное тело, не в силах это выдерживать. И лишь на краю сознания, кажется, слышала хриплый шепот.

— Ты не сможешь забыть меня… Я тебе не позволю…

Очнулась я опять на диване. Нижняя часть тела была накрыта пледом. Римман сидел за столом и, судя по всему, препирался с каким-то поставщиком алкоголя. На меня он даже не смотрел, словно меня и не было здесь. Ну да, игрушкой воспользовались и отложили до следующего раза.

Мое тело ощущалось невесомым, а душа казалась вывернутой на изнанку. Мне до одури захотелось заплакать. Я, давясь слезами, отвернулась к спинке дивана и зажмурила глаза.

— Ники, может ты уже оденешься и мы поедем на обед? — раздался холодный голос Риммана за моей спиной.

— Как скажешь, — ответила я и, поднявшись, поискала одежду.

Она нашлась тут же на диване. Коснувшись живота, я не нашла там следов нашей близости, как и на бедрах и в промежности.

— Я вытер тебя, пока ты была в отключке, — сказал мужчина, увидев моё движение. — Привык сам убирать за собой.

И тут мне подумалось, что мы ведь совсем не были тихими.

— Твоя секретарша уже привыкла, наверное, к таким звукам из твоего кабинета, — закусив губу, раздраженно сказала я.

Римман усмехнулся, изучающе глядя, как я одеваюсь

— Ага. Давай, включи стерву на полную и скажи еще, что ей и самой частенько приходиться тут покричать.

— А что, не так? Смотрит она на тебя с таким обожанием, что я бы этому не удивилась.

— Что я слышу? Великолепная принцесса Ники ревнует бывшего помоечного кота и холопа к секретарше?