Ловушка для Ангела

Оказывается, полиция тоже успела приехать, а я даже не обратила внимания.

— Родненький мой, какие вопросы… Пожалуйста, потом вопросы. Я должна быть с ним, моим Андреем. П-пожалуйста.

Кажется, вид у меня был пронимающий, в красивых серых глазах полицейского читались жалость и понимание.

— Хорошо, мы поедем следом.

* * *

Операция длилась вот уже почти два часа, я всё это время в окровавленной одежде металась по коридору больницы. Молилась, плакала, в отчаянье рвала на себе волосы, снова молилась, а еще постоянно донимала медсестер вопросами. Для них шёл обычный рабочий день, казалось, они были совершенно равнодушными к моим переживаниям. Рассуждали о каких-то кремах, парнях, возмущались вредными пациентами, повторяли однообразные фразы поступающим в больницу о том, когда какие анализы нужно сдать и куда пройти, чтобы сделать электрокардиограмму. Наверное, по-другому нельзя при их работе, если за каждого переживать, можно просто чокнуться. Но, боже мой, разве можно обсуждать такие будничные дела, когда мой Андрей где-то в простенках больницы на операционном столе борется за жизнь.

— Скажите мне хоть слово, как там мой Андрей?!

— Девушка, сколько повторять, идет операция.

— Как идет?! Неужели нельзя что-нибудь узнать?

— До окончания операции — нет.

Схватилась в отчаянье за голову, повернулась и застыла столбом, на меня смотрели темные проницательные глаза, совсем как у моего Андрея. В них застыла тревога, которая постепенно сменилась сначала удивлением, потом негодованием.

«Девочка, он этого не мог сделать. Я знаю своего сына. Я его воспитала по-другому. Прошу тебя, Ангелина, не бери грех на душу».

Опять поразилась, каким красиво благородным бывает возраст. Мама Андрея меня узнала, еще бы, наверное, сложно забыть безжалостную гадину, которая, несмотря на материнские мольбы, разрушила до основания жизнь твоего сына.

Упала перед ней на колени, обхватила руками её ноги, завыла чуть ли не на всю больницу:

— Простите меня, пожалуйстааа!! Это все из-за меня произошло. Но поверьте, я не хотела сажать Андрея тогда… И сейчас тоже не хотела, чтобы так всё случилось. Я-я очень люблю вашего сына!

Андреева мама опешила, была шокирована моим поведением, да и вообще нахождением здесь. На благородном лице читалась неловкость, смущение и одновременно какая-то брезгливость. А немногочисленные больные, их сопровождающие, да медперсонал приемного покоя, с жадным любопытством глазели на эту коленопреклонённую сценку. Пусть, мне все равно!

— Совсем совести у людей нет! Да как ты вообще тут очутилась?! — эти слова произнесла симпатичная темноволосая женщина, тоже чем-то неуловимо похожая на Евдокимова. Кажется, я видела её когда-то в зале суда. Видимо, его старшая сестра.

Разжала руки, которыми цеплялась за ноги Андреевой мамы. Она тотчас же отошла, а я так и осталась сидеть на кафельном полу коридора больницы. Сил не было даже на то, чтобы подняться.

— Я очень его люблю, я-я не хотела! — продолжали срываться с моих губ запоздалые оправдания.

Разве можно этим «люблю» искупить вину перед Андреем и его семьей.

— Знаешь, Тань, — вдруг раздался мягкий голос матери Евдокимова, — Андрей позвонил сегодня утром, был такой веселый, довольный, даже счастливый, сказал, что привезет ко мне настоящего Ангела — свою любимую девушку, которую, он надеется, его семья примет и полюбит.

Зажала руками рот, пытаясь сдержать подступившие рыдания. Андрей, Андрюшечка, милый мой! А слезы с новой силой покатились по щекам.

— Но почему эту?! — возмущалась сестра. — Будто баб хороших на земле нет!

— Видимо, для Андрея на ней сошёлся клином белый свет! — грустно сказала мама Евдокимова и ласково погладила меня по растрепанным волосам. А потом подала руку, помогая подняться с пола.

Кое-как встала, сделала несколько шагов и опустилась в кресла, стоящие в коридоре больницы. Теперь медсестру стали атаковать вопросами мама и сестра Андрея. А мой взгляд рассеянно скользил по унылому больничному пространству, пока не наткнулся на экран телевизора.

— О боже!

Тут же вскочила, поскольку транслируемая картинка была до боли знакома. Это дом — ненавистный дом Моргунова Глеба Георгиевича. Звук в телевизоре был выключен, но внизу бежала новостная строчка. Вытерла слезы из глаз, чтобы они не мешали читать: «Причины, вынудившие успешного бизнесмена нашего города покончить собой, пока остаются неизвестными. Ведется расследование».

Снова потрясенно закрыла рот руками. Больничные стены заплясали передо мной хороводом однообразных, унылых, желтовато-белых картин, написанных каким-то совершенно бездарным художником, к тому же страдающим шизофренией. Евдокимов ради свободы своего Ангела, убил человека. Господи, так вот почему Андрей выпроводил меня вчера. Могла бы догадаться, разве с таким шакалом, как Глеб Георгиевич, можно о чем-то договориться. Андрей умный человек и понимал — не будет нам жизни, даже если мы сбежим. Боже…

* * *

Куда ни глянь — белая густая дымка. Кажется, весь мир состоит из этого долбаного тумана. Я иду, бреду уже не знаю, сколько времени. Дача в цветущих вишнях осталась далеко позади, или впереди. В этой белесой субстанции совершенно нет ориентиров.

— Ангел, где ты, мой Ангел! — вот уж который раз заорал я в пустоту.

Но ответа не последовало. Тишина, полная тишина. Даже мой голос, кажется, звучит только лишь у меня голове.

Ангел, отзовись! — крик разрывает отчаяньем мозг.

Упал на колени, начал ругами разгребать белесую субстанцию, не дающую мне вернуться назад к моей голубоглазой девочке. Туман проходил сквозь пальцы, но куда-то продвинуться, упасть, провалиться к чертовой матери не получалось.

— Ангел, Ангел, мне нужно к моему Ангелу! — опять завопил я, колошматя туман руками, пиная его ногами, зло, лягаясь в белую дымку головой.

И вдруг почувствовал толчок… В тишине тумана появился чей-то голос:

— Так, начинаем шить. Леночка, давай сюда иголку.

Что за дурацкий кружок кройки и шитья?!

— Как давление?

— Нормализовалось.

А потом пришла догадка — это они меня шьют. Шейте, миленькие, залатайте хорошенько, и верните назад к моему Ангелу.

Перед глазами появились квадратики, в каждом из которых заключалась прекрасная голубоглазая блондинка. В одном из них она мне улыбалась, в другом смотрела с укором, в третьем плакала, в четвертом прекрасное личико было запечатлено в момент страсти. Фотоподборка от волшебницы Ангелины. О нет, постойте, не уходите! Но блондинки в рамках стали бледнеть, испаряться, расплываться фрагментами обычного белого подвесного потолка.

— Ангел, Ангел, где мой Ангел?!

— Не переживай ты так, — услышал я ласковый женский голос. — Сидит в коридоре твой Ангел!

Эпилог

В комнате было целых пять парней, все, как на подбор, плечистые, крепко сбитые и высокие. Кого же выбрать девице-красавице? Никого, они все мне омерзительны. Чуть поодаль, вальяжно развалившись вкресле, сидел мужчина с дорогой печаткой на среднем пальце правой руки.

— Приступайте, попинайте её хорошенько и можете сколько угодно забавляться. Ты же знаешь, Лина, я не прощаю предательства. Да, Влад, потом отвезешь ее в Краснодар, путь теперь поработает блядью при казино.