Прошли года, но ты – все та же:Строга, прекрасна и ясна;Лишь волосы немного глаже,И в них сверкает седина.А я – склонен над грудой книжной,Высокий, сгорбленный старик, —С одною думой непостижнойСмотрю на твой спокойный лик.Да. Нас года не изменили.Живем и дышим, как тогда,И, вспоминая, сохранилиТе баснословные года…Их светлый пепел – в длинной урне.Haш светлый дух – в лазурной мгле.И все чудесней, все лазурней —Дышать прошедшим на земле.
Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.Во мгле, что со мною всегда на земле.За то, что ты светлой невестой была,За
то, что ты тайну мою отняла.За то, что связала нас тайна и ночь,Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.За то, что нам долгая жизнь суждена,О, даже за то, что мы – муж и жена!За цепи мои и заклятья твои.За то, что над нами проклятье семьи.За то, что не любишь того, что люблю.За то, что о нищих и бедных скорблю.За то, что не можем согласно мы жить.За то, что хочу и не смею убить —Отмстить малодушным, кто жил без огня,Кто так унижал мой народ и меня!Кто запер свободных и сильных в тюрьму,Кто долго не верил огню моему.Кто хочет за деньги лишить меня дня,Собачью покорность купить у меня…За то, что я слаб и смириться готов,Что предки мои – поколенье рабов,И нежности ядом убита душа,И эта рука не поднимет ножа…Но люблю я тебя и за слабость мою,За горькую долю и силу твою.Что огнем сожжено и свинцом залито —Того разорвать не посмеет никто!С тобою смотрел я на эту зарю —С тобой в эту черную бездну смотрю.И двойственно нам приказанье судьбы:Мы вольные души! Мы злые рабы!Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!Огонь или тьма – впереди?Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?Вдвоем – неразрывно – навеки вдвоем!Воскреснем? Погибнем? Умрем?
34
Обращено к Л. Д. Менделеевой-Блок.
17 августа 1906
«Есть лучше и хуже меня…»
Есть лучше и хуже меня,И много людей и богов,И в каждом – метанье огня,И в каждом – печаль облаков.И каждый другого зажжетИ снова потушит костер,И каждый печально вздохнет,Взгляну вши другому во взор…Да буду я – царь над собой,Со мною – да будет мой гнев,Чтоб видеть над бездной глухойЧерты ослепительных дев!Я сам свою жизнь сотворю,И сам свою жизнь погублю.Я буду смотреть на ЗарюЛишь с теми, кого полюблю.
Сентябрь 1906
«Шлейф, забрызганный звездами…»
Шлейф, забрызганный звезд'aми,Синий, синий, синий взор.Меж землей и небесамиВихрем поднятый костер.Жизнь и смерть в круженьи вечном,Вся – в шелках тугих —Ты – путям открыта млечным,Скрыта в тучах грозовых.Пали душные туманы.Гасни, гасни свет, пролейся мгла…Ты – рукою узкой, белой, страннойФакел-кубок в руки мне дала.Кубок-факел брошу в купол синий —Расплеснется млечный путь.Ты одна взойдешь над всей пустынейШлейф кометы развернуть.Дай серебряных коснуться складок,Равнодушным сердцем знать,Как мой путь страдальный сладок,Как легко и ясно умирать.
Ты и во сне необычайна.Твоей одежды не коснусь.Дремлю – и за дремотой тайна,И в тайне – ты почиешь, Русь.Русь, опоясана рекамиИ дебрями окружена,С болотами и журавлями,И с мутным взором колдуна,Где разноликие народыИз края в край, из дола в долВедут ночные хороводыПод заревом горящих сел.Где ведуны с ворожеямиЧаруют злаки на полях,И ведьмы тешатся с чертямиВ дорожных снеговых столбах.Где буйно заметает вьюгаДо крыши – утлое жилье,И девушка на злого другаПод снегом точит лезвее.Где все пути и все распутьяЖивой клюкой измождены,И вихрь, свистящий в голых прутьях,Поет преданья старины…Так – я узнал в моей дремотеСтраны родимой нищету,И в лоскутах ее лохмотийДуши скрываю наготу.Тропу печальную, ночнуюЯ до погоста протоптал,И там, на кладбище ночуя,Подолгу песни распевал.И сам не понял, не измерил,Кому я песни посвятил,В какого бога страстно верил,Какую девушку любил.Живую душу укачала,Русь, на своих просторах, ты,И вот – она не запятналаПервоначальной чистоты.Дремлю – и за дремотой тайна,И в тайне почивает Русь,Она и в снах необычайна.Ее одежды не коснусь.
35
Автор указывал, что использованные здесь образы – подлинно фольклорные. В октябре 1906 г. им было написано исследование «Поэзия заговоров и заклинаний».
24 сентября 1906
Тишина цветет
Здесь
тишина цветет и движетТяжелым кораблем души,И ветер, пес послушный, лижетЧуть пригнутые камыши.Здесь в заводь праздную желаньеСвои приводит корабли.И сладко тихое незнаньеО дальних ропотах земли.Здесь легким образам и думамЯ отдаю стихи мои,И томным их встречают шумомРеки согласные струи.И, томно опустив ресницы,Вы, девушки, в стихах прочли,Как от страницы до страницыВдаль потянули журавли.И каждый звук был вам намекомИ показ'aнным – каждый стих.И вы любили на широкомПросторе легких рифм моих.И каждая навек узналаИ не забудет никогда,Как обнимала, целовала,Как пела тихая вода.
Октябрь 1906
«Ты можешь по траве зеленой…»
Ты можешь по траве зеленойВсю церковь обойти,И сесть на паперти замшёной,И кружево плести.Ты можешь опустить ресницы,Когда я прохожу,Поправить кофточку из ситца,Когда я погляжу.Твои глаза еще невинны,Как цветик голубой,И эти косы слишком длинныДля шляпки городской.Но ты гуляешь с красным бантомИ семячки лущишь,Телеграфисту с желтым кантомБукетики даришь.И потому – ты будешь радаСквозь мокрую травуПрийти в туман чужого сада,Когда я позову.
Над черной слякотью дорогиНе поднимается туман.Везут, покряхтывая, дрогиМой полинялый балаган.Лицо дневное АрлекинаЕще бледней, чем лик Пьеро.И в угол прячет КоломбинаЛохмотья, сшитые пестро…Тащитесь, траурные клячи!Актеры, правьте ремесло,Чтобы от истины ходячейВсем стало больно и светло!В тайник души проникла плесень,Но надо плакать, петь, идти,Чтоб в рай моих заморских песенОткрылись торные пути.
36
Эпиграф – из пьесы А. Дюма-отца «Кин, или Гений и беспутство» (о знаменитом английском актере).
Ноябрь 1906
Усталость
Кому назначен темный жребий,Над тем не властен хоровод.Он, как звезда, утонет в небе,И новая звезда взойдет.И краток путь средь долгой ночи.Друзья, близка ночная твердь!И даже рифмы нет корочеГлухой, крылатой рифмы: смерть.И есть ланит живая алость,Печаль свиданий и разлук…Но есть паденье, и усталость,И торжество предсмертных мук.
14 февраля 1907
«Зачатый в ночь, я в ночь рожден…»
Зачатый в ночь, я в ночь рожден,И вскрикнул я, прозрев:Так тяжек матери был стон,Так черен ночи зев.Когда же сумрак поредел,Унылый день повлекКлубок однообразных дел,Безрадостный клубок.Что быть должно – то быть должно,Так пела с детских летШарманка в низкое окно,И вот – я стал поэт.Влюбленность расцвела в кудряхИ в ранней грусти глаз.И был я в розовых цепяхУ женщин много раз.И все, как быть должно, пошло:Любовь, стихи, тоска;Все приняла в свое руслоСпокойная река.Как ночь слепа, так я был слеп,И думал жить слепой…Но раз открыли темный склеп,Сказали: Бог с тобой.В ту ночь был белый ледоход,Разлив осенних вод.Я думал: «Вот, река идет».И я пошел вперед.В ту ночь река во мгле была,И в ночь и в темнотуТа – незнакомая – пришлаИ встала на мосту.Она была – живой костерИз снега и вина.Кто раз взглянул в желанный взор,Тот знает, кто она.И тихо за руку взялаИ глянула в лицо.И маску белую далаИ светлое кольцо.«Довольно жить, оставь слова,Я, как метель, звонка,Иною жизнию жива,Иным огнем ярка».Она зовет. Она манит.В снегах земля и твердь.Что мне поет? Что мне звенит?Иная жизнь? Глухая смерть?
12 апреля 1907
«Она пришла с заката…»
Она пришла с заката.Был плащ ее заколотЦветком нездешних стран.Звала меня куда-тоВ бесцельный зимний холодИ в северный туман.И был костер в полночи,И пламя языкамиЛизало небеса.Сияли ярко очи.И черными змеямиРаспуталась коса.И змеи окрутилиМой ум и дух высокийРаспяли на кресте.И в вихре снежной пылиЯ верен черноокойЗмеиной красоте.