Ловушка для птички

— Прекрати меня трогать! — прикрикиваю.

— И не подумаю, — огрызается. — Буду делать с тобой, что хочу!

— Хрена с два! — ору на полном серьезе.

В кухне он меня отпускает и убегает в гостиную.

Хватаю первое, что попадается под руку — держатель для бумажных полотенец — и швыряю в него. Не попадаю. Следом летит папка с проектом. Тоже мимо. А вот банка «Кока-колы» влетает этому придурку в колено. Продолжая ржать, он на одной ноге допрыгивает до дивана, снимает с него огромную подушку и ставит перед собой в качестве преграды.

— На меня напала бешеная дизайнерша, я вынужден защищаться! — выкрикивает, корча из себя воина.

Встаю напротив. Руки в боки, взгляд суровый.

— Хватит кривляться, клоун! Ты хоть понимаешь, что я пережила за эти минуты?

— Сонь, я не выключал свет! Честное слово. Это автоматика. Ты сама врубила временное освещение. Там две клавиши, у левой таймер ровно на минуту, — садится на диван, подушку отбрасывает. — Ты же знаешь, у меня нет привычки обманывать.

— Ты изменился за эти три года!

— Я не вру.

— Объясни тогда, почему ты там молчал? Видел, что я в шоке, и ничего не делал!

— Не видел, а слышал. Ты сама с собой разговаривала. Кстати, кто и что никогда не узнает? Речь обо мне?

— Не о тебе! Ты вообще ни при чем! — отвечаю излишне эмоционально.

Никита считывает, что задергалась.

— Обо мне, значит. Всегда вижу, когда ты пытаешься отбрехаться, врушка, — улыбается. — Предлагаю мир! Больше не спорим и ничего не выясняем, не обзываемся и не дерёмся.

— Что же тогда делаем? — спрашиваю с издевкой.

Сложно даже представить, что когда-нибудь мы сможем нормально общаться.

Гордиевский меняет тактику и открыто предлагает мир. Звучит обнадеживающе, но я не верю в его бескорыстность.

— Ты предлагаешь мир в обмен на что?

— А разве непонятно?

Он выжидающе смотрит на меня. Я стойко держу этот пронизывающий взгляд. Ещё как понятно.

— Повторюсь: мне неинтересно быть твоей любовницей, — чеканю каждое слово.

— Скоро твоё мнение изменится. Есть один способ…

— О боги! — я не выдерживаю и вскидываю руки к небесам. — Что же это? Шантаж? Угрозы? Или ты решил, что меня можно купить?

— Влюбить, — исправляет. — Я решил, что тебя нужно влюбить.

Дыхание перехватывает от такого заявления. Ну и наглец! Прямой как палка.

— Боюсь, что это невозможно.

— А ты не бойся. Ты доверься и перестань от меня бегать.

— Ты берёшь меня в плен, закрываешь в своём доме и предлагаешь доверять? — на всякий случай переспрашиваю. Кивает. — Может, тогда хотя бы телефон вернешь? Возможно, с ним мне станет легче доверять. Если ты помнишь, у меня маленькая дочь. Я волнуюсь и хочу быть на связи. Мало ли что…

— Эту проблему я решу, — говорит и что-то быстро печатает в своем телефоне. — Сделано! Можешь спать спокойно. Ну или не спать, — улыбается и показывает экран.

Я неспешно подхожу и присаживаюсь рядом. Смотрю, что там написано, и ладонью закрываю рот, подавляя возглас.

«Мария, доброй ночи. Прошу прощения, что поздно. Вынужденно. София потеряла свой телефон и беспокоится, что вы не сможете с ней связаться. Мы вместе, в случае чего можно звонить мне. Гордиевский Н.»

Читаю и глазам своим не верю. Он написал это Маше? В час ночи?!

Выхватываю из его рук телефон и собираюсь удалить сообщение, но вижу, что она уже прочла и печатает ответ.

«Все поняла, Никита. Пожалуйста, передайте Софии, что у нас все хорошо».

В конце два улыбающихся смайлика.

У меня глаза на лоб лезут. Почему она так спокойно отреагировала и обратилась к нему по имени?

— А скажи мне, Гордиевский Н, давно ли ты общаешься с моей начальницей? — спрашиваю и в глаза ему смотрю.

Интуиция подсказывает, что меня водят за нос.

— Около месяца, может, чуть дольше. А что? — он уверенно держит мой пытливый взгляд.

— Ничего. Спасибо за откровенность, — натянуто улыбаюсь.

Не нравится мне новость, что Мария была в курсе, кто наш «таинственный» заказчик. Знала, кого я увижу на вилле, и не сказала. Мало того, именно на эти даты организовала поездку моей мамы и Николь, намеренно оставив меня одну. Еще и приодеться советовала на встречу.

Чувствую себя объектом всемирного заговора. Должна признаться, чувство это неприятное.

Никита разглядывает меня. Сидит совсем рядом и пялится на губы и шею. Потом на вздымающуюся от возмущения и обиды грудь. На торчащие из-под платья коленки, которые я пытаюсь прикрыть ладонями.

— Ты предлагал лечь спать, — напоминаю и встаю. — Я воспользуюсь предложением. К девяти мне нужно быть в офисе. Надеюсь, утром ты освободишь меня из плена и вернешь машину и телефон…

— Посмотрю на твое поведение.

— Никит, если ты ожидаешь чего-то определенного — просто скажи: что означает это твоё «доверься»?..

Он вопросительно ведет бровью.

— …Сделать тебе минет или ты настроен потрахаться? Как думаешь, после чего мне станет легче тебе доверять?

Его глаза недобро вспыхивают. Машинально делаю шаг назад. Зачем я это ляпнула?

Это была шутка. Просто неудачная шутка. Но я не успеваю об этом сказать.

— На все согласна? — смотрит с вызовом и встает. — А трахать могу куда захочу?

Возмущенно выкатываю глаза и открываю рот, чтобы послать куда подальше, но хочется настолько далеко, что не могу подобрать слов.

— Ты стал невыносимым, Гордиевский! Наглой, беспринципной сволочью! — выдаю и отхожу на несколько шагов.

— А ты — бесячей стервой, София Соловей! — наступает.

— Предлагал перемирие, а сам оскорбляешь, — отступаю дальше.

— Беру пример с тебя, — догоняет. — Какого чёрта ты постоянно меня провоцируешь?!

Мы вернулись к бессмысленному общению обвинениями. Пятиться некуда — дальше лестница на второй этаж. Никита уже дышит мне в лицо. Что дальше? Драка или безудержный секс? Ни один из этих вариантов меня не устаивает.