Лишь время покажет
Шрифт:
Дальше она развязала галстук-бабочку, затем расстегнула пуговицы на рубашке, и оба предмета одежды составили компанию смокингу. Пара туфель и пара носков последовали за ними, а потом Эмма медленно стащила с него брюки. Она уже собралась избавиться от последнего оставшегося препятствия, когда он подхватил ее на руки и понес на другой конец спальни.
Едва он бесцеремонно сгрузил ее на кровать, полотенце упало на пол. Эмма часто представляла себе это мгновение с тех пор, как они вернулись из Рима, и думала, что ее первый опыт окажется неловким и неуклюжим. Но Гарри был нежен и внимателен, хотя
— Тебе понравился подарок? — спросила она.
— Да, — уверил ее Гарри. — Но я надеюсь, мне не понадобится ждать целый год следующего. Кстати, я вспомнил, что у меня тоже есть для тебя подарок.
— Но у меня же не день рождения.
— А он не на день рождения.
Гарри выпрыгнул из постели, подобрал с пола брюки и зашарил по карманам, пока не обнаружил небольшую, обтянутую кожей коробочку. Он вернулся к кровати и опустился на одно колено.
— Эмма, милая, — обратился к ней Гарри, — ты выйдешь за меня замуж?
— Хорошо же ты смотришься там, внизу, — сказала она нахмурившись. — Ложись обратно в постель, пока не замерз до смерти.
— Не раньше чем ты ответишь.
— Не глупи, Гарри. Я решила, что мы поженимся, в тот день, когда ты приехал в особняк на двенадцатый день рождения Джайлза.
Гарри рассмеялся и надел колечко на безымянный палец ее левой руки.
— Прости, что бриллиант такой маленький, — добавил он.
— Он огромен, как «Риц», — заверила его Эмма, когда он вернулся в постель. — И раз уж ты все так хорошо подготовил, — поддразнила она, — какой ты назначил день?
— Суббота, двадцать девятое июля, в три часа дня.
— Почему именно тогда?
— Это последний день триместра, да и с университетской церковью мы не договоримся после того, как я уеду на каникулы.
Эмма села, схватила карандаш и блокнот с прикроватной тумбочки и начала строчить.
— Что ты делаешь?
— Составляю список гостей. Если у нас осталось всего семь недель…
— Это может подождать, — остановил ее Гарри, снова привлекая к себе. — Мне кажется, приближается новый день рождения.
— Ей слишком рано думать о свадьбе, — заявил отец Эммы, как будто ее вовсе не было в комнате.
— Ей столько же лет, сколько было мне, когда ты сделал мне предложение, — напомнила ему Элизабет.
— Но тебе же не предстоял самый важный экзамен в твоей жизни всего за несколько недель до свадьбы.
— Именно поэтому я взяла на себя все приготовления, — заметила Элизабет. — Эмме не придется отвлекаться, пока экзамены не закончатся.
— Но лучше отложить свадьбу на пару месяцев. В конце концов, куда торопиться?
— Чудесная мысль, папочка, — подхватила Эмма, открыв рот впервые за весь разговор. — А может, нам еще и попросить герра Гитлера, чтобы тот на пару месяцев отложил войну, потому что твоя дочь хочет выйти замуж?
— А что думает об этом миссис Клифтон? — спросил отец, пропустив шпильку мимо ушей.
— А что, кроме радости, могла доставить ей эта новость? — удивилась Элизабет.
Он не ответил.
Сообщение о грядущей свадьбе Эммы Грэйс Баррингтон и Гарольда Артура Клифтона было опубликовано
в «Таймс» десять дней спустя. Первое объявление о предстоящем бракосочетании в следующую же субботу прочел преподобный Стайлер с кафедры церкви Святой Марии, и более трехсот приглашений было разослано за неделю. Никого не удивило, когда Гарри попросил Джайлза быть его шафером, а капитана Тарранта и Дикинса — главными распорядителями.Но сам юноша был потрясен, когда получил от Смоленого Джека письмо, отклонявшее его любезное приглашение: тот не мог покинуть свой пост в сложившихся обстоятельствах. Гарри написал ему снова, упрашивая поду мать еще раз и, по крайней мере, присутствовать на свадьбе, даже если он не готов взять на себя обязанности распорядителя. Ответ Смоленого Джека еще больше сбил его с толку.
«Мне кажется, что мое присутствие может вызвать определенную неловкость», — написал он.
— О чем это он? — недоумевал Гарри. — Он ведь знает, что окажет нам честь, если приедет.
— Он не многим лучше моего отца, — заметила Эмма. — Тот отказывается меня выдавать и вообще не уверен, что будет на свадьбе.
— Но ты же говорила, что он обещал теперь все время тебя поддерживать.
— Да, но это мгновенно переменилось, стоило ему услышать о нашей помолвке.
— Да и моя мать была не в восторге, — признался Гарри.
Эмма не виделась с ним, пока не вернулась в Оксфорд на экзамены, да и тогда не раньше чем сдала последнюю работу. Когда она вышла из экзаменационного зала, ее жених ждал на верхней ступеньке с бутылкой шампанского в одной руке и парой бокалов в другой.
— Ну, справилась? — спросил он, наполняя ее бокал.
— Не знаю, — вздохнула Эмма, глядя на толпу девушек, выходящих из экзаменационного зала. — Я даже не представляла, во что ввязалась, пока не увидела, сколько их тут.
— Что ж, по крайней мере, тебе есть на что отвлечься, пока ждешь результатов.
— Осталось всего три недели, — напомнила Эмма. — Более чем достаточно, если ты вдруг передумаешь.
— Если ты не получишь стипендии, то мне, возможно, придется пересмотреть решение. Нельзя же допустить, чтобы меня видели в обществе обычной студентки.
— Тогда если получу высшую, то пересматривать буду я — поищу себе ровню.
— Дикинс по-прежнему свободен, — сообщил Гарри, подливая ей шампанского.
— К тому времени будет поздно, — сказала Эмма.
— Почему?
— Потому что результаты должны объявить в утро нашей свадьбы.
Бо́льшую часть выходных Эмма с Гарри провели в тесном гостиничном номере и если не занимались любовью, то бесконечно обсуждали детали предстоящей свадьбы. К вечеру воскресенья Эмма сказала Гарри:
— Мама ну просто на высоте, чего я совершенно не могу сказать об отце.
— Как по-твоему, он вообще появится?
— О да. Мама уговорила его прийти, но он по-прежнему против нашей свадьбы. А что слышно от Смоленого Джека?
— Он даже не ответил на мое последнее письмо, — ответил Гарри.
47
— А ты слегка пополнела, милая, — сказала мать Эммы, пытаясь совладать с последней застежкой на спине свадебного платья дочери.