Ловушка для птички

Закрываю дверь. Войти не решаюсь. Может, тут её подождать? Или лучше совсем уйти? На кой хрен вообще за ней поперся?

Захожу в мужской. Был тут недавно, но не ждать же под дверью. Зачем-то мою руки и тщательно вытираю их бумажными полотенцами. Смотрюсь в зеркало. Рожа пьянючая, но очаровательная. Волосы лежат идеально, и костюм мне к лицу.

Выхожу в коридорчик, жду примерно минуту. Снова осторожно приоткрываю дверь женского.

Соня там одна. Крутится перед зеркалом. Ведет рукой по шее, потом пальцами по губам. Просто проверяет макияж, а у меня кровь в жилах вскипает.

Ножки стройные, попа упругая, талия тонкая… Она красивая, но таких много. Что же в ней такое особенное есть, чего ни у одной другой не нахожу?

Она опускает бретельку топика и перекидывает волосы через одно плечо, открывая спину. В глазах на секунду темнеет. Сдохну, если не потрогаю ее сейчас!

Дверь за мной закрывается бесшумно, но она сразу поворачивается. Бретельку поднимает.

— Это женский, ты ошибся, — говорит сдержано.

Пытается выглядеть невозмутимой, но я замечаю, как вздрагивает и на секунду губу закусывает. Смотрю на нее, как завороженный.

— Не ошибся.

Вдох-выдох. Рывок. Среагировать она не успевает.

Жадно впиваюсь в дрожащие губы, прихватив за шею. Вжимаю бедрами в каменный умывальник, чтобы не дергалась, и грубо толкаюсь языком в нежный ротик. Мне было жизненно необходимо поцеловать ее вот так — собственнически.

Птичка не отбивается и не отвечает. Зажалась и не дышит. Оцепенела. Стоит, как ледяная статуя, гасит мой напор своим холодом.

Я ожидал другой реакции. Хоть какой-то, но реакции! Но она словно мертвая, и целовать ее такую неприятно. Отрываюсь от губ, но продолжаю удерживать.

— Твоя жена может войти сюда в любой момент, — голос ровный и тихий, взгляд убийственный.

— Ты зачем пришла?

— Странный вопрос. Меня пригласили, — смотрит с вызовом.

— Позлить меня решила, значит, — мелко и часто киваю. Ее мотив понятен. — С америкосом зря заигрываешь, он завтра улетает и у него есть гёрлфренд.

— Какая тебе разница, с кем я заигрываю? По-моему, ты получил что хотел. Отвали уже от меня!

Уверенным движением она отталкивает меня и подходит к двери, выглядывает.

— Никого нет, — кивком показывает выходить.

— Презираешь? — спрашиваю, глядя в глаза.

Держит взгляд и не отвечает. Разворачивается и выходит первая.

Она уходит, а я стою истуканом и смотрю на себя в зеркало. Вижу там пьяного женатого дебила, пристающего в туалете к чужой девушке, и чувствую отвращение. Пора на воздух, трезветь.

Пашка ждёт на пляже. Мы оба перебрали с алкоголем, но отходняки ловим разные: один болтает, второй молчит.

У друга новая любовь, он воодушевлён и планирует сделать предложение. Дела на винодельне идут отлично, одно из его вин вошло в сотку лучших в Европе. Паша на подъеме.

Слушаю его и завидую. Мне нечем особо похвастаться: жена нелюбимая, ребенок больной, дела парализованного отца ярмом повисли на моей шее… Но самое главное — Птичка. Она отвергает, а мне без нее тошно.

Смотрю на темную гладь моря и никак не могу понять, почему моя жизнь стала такой мрачной и беспросветно скучной. Я планировал проживать ее иначе.

Когда в голове проясняется, чувствую голод. Кажется, этим вечером на закуски я только смотрел. Надо вернуться и поесть.

Подхожу к ресторану, а навстречу мне вываливает вся толпа. Белецкие решили устроить коллективную фотосессию на арендованном кабриолете. Его украсили в стиле вечеринки и вокруг установили свет, как на съемочной площадке — Гарик заморочился, респект ему.

Завидев меня, Юля машет и зовет присоединиться. Нехотя плетусь со всеми на парковку. Мне сейчас хочется не фоткаться, а пожрать чего-нибудь и поехать домой.

Настроение и так ниже плинтуса, а тут еще вижу, как Зак приобнимет и подсаживает Птичку в кабрик. Меня накрывает такой удушающей волной ревности, что дышать больно. Непроизвольно кривлю рожу, но подхожу.

Гарик сидит за рулем, его Ариша вместе с Юлей на пассажирском, рядом Тимур на открытой дверце повис. На заднем сиденье только американец с Соней.

— Ник, давай к нам! — зовут университетские, которым не хватило места в машине и им пришлось нестройным рядом выстроиться за багажником.

— Сори, — развожу руками, — у меня резерв!

Ловко перепрыгиваю через заднее крыло и мощусь на сиденье, плотно прижимаясь к Соне. Втроем тут тесно, но поместиться можно.

— Паш, залетай! — зову друга и двигаюсь, пересаживая Птичку себе на колени. — Я привык быть в центре! Никто не против?

Гарик оборачивается и громко ржёт.

— Против, — тихонько шипит Соня, но я делаю вид, что не расслышал ее слова во всеобщем галдеже.

Одну руку забрасываю Пашке на плечо, а второй стискиваю Птичку чуть ниже талии. Она там ощутимо напрягается. Пытается привстать, но я не даю. Раскрыв ладонь, прижимаю к себе. Невзначай провожу по оголенному животу большим пальцем, и её гладенькая кожа покрывается мурашками. Чувствую их, и у самого такие же ползут. Следом за ними в паху приятно теплеет.

Птичка чувствует попой мою эрекцию — скрыть ее нереально, — елозит и делает только хуже. Как бы случайно задеваю хрупкое плечико губами, успеваю прихватить и лизнуть. Она лопатки сводит и напрягается еще больше, а я тяну в себя аромат ее кожи и кайфую.

Чертовски заводит меня эта девочка!

Фотограф просит всех изобразить безудержное веселье. Птичка вскидывает руку и отклоняется в сторону американца. Это движение мне не нравится. Резковато дергаю ее на себя, вынуждая обнять меня за шею. Так и фотографируемся — в обнимочку.

Когда фотосессия заканчивается, Зак выпрыгивает первым и предлагает помощь Соне. Она в такой короткой юбке, что сама не выберется.

Ей приходится наклониться и перегнуться, чтобы он подхватил ее. А я все еще сижу и наблюдаю за ними. Мне снизу открывается чудный вид. Знакомые аккуратненькие булочки, между ними белые кружевные трусики. Рука так и тянется. Я ей как бы вылезти помогаю, но на самом деле тупо трогаю.

Выбравшись, она одаривает меня ядовитым взглядом.

— Будешь лапать — залеплю пощечину. При всех, — цедит еле слышно и убегает.

Тру лоб и судорожно сглатываю. А классические брюки не такие уж свободные, оказывается.

На входе в ресторан меня ждёт Юля.

— Поедем уже? — спрашивает, приобняв. — Я что-то устала.

— Вызову тебе такси. Мы с Гариком и Пашкой посидим еще. Неизвестно, когда теперь таким составом соберемся.

Мы с друзьями действительно договаривались куролесить до утра.