Логике научного исследования

вержения свои идеи, не участвуют в научной игре.

Даже тщательная и последовательная проверка наших идей опытом сама, в свою очередь, вдох-

новляется идеями: эксперимент представляет собой планируемое действие, каждый шаг которого

направляется теорией. Мы не наталкиваемся неожиданно на наши восприятия и не плывем пассивно

в их потоке. Мы действуем активно — мы «делаем»наш опыт. Именно мы всегда формулируем во-

просы и задаем их природе, и именно мы снова и снова ставим эти вопросы так, чтобы можно было

получить ясное «да» или «нет» (ибо природа не дает ответа, если ее к этому не принудить). И в конце

концов, именно мы даем ответ; мы сами после строгой проверки выбираем ответ на вопрос, который

мы задали природе, и делаем это после длительных и серьезных попыток получить от природы не-

двусмысленное «нет». «Раз и навсегда, — говорит Вейль, с которым я полностью согласен, — я хочу

выразить безграничное восхищение работой экспериментатора, который старается вырвать интер-

претируемые фактыу неподатливой природы и который хорошо знает, как предъявить нашим тео-

риям решительное «нет»или тихое «да»4.

Старый научный идеал episteme— абсолютно достоверного, демонстративного знания — оказался

идолом. Требование научной объективности делает неизбежным тот факт, что каждое научное выска-

зывание должно всегдаоставаться временным.Оно действительно может быть подкреплено, но каж-

дое подкрепление является относительным, связанным с другими высказываниями, которые сами яв-

ляются временными. Лишь в нашем субъективном убеждении, в нашей субъективной вере мы можем

иметь «абсолютную достоверность»5.

С идолом достоверности (включая степени неполной достоверности, или вероятности) рушится

одна из защитных линий обскурантизма, который закрывает путь научному прогрессу, сдерживая

смелость наших вопросов и ослабляя строгость и чистоту наших проверок. Ошибочное понимание

науки выдает себя в стремлении быть всегда правым. Однако не обладаниезнанием, неопровержимой

истиной делает человека ученым, а его постоянное и отважное критическое стремлениек истине.

Не будет ли в таком случае наша позиция одной из форм смирения? Не должны ли мы сказать, что

наука может выполнять только свою биологическую задачу, что в лучшем случае она может доказать

лишь свою устойчивость в практических приложениях, которые ее подкрепляют? Не являются ли ее

интеллектуальные проблемы неразрешимыми? Я так не думаю. Наука никогда не ставит перед собой

недостижимой цели сделать свои ответы окончательными или хотя бы вероятными. Ее прогресс со-

стоит в движении к бесконечной, но все-таки достижимой цели — к открытию новых, более глубоких

и более общих проблем и к повторным, все более строгим проверкам наших всегда временных, проб-

ных решений.

На этом заканчивался текст первого, оригинального издания этой книги. Приложения I– VII, напечатанные на с. 262– 280, также входили в первое издание.

*Weyl H.Gruppentheorie und Quantenmechanik. Leipzig, 1931; английский перевод: Weyl H.The Theory of Groups and Quantum Mechanics, New York, 1931, p. XX.

5 См., например, примечание 3 в разделе 30. Только что сделанное утверждение является, конечно, психологическим, а

не эпистемологическим (см. разделы 7 и 8). (260:)

Добавление 1972 года

В главе X этой моей книги (которая является заключительной) я пытался ясно сказать о том, что

под степенью подкреплениятеории я понимаю фиксацию того, что теория выдержала проверки и

насколько строгими были эти проверки.

Я никогда не отступал от этой точки зрения — см., например, Новые Приложения, начала Прило-

жений *VII, с. 330, и *1Х, с. 350, особенно последний раздел (*14) Приложения *1Х, с. 376 и след.

Здесь же я хочу добавить следующее.

(1) Логическая и методологическая проблема индукции не является неразрешимой. В моей книге я

дал отрицательное решение проблемы: (а) Мы никогда не можем рационально оправдать теорию, то

есть нашу веру в истинность теории или в то, что она, вероятно, истинна. Это отрицательное решение

совместимо со следующим позитивным решением, содержащимся в правиле предпочтениятех тео-

рий, которые подкреплены лучше других. (b) Иногда мы можем рационально оправдать предпочте-

ние,оказываемое некоторой теории в результате ее подкрепления, то есть в результате оценки совре-

51

менного состояния критического обсуждения конкурирующих теорий, которые были подвергнуты

критическому рассмотрению и сравнению с точки зрения их близости к истине (правдоподобности).

Существующее в каждое определенное время состояние такого обсуждения в принципе можно фик-

сировать в форме степени подкрепления теорий. Однако степень подкрепления не является мерой

правдоподобности (такая мера должна быть вневременной). Она представляет собой лишь фиксацию

того, что мы успели узнать к определенному моменту времени о сравнительных достоинствах конку-

рирующих теорий посредством оценки имеющихся оснований в пользу и против их правдоподобно-

сти.

(2) Метафизическая проблема, связанная с идеей правдоподобности, такова — существуют ли в

природе подлинные закономерности? Мой ответ на этот вопрос: «Да». Один из аргументов (не науч-

ный, а скорее «трансцендентальный» — см. сноску 3 Нового Приложения *VII, с. 334) в пользу тако-