Ловушка для птички

Ладно, черт с ними, в доме есть и другие! Бегу к входной. Радостно жму на ручку… и получаю тот же результат. Все двери непонятным образом заблокированы.

Господи, ну не в окно же лезть! Тем более на первом этаже их вообще нет!

Не зря меня так колотнуло, когда увидела его, не зря интуиция подсказывала, что этот дом — ловушка.

Снова сижу на диване, обреченно обхватив себя за голову. Мне нельзя оставаться с ним в одном доме. Не выдержу и наговорю лишнего! Или сделаю. Что ещё хуже, естественно.

Взгляд упирается в дверь, ведущую в подземный гараж, и тут же возникает идея попробовать выбраться через него.

Сбегаю вниз по лестнице, легко открываю тяжелую металлическую дверь и замираю…

В центре светлого просторного помещения стоит блестящая черная «Ауди». Джип только из салона, завернутые в пленку номера еще не прикручены и лежат на капоте.

Стены, пол и потолок гаража облицованы светлой керамической плиткой, как в дорогих автосалонах. Отражающийся в них свет создаёт иллюзию, что машина не стоит, а висит в воздухе.

Эта махина завораживает. Какое-то время я восхищенно любуюсь её зловещей красотой.

«Влюбляйся лучше в немцев. Они надежней», — вспоминаю слова Гордиевского, и зло разбирает! Купил себе эту гигантскую акулу, а моего малыша-итальяшку обговнял. Долбанный мажор!

Хочется взять ключ и оцарапать весь бок его навороченной тачки, а лучше снять со стены монтировку и запустить в лобовое. Прям руки чешутся! Но я так не делаю: жалко, машина все же очень красивая!

Ворота в гараже автоматические и открываются дистанционно, но где-то должен быть щиток с аварийной кнопкой открытия. Нахожу её довольно быстро, но нажать не успеваю — дверь на лестницу с грохотом захлопывается и одновременно с этим неожиданно гаснет свет.

Пульс срывается, сердце уходит в пятки — я жутко боюсь темноты, а тут она кромешная!

— Помогите! — кричу спустя пару секунд немого ужаса.

Перепуганный писклявый голос заполняет собой пространство, но вряд ли его слышно за пределами керамического бункера. Никита моется в душе или уже спит, он не услышит и не придет. Как минимум до утра, до которого я не факт что доживу.

По телу пробегает мерзкий холодок. Паника накатывает стремительно. Не успеваю понять, что на самом деле меня страшит в этой ситуации, мне просто ужасно страшно!

— Чёрт! Mierda![1]— ругаюсь сразу по-русски и по-испански и размахиваю руками. Может, тут датчик движения есть и свет зависит от него. — Включись, пожалуйста!

Ничего не происходит. Темно настолько, что никаких очертаний не видно. Есть только пол под ногами. Пытаюсь нащупать рукой стену, чтобы по ней дойти до двери — не получается. Наверное, пока размахивала руками, развернулась и отошла от неё. Ощущение такое, будто провалилась в черную дыру.

Паника усиливается. Кончики пальцев немеют, во рту пересыхает, ноги становятся ватными. Тупо оседаю на пол и начинаю прокручивать в голове страшилки. А вдруг Никита не придет? Подумает, что я сбежала и уедет к друзьям или вообще улетит домой? Тогда я умру от обезвоживания. А если случится пожар? Сгорю заживо. Или задохнусь.

После этой мысли дышать становится трудно.

— Никита! — кричу, но получается тихо и сдавленно. Набираю полную грудь воздуха. — Ники, помоги!

Стены отражают мой крик, и наступает звонкая тишина. Сижу в ней целую вечность.

— Если я умру, — произношу совсем осевшим голосом, — то он так и не узнает ничего. Никто ничего не узнает. Николь будут воспитывать чужие люди.

Воспоминания о дочери неожиданно приводят меня в норму. Липкий, как паутина, страх отступает, и мозг начинает функционировать. Меня озаряет, что надо ползти. Неважно куда, просто ползти!

Становлюсь на четвереньки, и в этот момент на голову мне опускается чья-то рука. Вот тут-то голос у меня и прорезается.

— Ааа! — ору, как чокнутая, и зачем-то зажмуриваюсь. В очередной раз сердце срывается и бухает вниз.

— Тсс, не вопи ты так, перепонки полопаются, — говорит Никита и смеётся.

Открываю глаза и в свете телефонного фонарика вижу над собой его силуэт. Вскакиваю и кидаюсь ему на шею. Крепко цепляюсь, прижимаюсь и трясусь — тело неконтролируемо вибрирует.

Никита обнимает меня. Гладит теплой ладонью между лопаток и успокаивает:

— Ну всё, всё. Дрожишь, как осиновый лист.

— Испугалась.

— Это я понял. Темноты, что ли, боишься? Десять минут без света, и с жизнью прощаешься.

Продолжая обнимать, он подталкивает меня вперед, фонариком освещая нам путь.

— Боюсь, — признаюсь. Убираю руки от его шеи, хватаюсь обеими за предплечье. — А почему электричество пропало? Во всем доме, да? А ты услышал, как я кричу? Ты уже спал, да?

— Стоп, Соня! Вопросы буду задавать я, — перебивает грубовато. — Куда я сказал тебе идти? Наверх, правильно? Какого ты вниз пошла?

— Просто пошла.

Я не знаю, как еще ответить. Не придумала.

— Ясно. У Гарика Арина путает право и лево, а ты у меня — верх и низ.

Ты у меня, — эхом звучит в моей очумевшей от страха голове.

Мы подходим к той самой металлической двери. Он отрывает ее, и меня ослепляет яркий свет. В этот момент я чувствую себя последней дурой.

— Ты с самого начала был в гараже, — озвучиваю первую догадку. За ней следует вторая, в которую верить не хочется, поэтому перевожу ее в вопрос: — Это ты выключил свет?

— Нет.

— Врёшь! — разворачиваюсь и толкаю его. — Если ты вошел позже, я должна была увидеть, как открывается дверь. Ты вошел следом! Зачем выключил свет? Кайфуешь, когда издеваешься надо мной? Садист!

Не замечаю, с какой именно фразы начинаю наотмашь лупить его по рукам, плечам, груди… По лицу не попадаю — уворачивается, гад!

— Прекрати драться! — вроде бы угрожает, а сам ржёт.

Ловит руки и разворачивает спиной к себе. Берёт в захват, легонько хлопает по попе и подталкивает к лестнице.

— Да я убью тебя! — кричу почти всерьёз.

Пытаюсь обернуться, вынужденно переставляя ноги и поднимаясь, все пятнадцать ступенек из гаража до первого этажа извиваюсь и визжу. Реально хочу покалечить этого гада. Руки так и чешутся залепить ему пощёчину. Смачную такую, с треском! Только сейчас понимаю, что все три года об этом мечтала.

Но руки мои в капкане, и ногами получается двигать исключительно вперед. Гордиевский привалился всем телом сзади и толкает вверх по ступеням. При этом нагло лапает и притирается пахом.