Лилия между тернами

— Нет, Рим! Я хочу, чтобы ты вернулся! — умоляла его я. — Прямо сейчас, хочу всего тебя внутри.

— Ну, тогда держись, Ники. Не обещаю быть ласковым котиком, — и он толкнулся в меня резче и до упора, вырвав хриплый стон. — Ты меня совершенно лишаешь разума. Так что придется тебе принять все, что я дам.

Римман зарычал глухо и протяжно и стал двигаться во все нарастающем темпе. Я не могла оторваться от отражения наших тел в зеркале. Римман удерживал меня на месте так крепко, что его пальцы впились в мою плоть до онемения. Его ритмичные движения становились все быстрее и жестче, и это скручивало внутри меня все в желании кричать и требовать от него еще большего. Вид содрогающихся тел в зеркале, звук влажного соприкосновения кожи, запах секса и пота, и нарастающее низкое рычание Риммана за моей спиной, все это словно распирало меня изнутри, с каждой секундой все больше и грозясь просто разорвать в любой момент.

Темп Риммана стал просто безумным, и я уже совсем потеряла себя, балансируя на тончайшем острие, крича от болезненного предвкушения наслаждения. Я тянулась за ним, двигаясь навстречу наполняющему меня мужчине и буквально умирала, не в силах дотянуться.

Рычание Риммана превратилось в иступленный рёв, и он врезался в меня просто безжалостно. Неожиданно его зубы впились в моё плечо, а пальцы, скользнув вниз, нажали на какую-то точку, и я забилась в жесткой судороге, хрипя и задыхаясь. Зубы на плече сжались сильнее, добавляя еще больше восхитительной боли к рвущему меня на части наслаждению, и Римман, ворвавшись в меня до предела, замер, содрогаясь в собственном финале.

Глава 15

Мои веки закрывались, а руки и ноги дрожали, и единственной опорой сейчас была мощное тело Риммана, по которому все еще пробегали судороги угасающей страсти.

— Ники, — прошептал Римман и замер, словно боясь выпустить наружу то, что рвалось из него. Я снова поймала в зеркале его взгляд, все еще затуманенный наслаждением, но при этом такой нуждающийся и почти отчаянный. Это неожиданное откровение длилось лишь секунду, а затем он зарылся лицом в мои волосы, целуя и словно желая скрыть свою уязвимость.

— Я не сделал тебе больно, Ники? — хрипло спросил Римман.

— Нет. Это было… совсем по другому… Не так, как в первый раз.

— Лучше или хуже? — Римман опять подхватил меня как куклу и понёс в душ.

Кажется, кто-то явно напрашивается на комплименты.

— Ты же знаешь, что лучше, — странно, но вспыхнувшее смущение быстро осело, смытое новой волной желания.

Боже мой, моё тело еще даже не остыло от предыдущего раза, а стоило Римману заговорить со мной от этом, и я снова завожусь. Интересно, это хоть нормально?

— Да, я знаю, моя принцесса. Но хотел это услышать еще и от тебя, — нагло ухмыльнулся Римман.

— Даже не могу понять, чего мне больше хочется, когда ты такой самодовольный — поцеловать тебя или морду твою наглую расцарапать, — ляпнула я и тут же в испуге прикусила язык.

Вдруг Римман опять сейчас придет в ярость, и конец нашей идиллии. Но Римман только шире улыбнулся и приблизил свое лицо к моему, касаясь моих губ.

— Думаю, лучше поцеловать, моя сладкая кошечка. Потому как для жестких игр ты еще не готова, — и опять эта улыбка, от которой у меня захватывает дух.

Рим зашел со мной на руках в кабинку и опустил на пол. Из комнаты донесся звук его мобильника. Римман напрягся и посмотрел на меня.

— Иди, тебе нужно ответить, — сказала я.

— Пошли все на хрен. Я не хочу от тебя отрываться, Ники. Я ждал тебя слишком долго.

Не знаю, значат ли эти слова что-то особенное для самого Риммана, но в моей груди словно все расширилось, причиняя острую радость и сладкую боль. Я смотрела в серые глаза Риммана и уже понимала, что, чем бы всё происходящее ни было для него, для меня это больше не было сделкой. Да чего себе врать-то. Никогда не было. Римман был слишком многим для меня. Теплом, утешением, убежищем в детстве. Воспоминанием и образом, который так и не дал мне ни сблизиться, ни полюбить другого мужчину в юности. А сейчас… Мне стало неожиданно страшно позволить себе думать, чем он сумел стать для меня за эти дни.

Грубый, жестокий, страстный, сильный и неожиданно уязвимый и нуждающийся во мне. Вызывающий во мне желание, по силе сравнимое только с дикой стихией. Тот, кого я хочу всем своим существом и, наверное, всегда хотела, потому и не отзывались ни моё тело, ни моя душа ни на кого другого. Он для меня… всё.

Я опустила глаза, боясь, что он прочтет в них и моё признание и мой от этого страх. Ведь я даже не представляю, кто я для него. Что-то значу, или он, как и предлагал, просто пытается сделать наше совместное пребывание сносным. Я не знаю правил этой игры и не могу понять — то, что мелькает в его глазах, это искреннее чувство, то же самое, что рвется из меня, или это обычная мужская игра, то, что они делают, чтобы просто угодить партнерше? Могу ли я спросить его об этом прямо, или это может снова оттолкнуть его и сделать снова злым и циничным?

— Ники… — в голосе Риммана зазвучала нотка беспокойства. — Ты себя нормально чувствуешь? Что-то не так?

Он обхватил моё лицо и поднял навстречу своему испытующему взгляду.

Я проглотила свои чувства и сомнения и улыбнулась.

— Могу теперь я вымыть тебя? — спросила и тут же увидела, как резко расширились его зрачки, и Римман резко втянул воздух.

— Ники, ты с огнем играешь! Если коснешься меня, мы покинем эту кабинку, только когда жабры отрастут.

Из комнаты раз за разом упорно звучала мелодия телефона.

— Достали! — рыкнул Римман и, резко открыв дверцу, выскочил из кабинки.

И тут во мне словно щелчком включили извечный инстинкт хищника — преследование.

— Ты сбегаешь от меня! — сказала я раньше, чем поняла, что делаю.

Римман как на стену налетел и медленно повернулся, приподняв удивленно бровь.

— Что ты сказала, моя принцесса? — его глаза сузились, так, словно желали прожечь во мне дыру.

Я нервно сглотнула, но отступать, похоже, было поздно.

— Я сказала, что ты сбегаешь от меня, — не слишком уверенно повторила я и тут же оказалась прижата к кафельной стене, и от неожиданности жалобный вздох вырвался из моей груди.

— Глупая моя Ники! — прошептал Римман, прикусывая мои губы и обхватывая ягодицы, резко приподнимая. — Я не сбегаю, а даю тебе передышку. Но раз тебе она не нужна…

И он оказался во мне мгновенно, заставляя закричать от этого дерзкого вторжения.

Следующие трое суток мы просто не отрывались друг от друга. На все телефонные звонки Римман отвечал рычанием и просто отшивал всех, предлагая как угодно выкручиваться без его.

Даже за продуктами он посылал своих парней, и я видела, с какими удивленными и недоумевающими лицами они выходят из дома, поглядывая на список продуктов.

Римман прикасался ко мне все время. Готовили мы еду, или смотрели телевизор, или спали — не важно. Постоянно он дотрагивался до меня хотя бы кончиками пальцев, так, словно все никак не мог насытить давнюю и мучительную жажду контакта. Я и сама не могла от него оторваться, отодвинув все свои мучительные сомнения, бросилась в него как в омут с головой.