Лопнувшее колесо фортуны

Я с удовольствием отметила высокие организаторские способности зятя и в результате забыла в машине деньги. Вспомнила о них, только когда покупала платок. Заплатив за меня, Наташка тут же разворчалась, что я разорила ее умышленно. Кому не хочется по такой жаре ходить налегке, а кошелек заметно оттягивает руку. И сунула мне пятьсот рублей.

Алексаша, прислушавшись к совету Димыча, оставил деревяшки от калитки в машине и заспешил к воротам – разбредаться. Вне сомнения, собирался побыть с Богом наедине. Как и всем смертным, молодому человеку было в чем покаяться и испросить у Всевышнего прощения. Без свидетелей. Они могут и не понять, а Бог, он все поймет и простит. Как простил раскаявшегося лихого разбойника Оптия (или Опта?), считающегося, по преданию, основателем монастыря – старца Макария. Но мирское его имя, несмотря на жизнь праведником, все-таки сохранилось в названии. Само собой, четырнадцатый век не двадцать первый. В лесах хватало дикого зверья, непривередливого в плане такой легкой добычи, как безоружный человек. Электричество, водопровод, газ и уж тем паче Интернет даже во сне не снились. Посему монашеское отречение от мирской жизни воистину было подвигом. Впрочем, возможно, я не права. Но как бы то ни было, в конце восемнадцатого столетия в Оптиной пустыни проживало всего двое старцев-монахов. Только в первой четверти следующего века был обустроен монашеский скит, куда и потянулись страждующие, а вместе с ними и пожертвования. Монастырь обзавелся дополнительными угодьями, мельницей… Ненадолго. Все это смело ураганным ветром революции. Какое-то время монастырь еще держался под видом сельхозартели, но не выстоял. Что только на его месте советская власть не организовывала: СПТУ по подготовке механизаторов, филиал Козельского краеведческого музея и даже лагерь военнопленных поляков – временную скорбную обитель двадцати пяти тысяч человек. Многих потом расстреляли…

Наталья решила выкинуть обломки калитки, но воспротивилась Алена. Может, это посильный вклад Пашкина в дело ремонта или перестройки коттеджа. Свадебные подарки бывают разные, зачастую ненужные. Судя по тому, как формировалась сумма накоплений для расчета с Ежовым, Алексаша должен быть стеснен в денежных средствах. Последние, предназначенные на свадебные поборы, оставлены на оптовом рынке города Козельска.

Вступив на территорию монастыря, все присмирели. В моей голове царил полный сумбур. Как и когда я отпочковалась от основного состава, не заметила. Опомнившись, решила, что моей вины в этом нет. Меня просто потеряли, пока я сверху любовалась на окаймленную зеленью деревьев и кудрявых кустов ленточку Жиздры. Благодать-то какая!

Определяясь с дальнейшим направлением следования, я поймала себя на том, что ступаю там, где в свое время ходили Гоголь и Достоевский. После смерти сына Достоевского буквально силком привез сюда Владимир Сергеевич Соловьев. Здесь Федор Михайлович обрел некоторое душевное равновесие. Косвенно результат сказался на отдельных деталях «Братьев Карамазовых». Затем мои мысли скакнули к матери погибшего в обители иеромонаха Василия. После случившейся в ее жизни трагедии женщина, которую до этого страшного события нельзя было назвать истинно верующей, постриглась в монахини…

Я вспомнила, что место встречи изменить нельзя, в любом случае все вернемся к машине. И смело отправилась во Введенский собор, памятуя, что там должна находиться чудесная икона Казанской Божией Матери. В 1988 году она неожиданно замироточила. Ближе к вечеру этого же дня замироточила икона Оптинского старца преподобного Амвросия. Ровно пять лет спустя, практически день в день, мироточение на этих иконах повторилось. Ну разве не чудо?

– Ирина Александровна, сегодня собор закрыт, – услышала я позади себя знакомый голос Пашкина и резко обернулась. – Меня за вами послали, – смиренно доложил Алексаша, не отрывая глаз от земли.

Я сразу воспротивилась возвращению, доложив, что хочу побродить по территории, а кроме того, намерена помянуть всех родных и близких мне людей. Кого во здравие, а кого, увы, за упокой. И делать это налетом не намерена.

– Тогда давайте пойдем в церковь Преображения Господня, – тихо предложил Алексаша. – Там это… Наталья Николаевна у емкостей со святой водой дежурит. Объясняет прихожанам, из какой именно ее следует набирать. В одной – теплая, в другой – свежая, холодная.

– А остальные где?

– Дима с Аленой… уже всех помянули и… пошли к могилам убиенных монахов… Оттуда отправятся к святому источнику… За водой. Это много времени не займет. Понимаете… Нам ехать… надо.

Я почувствовала острое недовольство. Побывав в Оптиной пустыни, фактически в ней… не побывала. Хотела проявить строптивость, отправившись следом за дочерью и зятем, но, взглянув на Алексашу, застопорилась. Вид у него был явно болезненный. Неестественно бледное лицо, по которому ручейками стекали капельки пота. И эта замедленная, приправленная паузами речь… Он словно выдавливал из себя слова.

Перехватив инициативу в свои руки, я потащила Пашкина к выходу. По ходу настоятельно уговаривала его не падать в обморок, поскольку я к нему мгновенно присоединюсь и наше показательное выступление неизвестно чем обернется. С небольшим опозданием сообразила, что на стоянке машин нет ни одного теневого местечка, кроме как под машиной, а я туда, точно, не полезу. И развернула Алексашу в обратную сторону. Призвав на помощь силы небесные, неожиданно легко довела его до храма Преображения Господня. Усадив безвольного на скамеечку у входа, помахала над ним Наташкиной пятисотрублевой купюрой, что его немного оживило. Наказав Алексаше не двигаться с места, я заторопилась в храм…

6

Посещением монастыря были довольны все, кроме меня. Даже мягкотелый Алексаша, который в общем-то за мой счет и выехал с его территории. Ждать помощи от подруги не приходилось, она тащила бутылки со святой водой, уверяя, что для моей персоны это непосильная ноша. Непременно возьму грех на душу и уроню, бутылки непременно лопнут, бесценная влага непременно и бездарно уйдет в пересохший асфальт. А Пашкина можно ронять сколь угодно. От него не убудет.

Коллектив находился в приподнятом и в то же время умиротворенном настроении, что позволило его членам возлюбить меня, как самих себя. Мое обещание непременно вернуться в монастырь другим разом и исключительно в одиночку, восприняли с великим удивлением, разъяснив, что я и так пребывала в нем сама по себе, то есть единолично. Пару раз меня окликали, что само по себе кощунственно в тихой обители, но я не реагировала.

– И куда мы сейчас направляемся?

Мне очень хотелось прервать обвинительные речи в свой адрес, и это удалось. Еще бы! Ответ на мой вопрос знали только Дим-2 и Пашкин. По предварительному сговору. Ну и, разумеется, я – по предварительному сговору со своей интуицией. Не зря Алексаша меня торопил. «Нам ехать надо!» Не себя же во множественном числе имел в виду.

– Мы направляемся в Калугу, – предположила Наташка.

– Там и переночуем, – поддержала ее Алена.

– В Калугу, – вздохнул Димыч, – но с заездом в Дугну. Как раз ближе к вечеру. Жара немного спадет. А в машине микроклимат. Да и другого выхода нет. У господина Пашкина завтра свадьба, а ему еще надо разобраться в сложной ситуации. Автостопом он вовремя не доберется, даже если мы снабдим его деньгами. У него нет главного – здоровья. А нам с вами торопиться некуда.

– Вот увидите, места там замечательные, – с энтузиазмом воскликнул Алексаша. Зачем в такое пекло таскаться по Калуге? А в Дугне – сто метров от дома и, пожалста вам, речка. Хоть сутки из воды не вылезайте. Свободного места в коттедже навалом, запросто потеряешься. Завтра можете заехать в Тарусу – чуть больше сорока километров. Или в Алексин – всего двадцать четыре.

– Да разумом я все понимаю, вот только домой бы… – тоскливо промямлила я, мучаясь нехорошими предчувствиями.

– А ты и так дома! – Не сомневаюсь, подруга выдала эту фразу исключительно из чувства противоречия. – Наш дом – Россия.

– «Где под каждым ей кустом был готов и стол и дом!» – торжественно провозгласила дочь. – Мамуль, я тебя просто не узнаю. Димка вымотался. Целый день за рулем. А если не за рулем, так в еще более худшем положении. И с Пашкиным мы почти сроднились. Ну что мы тебя уговариваем, как…

– …упрямого козла…ослицу! – обрадованно подсказала подруга. – Ир, у тебя явно закончился запас сострадания к ближнему. В конце концов, давай рассуждать практически: зачем мы тебе купальник купили?

– Следовало сообщить об убийстве Ежова в милицию! – мрачно заявила я и прилипла носом к боковому стеклу.