Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4
Шрифт:
Мне стало жалко Димку. И чего я накричал на маленького! Но что делать, не просить же у него прощения.
После этого случая Димка стал как-то стесняться меня. Он уже не просил играть, не встречал меня.
Ну и пускай.
Были мы с Димкой дома только вдвоем. Позвонили. Мы побежали открывать. Мужчина с большими черными усами протянул мне пакет и письмо и попросил передать это отчиму.
Интересно, что в пакете? Димка хотел посмотреть, но я не позволил. Положил пакет на стол отчима и пошел к себе готовить уроки.
Димка что-то
— Попробуй, вкусно.
— Что ты наделал, Димка! Как ты смел открыть! Это папе принесли. Нельзя у старших брать без спроса.
— А у младших можно? Ты грузовик взял без спроса.
— Так я тебе починил, а ты коробку портишь. Перестань есть!
Мне самому очень хотелось попробовать. От Димки вкусно пахло шоколадом… я мучился, мучился и подумал, что всё равно коробка начата… Взял одну конфету, другую, а потом уже много.
Димка сидит на столе, болтает ногами и еле, еле жует. Наелся.
— Как бы я хотел такие усы! — говорит он.
— У тебя уже есть шоколадные, — засмеялся я.
Тут вошел отчим и увидел, как мы веселимся. Он заметил коробку, нахмурился:
— Это принес такой, с черными усами?
Он прочел письмо и еще больше нахмурился:
— Что теперь делать? Эту коробку прислал мой больной. Я его вылечил, как всякого другого, а он выдумал какие-то дурацкие подарки мне совать. Терпеть не могу! В клинике ему не удалось, так он домой притащил.
— Очень хороший подарок, — сказал Димка.
— Что ты понимаешь! Это моя работа — лечить людей. Надо ему отдать эти конфеты, а вы съели.
Вот как скверно получилось! А Димка молчит, не говорит, что первый начал. Рад свалить на меня. До чего противный! А тут еще мама пришла и раскричалась на меня. Тогда Димка протянул к ней руки и сказал:
— Не надо на Игоря, он не велел мне трогать, а я потихоньку открыл и ел.
Мама и отчим хвалили Димку, что он сознался. А потом отчим сказал:
— Ну, надо исправить дело. Одевайся, Игорь.
И мы пошли с ним искать такую же коробку. Нашли и послали усатому больному.
Сначала Димка жаловался, когда ребята во дворе обижали его. Отчим правильно ему сказал:
— Если хочешь вырасти мужчиной, а не пыльной тряпкой, никогда не смей жаловаться. Сам разбирайся с товарищами. Не будь трусом.
Димка рассердился:
— Я не трус.
И больше не жаловался. На другое утро он встал вместе со мной, смотрел, как я делаю зарядку, и повторял за мной упражнения.
— Чего ты выдумал зарядку делать? — удивился я.
— Мне надо сильным быть.
Раз стоим мы с мамой у окна. Смотрим, Димка во дворе спорит с мальчишкой, довольно большим. Мальчишка его толкнул. А Димка налетел на него и как стукнет! Ну, влетит ему! Нет, ничего, мальчишка не тронул.
— Димка действительно не трус, — сказала мама.
— Дали бы ему сдачи, так струсил бы. Попробовал бы Димка меня ударить! — ответил я.
— Почему ты злишься на него? Дима был сильно избалован бабушкой. Мы стараемся, чтобы он стал лучше. А ты не хочешь нам помочь воспитывать.
— Меня
самого надо воспитывать, наш пионервожатый говорит.— А ты будь с Димой добрее, и сам лучше станешь. Как он просил тебя пойти с ним в зоологический сад, а ты накричал на него!
— Надоело с ним возиться, — проворчал я.
— Почему ты плохо относишься к Диме? Смотри, ребята во дворе полюбили его с тех пор, как он перестал жаловаться.
Это правда. С малышами он подружился. Один мальчишка — Борька, ходит за ним, как привязанный. Что хорошего они в Димке нашли, не понимаю. И маме он так нравится…
Димка с мамой жить друг без друга не могут. Когда она с работы приходит, он встречает ее, радуется.
Мама даже реветь его отучила. Он заплачет — она смеется, говорит, что он смешной делается. Димка посердится, да сам захохочет вместе с ней. Так и отвык понемножку.
И подумать только! Накануне еще было так хорошо. Вечером собралась вся наша семья. Мы с отчимом разыскали наш старый приемник и решали, как будем чинить его. Димка крутился возле мамы — помогал ей накрывать на стол. Всё так спокойно, и вдруг…
Это случилось в начале весны. Я только вернулся из школы, как прибежал Димкин приятель — Боря. Говорил, говорил, — я еле разобрал, в чем дело.
Бегу с ним на задний двор. Там растет высокое дерево. Димка сидит на самой верхушке и плачет. Он увидел меня, крикнул:
— Игорь, спаси меня!
Мы с ребятами притащили пустой ящик, чтобы мне с него забраться наверх. В это время Борька рассказывал:
— Колька из пятой квартиры лазил на дерево, и Димке тоже захотелось. Колька сказал: Димка побоится, струсит. А он показал, что не трус. Колька подсадил его на дерево, сперва хвалил, а потом удрал. А Димке не слезть.
Я быстро добрался до Димки. Он такой перепуганный, дрожит весь. И говорит:
— Когда я забирался наверх, было ничего. А посмотрел вниз и побоялся лезть обратно. Страшно одному.
Ну конечно, маленький еще. Я поддерживаю Димку за шиворот, и мы спускаемся. Он так цепляется за меня, что мне трудно двигаться. Внизу мальчишки волнуются, дают советы. Мы уже не так далеко от земли.
Я поставил ногу на сучок. Димка как-то навалился на меня. Нога моя поехала… руки ослабели, я полетел вниз. Что-то больно ударило в голову. Больше ничего не помню.
Мама приехала за мной, чтобы забрать меня из больницы. Сколько вещей тут разных накопилось! Целая куча писем и книг от моих одноклассников. Их цветы я оставил, — они почти завяли. Мама не хотела тащить домой шкатулку, но я взял. Ведь ребята для меня ее сделали.
Отчим в белом халате и шапочке провожает нас до машины. Такси тронулось, и отчим кричит нам вслед:
— Я скоро вернусь домой. Смотри, Игорек, сразу ложись в постель.
Мне надо еще недельку полежать дома. Я сильно разбился, когда падал с дерева. Больные — соседи по палате — говорили: мне здорово повезло, что мой отец такой замечательный доктор. Он быстро меня вылечил. Все уважают его в клинике.