Ловушка для мужа

Уже почти стемнело, но Сильвия так была поглощена своим занятием, что как-то не подумала включить свет. Собственно, в этом уже не было необходимости: перед ней лежали не разрозненные улики, а полный набор свидетельств, уличающих мужа в измене.

Руки Сильвии лихорадочно тряслись, но она не сомневалась, что у нее хватило бы сил всадить в предателя пулю. Жаль только, в доме не водилось пистолета… Она не стала бы целиться ни в голову, ни в сердце: ярость душила, но не ослепляла ее, ей совсем не хотелось оказаться в тюрьме. Нет, она прострелила бы ему ногу, а еще лучше – обе ноги! Конечно, он бы мучился, но что это за боль по сравнению с теми муками, которые терпела она? Она бы дала ему немного покричать, и кровь текла бы из его ран… Корчась от боли, он дотащился бы до машины, ввалился в нее, оставляя на обивке кровавые следы. Она бы села за руль и отвезла его к Джону, который бы без лишних разговоров вынул пули.

А потом она бы уехала… Возможно, отправилась бы к Рини в Вермонт или поселилась бы одна в Нью-Мексико. Ей всегда хотелось посмотреть, как выглядит пустыня. Сильвия представила себе милый скромный домик на краю пустыни, ветер носит вокруг шары перекати-поля. Она обязательно бы завела собаку… нет, двух золотистых охотничьих собак, непременно девочек. Возможно, когда она переступила бы порог девяностолетия, в ее доме появился бы молодой мужчина. И только тогда бы к ней вернулся интерес к жизни, никак не раньше.

Сильвия встала и через темный холл прошла в «музыкальную». Только там могла она надеяться найти покой для своей израненной души. Не зажигая свет, Сильвия села к роялю и заиграла. Непальцы легко заскользили по клавишам, и по комнате поплыли мелодичные звуки фортепианного концерта Моцарта.

Она когда-то выступала с ним в колледже на показательном концерте, а Боб сидел в зале и слушал. Какое у него было лицо! Ту ночь они в первый раз провели вместе. Тогда он боготворил ее…

Ее исполнение на том давнем концерте было, несомненно, удачным, но сейчас, сидя одна в темноте, она играла значительно лучше. И хотя пальцы несколько раз ошибались, в игре было больше искренности и чувства, ей удалось с большой точностью выразить идею произведения, глубже проникнуть в его сущность.

Звук открывшейся двери заставил ее резко прервать игру. Сильвия не ожидала, что муж вернется так рано, но общение с прекрасной музыкой придало ей сил для встречи с ним. Она чувствовала, как сердце гулко стучит в груди. Однако на пороге вместо Боба появилась Милдред с бутербродами на тарелке.

– Ты совсем ничего не ела, – сказала она, – а это никуда не годится.

Сильвия зажгла лампу и, не говоря ни слова, взяла мать за руку и повела ее за собой в кабинет Боба. Милдред огляделась и со вздохом поставила тарелку на край заваленного бумагами стола.

– Ты хотела доказательств? – спросила Сильвия. – У меня их целый ворох.

– Ясно. Значит, бутерброд тебе ни к чему, тебе нужен пистолет, – глубокомысленно заметила Милдред. – Кстати, а где сейчас Боб? – поинтересовалась она.

– Он оставил записку, что, вероятнее всего, задержится в конторе, а вечером ему нужно присутствовать на каком-то особом собрании в клубе. Но никакого собрания сегодня не предвидится, я специально звонила жене Бэрта Сильвера. И вчера никакого собрания не было…

Сильвия присела к письменному столу и продолжала:

– Я чувствовала, что в последнее время Боб очень изменился. Он уже не относился ко мне с обычным равнодушием. Нет, это был уже другой Боб – хитрый и изворотливый. Как ловко ему удавалось меня дурачить! – Она взяла со стола скомканную бумажку. – Вот, полюбуйся.

Милдред, прищурив глаза и отодвинув от себя листок, безуспешно пыталась без очков разобрать написанное.

– Что это? – в конце концов, сдалась она.

– Чек о расчете за покупку в ювелирном магазине Вайнера.

– Ничего себе! Не знала, что ты делаешь такие покупки.

– Я – нет. Я вообще не покупаю драгоценности. Тем не менее, кто-то купил там ожерелье, – язвительно заметила Сильвия. – Кто бы это мог быть? Посмотрим. Чек подписал Боб. – Она отвернулась, чтобы мать не увидела выражение ее лица.

– Но, возможно, он купил пару запонок… Ты же знаешь, как он их любит.

Сильвия грустно усмехнулась:

– Это не запонки, а именно ожерелье. Неужели ты думаешь, что Боб сам собирался его носить?

Милдред взглянула на документы, разбросанные по столу, потом на дочь и тяжело опустилась на стул.

– Но, может быть, он собирался подарить тебе это ожерелье на день рождения?

– Я уже получила подарок, разве ты забыла?

– Но он мог купить его для Рини, чтобы подарить, когда она приедет на День Благодарения…

– Ах, мама, не старайся оправдать моего мужа, – раздраженно сказала Сильвия. – Здесь все написано. Ожерелье было отослано некой М. Моленски.

– Ты говоришь, М. Моленски? Вот, значит, как зовут его подругу… – Милдред не оставалось ничего другого, как признать факт ее существования.

– Приготовься, тебя ждет еще один сюрприз, – и Сильвия передала матери другой счет.

На этот раз название магазина было написано такими крупными буквами, что Милдред смогла его разобрать.

– «Свитзерс»? Это же самый модный салон дамского белья!

Сильвия кивнула и прижала руку ко рту, стараясь сдержать рыдания. Милдред подошла к дочери, продолжая сжимать в руке доказательство неверности зятя.

– Ах, моя дорогая, мне так жаль… – Ее взгляд упал на проставленную сумму, и она даже присвистнула от удивления. – Да, здесь явно на белье не скупились.

Сильвия не могла больше сдерживаться и дала волю слезам.

– А я ношу трусы из хлопка, мною же и купленные!

– Неужели мужчины не имеют понятия о магазинах, где торгуют со скидкой? – вздохнула Милдред и ласково погладила дочь по голове. – Знаешь, между мужчинами и женщинами много различий, и одно из них состоит в том, что мы хвастаем тем, как много сэкономили, а они – сколько потратили.

– Это не главное отличие, – вспыхнула Сильвия и добавила, указывая на сваленные на столе бумаги: – Женщины не стали бы звонить своим любовникам из дома: ведь на счете остается номер телефона. Нет, такой глупости они бы не сделали. И это еще не все, мама. Оказывается, Боб оплатил массу ужинов в самых различных заведениях. Не приходится теперь удивляться, что меня якобы видели во многих местах. И ужины стоили немало, к тому же он давал двадцать пять процентов чаевых.

– Это-то их и выдает, – задумчиво произнесла Милдред. – Мужчины всегда платят большие чаевые, когда стараются наверстать упущенное… Так, значит, тебя не было на ужине в ресторане у Вико? – спросила она, разобрав надпись на одном из счетов.

– Да нет же! Но Розали уверяла, что видела меня там.

– А сама она там как оказалась? – удивилась Милдред.

– Какая разница? Может быть, ее пригласил очередной ухажер. Но дело не в этом. Теперь-то ты убедилась?

– Вполне, – вздохнула Милдред. – Я, конечно, оптимистка, но всему есть предел. Боб меня страшно разочаровал. И что ты собираешься делать дальше?