Ловушка для птички
Шрифт:
Глава 23
Ты моя…
Никита
Пока оперировали Шурика, я мысленно благодарил небеса, что в этот момент рядом была Птичка. Что она сообразила, где искать моего сына, и нашла его, помогала с переводом и возилась с невменяемой Юлей. В этой трагедии она стала для меня опорой.
Я пребывал в состоянии полнейшего внутреннего хаоса. Не имея возможности как-то помочь своему ребёнку, чувствовал себя загнанным. Метался и нападал на жену, совершенно не осознавая бессмысленность этих действий.
Соня поставила меня на место буквально несколькими
С той ночи после вечеринки у нас всё иначе. По факту, мы только поговорили как нормальные люди, но изменилось многое. Она больше не бежит от меня и не гонит. Вижу, что готова рассмотреть вероятность быть вместе. Теперь важно не облажаться и не упустить эту возможность.
Выхожу из госпиталя и чувствую болезненную необходимостью её обнять. Мы не виделись всего два дня, а меня ломает. Собираюсь позвонить, но она успевает сделать это первая.
Заранее назначенные серьёзные разговоры не сулят ничего хорошего, но я готов к диалогу.
Птичка удивляет, соглашаясь приехать на мою территорию после всего, что там уже произошло.
По пути домой заворачиваю на заправку. Хочется купить шампанского, но она просить не пить алкоголь. Я выполняю ее просьбу. Иногда у нас получается находить компромиссы. Беру апельсиновый сок, пару коробок конфет, каких-то орешков и два жиденьких букета неизвестных цветов, похожих на колокольчики. Немолодая кассирша любезно соглашается объединить их в один, чтобы букет смотрелся солидней, но всё равно получается ерунда. Особенно как для первых цветов для единственной в жизни любимой девушки. Но других на заправке нет, а ездить искать не остаётся времени: Соня уже едет ко мне.
Въезд во двор намеренно оставляю открытым, хотя уверен, что она припаркуется на улице. Та ещё коза упёртая. Но, к моему удивлению, она заезжает. Выхожу навстречу, ощущая необычное волнение.
— Ты встречаешь меня с цветами? — изумленно улыбается Птичка.
Её глаза счастливо блестят. Стою на пороге с этим скромным веником и, должно быть, выгляжу как полный кретин.
— Наверняка это худший букет из когда-либо подаренных тебе, но других цветов не было, а мне очень хотелось сделать тебе приятное.
— Я не особо избалована букетами, Никита. Делаю их часто, а вот мне цветы почти не дарят. И не говори глупостей: они прекрасны!
Она протягивает руку и берёт цветы, передавая мне бумажные пакеты с готовой едой.
— Даже не знаю, как они называются, — признаюсь, удерживая букет.
— Эустома. Люблю этот цветок. Теперь ещё больше, — она смотрит в глаза и тянется губами к моей щеке.
Время вдруг замедляется, а мой загрудинный мотор, напротив, срывается на бешеные обороты и колошматит так, что в черепной коробке отчетливо слышен его стук.
Заграбастываю Соню вместе с цветами и пакетами и довольно сильно сжимаю.
— Спасибо за цветы, — шепчет в шею, легонько касаясь губами.
— Тебе спасибо, — благодарю в ответ, утыкаясь носом в волосы на макушке, — за помощь и за то, что ты со мной.
Глажу руками хрупкую спину сквозь тонкую ткань рубашки, вдыхаю знакомый аромат её волос и содрогаюсь
внутри. Пробирает от её близости.— Пойдём, накормлю тебя вкусными бургерами, — слегка отстраняется, давая понять, что я увлекся.
Бургеры оказываются божественными. Я съедаю сразу два. Соня предусмотрительно привозит несколько разных для меня и один небольшой себе.
— У тебя с курицей, что ли? — спрашиваю, заметив котлету странного цвета.
— Веганский, — отвечает, доедая.
— Ты вроде не была вегетарианкой?
— И не стала. Просто стараюсь не есть тяжелую пищу вечером, чтобы не страдать бессонницей. Правда, последнее время плохо сплю не из-за еды.
— Из-за меня? — догадываюсь.
— В той или иной степени, — уклончиво отвечает и закусывает губу.
Разволновалась. Вижу, что дышать стала чаще и взглядом по кухне блуждает. Собирается перейти к разговору, ради которого приехала, но не решается.
— Надо поставить цветы в воду, — хватает со стола букет, — они быстро вянут.
Это хороший для меня знак — значит, что скоро уезжать Птичка не собирается.
— Вазы нет, но я могу срезать верхушку у пластиковой бутылки, — предлагаю по-хозяйски.
— Давай, а я пока камешков принесу для устойчивости.
Выбегает на темную террасу и спустя полминуты залетает обратно в дом, громко айкая. Держится за руку, в глазах ужас.
— Что? — кидаюсь к ней.
— Порезалась! — пищит и подпрыгивает на месте.
Бровки домиком, вот-вот разрыдается.
— Дай посмотреть, — командую, пытаясь взять за руку.
Головой трясёт, айкает и не даётся. Руку к груди прижала и дрожит. Достаю из холодильника остатки виски и тащу её к мойке. Упирается.
— Надо обработать, Соня. Там грязь. Ну что ты как маленькая?!
— Будет больно! — кричит. — Порез глубокий! А-а-ай! Не надо…
Не слушаю ее протесты. Блокирую перед собой и промываю руку сначала водой, а потом вискарём. Зажимаю рану салфеткой. Порез действительно глубокий.
Развернув к себе лицом, крепко обнимаю её и держу, пока она сотрясается всем телом, всхлипывая, как маленькая.
— Ну всё-всё, успокойся. Сейчас пройдёт…
Поглаживаю по голове, спине, плечам. Салфетку вдавливаю так, что болеть не должно, но она плачет и плачет. Кажется, уже не от боли. Просто нервы сдали и напряжение выходит. Чувствую, как зажатое в моих руках тело постепенно обмякает. Рубашка на плече мокрая от её слёз. Пора прекращать эту затянувшуюся истерику, и я знаю как.
Еще раз провожу ладонью по волосам Сони и сжимаю ее тоненькую шейку, слегка отстраняюсь и уверенно целую. Сразу в губы и без лишней нежности. Они сейчас солёные от слёз и ощутимо дрожат. Это необычно, но больше удивляет, что Соня не отталкивает. Она отвечает. Несколько раз рвано хватает ртом воздух, закидывает руку мне на плечо и с тихим стоном присасывается к верхней губе.
На доли секунды я теряюсь. Не ожидал такой реакции, но уговаривать себя продолжить не приходится. Фиксирую затылок и толкаюсь в рот языком. Она принимает. Чувствую её вкус, слышу дрожащий стон на вдохе и понимаю: у нас будет секс. Мои рецепторы безошибочно распознают её жгучее желание и готовность.