Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4

Потом он заметил скамейку со спинкой, сел на нее и тут же уснул.

Ему снилось, что он сидит с господином Байером в парке под каштаном и оба они едят булки и попивают молоко. Сказать правду, наш герой, после всех своих ночных потрясений, проголодался, и булки и молоко снились ему не случайно. Но всё-таки это был прекрасный сон, — шелестели ветви каштана, и господин Байер вдруг вытащил флейту и заиграл на ней…

Это совпадало с действительностью, потому что у здешних пионеров в это время была побудка. Они обнаружили Иоганна Штрауса, совершенно иззябшего; хотя солнце светило ему в лицо, но во всех суставах он еще ощущал трудности ночи и ее прохладу. Когда его спросили, что ему нужно, мальчик сказал:

— Если господин Байер столько терпел и он такой хороший, то они всё-таки не смели отнять у него..

— Что отнять? — спросили пионеры.

И между ними был настоящий китаец в голубой блузе и с красным галстуком.

— Ему нужны булки, — говорил Иоганн Штраус. — Он просто улегся в постель и лежит. А ведь он был и в Бразилии и в Перу. И на баррикадах сражался! А теперь ему нечего есть!

Никто ничего не разобрал, да и сам Иоганн Штраус тоже.

Несмотря на то, что момент был чрезвычайно серьезный и решительный, он подошел к китайскому мальчику и спросил, нет ли у него китайской марки.

— Такой зеленой, с солнцем..

— Не понимаю, — отвечал китаец.

— Посмотри, вон там солнце, — стал объяснять Иоганн Штраус. — Вон там наверху… Как светит…

Но маленький китаец вежливо, улыбнулся, и все были совершенно сбиты с толку: что может быть общего между булками и зеленой маркой с солнцем и что это вообще за чудной мальчик.

Потом его позвали пить чай с пирожками, и хорошо сделали. Просто ничего лучшего и придумать не могли.

Он сидел в большой комнате, где был только стол, два кресла, диван и карта с красными флажками — это была карта пионерской республики. И, конечно, была еще большая статуя молодой женщины с белым голубем на руке. В этой комнате с Иоганном Штраусом разговаривал юноша с голубыми глазами, которые были так прозрачны, что в них можно было заглянуть, как в окошко.

— Откуда ты? — спросил его юноша.

— Из Веддинга, — сказал Иоганн Штраус. — А вы откуда?

— Я здешний, — отвечал юноша.

— Значит, вы здесь как президент?

— Что-то в этом роде. Если ты думаешь. А пирожки тебе нравятся?

— Нравятся, — признался мальчуган, но вдруг ему стало стыдно, потому что он вспомнил о господине Байере.

— Господин президент, — начал он, полный отваги, но «президент» его прервал:

— Да нет же… — сказал он, — «господином президентом» ты меня звать не будешь.

В конце концов обо всем договорились и всё разъяснилось. О булках, о молоке, о господине Байере, о том, как он возил кофе из Индии в Гамбург, как дрался на баррикадах, как был в концентрационном лагере и как продал свою флейту.

— А почему ты пришел к нам? — спросил юноша с прозрачными глазами, но дожидаться ответа не стал. Он вызвал кого-то: — На двенадцать часов созвать пионерский совет. Разошлите связных. И без опоздания!

А Иоганна Штрауса он уложил на диван. Немного посидел возле него, но слов между ними уже не было. Мальчик с минуту еще глядел на статую с белым голубем, и вдруг ему почудилось, что голубь заворковал, засеменил ножками и расправил крылья, будто хотел улететь. И впрямь он стал кружить над диваном и сел Иоганну Штраусу на лоб. Иоганн Штраус хотел погладить голубя, но не мог поднять руку. Тогда он сказал голубю:

— Ты меня щекочешь…

И тут же подумал, что это, наверно, почтовый голубь, он мог бы отнести господину Байеру письмо с сообщением, что Иоганн Штраус пришел сюда.

Всё это он видел, хотя глаза его были закрыты.

Но когда он их открыл, голубь уже снова был на руке женщины, и у него был такой вид, будто ничего не произошло.

А в помещении уже собрался пионерский совет. В совете было пять человек: Гюнтер Ян из Лейпцига, Моймир Тршештик из Праги, Альберто Малапарте из Падуи, девочка Хеи из Ханькоу и Ядвига Замойская из Лодзи.

Пионерский совет собрался ровно в двенадцать. Когда большая часовая стрелка прикрыла маленькую, распахнулись двери и все вошли в комнату.

Хотя это был совет, но члены его не сохраняли должной серьезности, поэтому юноша с прозрачными глазами приложил палец к губам и сказал:

— Потише, вы разбудите нашего гостя…

Но разбудить его всё равно пришлось. Это поручили китайской девочке Хеи, и она пощекотала нос Иоганна шелковым платочком.

— Ты меня щекочешь. — проговорил Иоганн Штраус. Но говорил он вовсе не с девочкой Хеи, а еще с голубем.

Он немного пришел в себя, когда выступил «президент»:

— Сейчас я вам представлю Иоганна Штрауса из западного Берлина, из рабочего квартала Веддинг. Он хотел нам кое-что сообщить. Да, Иоганн?

— Да, — прошептал Иоганн трясущимися губами, хотя он и не был трусом.

Но пионерский совет есть пионерский совет.

И он только сказал:

— Если вы кому-нибудь сбросите с головы фуражку, — что он вам сделает? Ведь выдерет вас за уши? Выдерет. А если не выдерет? Значит, он добрый… А они от него отняли последний кусок булки.

Всё это было бессвязно.

Но пионерский совет очень скоро разобрался в этой бессвязной речи о фуражке, о булках. И единогласно решил, что господину Байеру нужно оказать помощь.

— Мы ему будем каждый день носить еду, — сказала Ядвига Замойская. — Но такому человеку одних булок и молока мало. Такой человек должен получать… Такой человек должен получать лучшие вещи…

Ядвига Замойская знает что, но на пионерском совете этого не высказать. Лучше всего, если такой господин Байер получал бы каждый день шницель с салатом, хорошо поджаренный и очень большой. Разумеется, было бы не очень удобно предлагать ему томатный суп дли морковное пюре.

— А если пиво? — неуверенно сказал Иоганн Штраус.

— Пиво — алкогольный напиток, — возразил Гюнтер Ян, который был председателем санитарной комиссии детской республики. — Ты разве не знаешь, что алкоголь вреден для здоровья? Алкоголизм — это бич человечества!

Вопрос о пиве был снят.

— Мы привезли с собой десять мешков риса, — сказала девочка Хеи, — а мы этот рис вообще едим мало, потому что нам больше всего нравится суп, в котором плавают такие маленькие улитки.

Все тогда очень удивились, потому что никто ничего не знал об улитках. Но потом догадались, — это, наверно, грибной суп.

И в то время, как они строили свои предположения, Иоганн Штраус раздобыл у Моймира Тршештика из Праги очень красивую марку с воином в шлеме.

Но тут вмешался «президент».

— Итак, — сказал он, — вопросы следует ставить правильно. И заниматься тем, что важно. Разве господин Байер единственный, у кого в Западной Германии отняли пенсию? Ведь это коснулось всех бывших заключенных концентрационных лагерей и всех пострадавших от нацизма.

Потом были прения. И в результате вынесено следующее решение: