Ловушка для птички

Поза, в которой мы стоим, быстро перестаёт быть похожей на успокаивающие дружеские объятия. Я больше ее не обнимаю — я в неё вжимаюсь. В ответ Соня выгибается и льнёт. Ближе уже некуда, но она пытается, старательно притираясь грудью. Сквозь несколько слоёв ткани чувствую ее твёрдые соски.

Больше не плачет. Сладко постанывает, всасывая мой язык. Это охрененно приятно, до неконтролируемой дрожи, что пробирает рывками. Нас обоих заметно потряхивает. Ток несётся по венам, и мы вибрируем друг другу в унисон.

Нам катастрофически не хватает рук. Её порезанная правая зажата в моей левой, а остальных нам мало. Птичка пытается освободиться, но я не отпускаю.

— Тсс, не нужно резких движений. Кровь еще не остановилась, — шепчу и с тяжелым выдохом трусь лбом о её переносицу. Как же мне не хочется тормозить!

Соня отстраняется и смотрит одурманенным взглядом. И я от него дурею и вскипаю. Сейчас дымиться начну, к чертям собачьим!

— Надо перевязать, — объясняю, потому что ей точно плевать на рану. У тех гормонов, которыми мы в данный момент фонтанируем, обезболивающий эффект посильней опиума.

— Я спущусь в гараж за автомобильной аптечкой. Жди здесь, окей?

Заторможено кивает, постепенно выходя из эндорфиновой комы.

Вернувшись с пластырем, нахожу ее в той же позе. Реально стоит и ждёт. Подозрительно послушная. Заклеиваю порез пластырем и заглядываю в глаза.

— Ты чего притихла?

— Стыдно, — выдаёт неожиданно.

— Плакать — не стыдно, это нормально. И когда плохо, и когда хорошо. Хватит уже изображать из себя сильную и независимую.

— Я такая и есть!

— Знаю и не спорю. Для меня изображать не надо. Мне ничего не нужно доказывать, София. Для меня ты и так идеальная.

Она замирает. Перестаёт моргать. Вижу, что шокирована моим признанием. Я не жду ничего в ответ, это был не вопрос. Но она отвечает:

— Ты для меня тоже, но ты несвободен. Это неправильно…

Она судорожно хватает ртом воздух и не договаривает: нас перебивает входящий звонок. Ей звонит её слащавый мальчик Дани. На заставке смартфона высвечивается их совместная фотка в обнимку. У меня сжимаются кулаки.

— Ты тоже не совсем свободна, как я погляжу, — отхожу в сторону.

— Чёрт, — выдыхает Соня, — прости. Мне нужно ответить. Я игнорирую его третий вечер. Так нельзя.

Берёт телефон и осматривается по сторонам — хочет уединиться. Но весь первый этаж — это единое пространство, спрятаться негде.

— Поднимись наверх, если хочешь, — предлагаю, недовольно морщась.

Она сбегает, даже не взглянув на меня. Торопится поговорить с женихом.

Рука сама тянется потереть лоб. Я не должен злиться, но ничего не могу поделать. Дико ревную.

Пока она там воркует со своим командировочным, навожу в кухне порядок и пью кофе.

Это занимает минут пять. Наверху тихо.

Доделываю из бутылки вазу и ставлю в неё цветы. Жалко будет, если завянут. Кажется, они действительно ей понравились.

Проходит ещё пять минут.

Соня не спускается, поэтому я поднимаюсь. Достаточно уже трепаться с другими мужиками в моем доме.

Дверь в спальню прикрыта, но неплотно. Прислушиваюсь — в комнате тишина.

Вхожу.

Она стоит у окна и смотрит вдаль. Потухший телефон лежит на подоконнике.

— Поговорила? — спрашиваю в спину.

На секунду поворачивает голову, кивает и возвращает взгляд к морю.

— Мы расстались, — произносит как будто совсем без эмоций.

Зато меня окатывает волной щенячьей радости. С трудом сдерживаю рвущийся наружу ликующий возглас. Рожа норовит расплыться в улыбке, но я ее контролирую. Подхожу ближе и на полном серьёзе задаю тупой вопрос:

— Почему?

Она резко разворачивается. Наши глаза встречаются. Я близко, в полуметре.

— Потому что хочу быть с другим. — Твердо и уверенно.

Меня едва не подкидывает — так знатно бахает в груди от этих слов. Кровь бурлит и несёт по телу восторг. Делаю затяжной вдох и яростно впиваюсь в её невероятные глаза.

— Ты моя.

Я не спрашиваю. Это факт.

— Твоя.

Она не отвечает. Подтверждает.

Наконец-то мы пришли к консенсусу. Остаётся подкрепить факт действиями.

Беру её за руку и тяну к себе. В окно дует прохладой, нужно закрыть его до того, как я начну раздевать Соню.

— Нам нужно поговорить, — смотрит, не моргая, и нервно сглатывает.

Напрасно она пытается отсрочить неизбежное: секс у нас будет.

— Обязательно, — киваю, толкая стеклопакет. Окно закрывается. — Мы поговорим, но потом.

Кладу руку ей на талию, а второй дотрагиваюсь до заметно побледневшего лица. Почти невесомо веду пальцами по скуле, нижней губе, подбородку… В данный момент я точно не готов воспринимать информацию. Никакую. Из-за длительной эрекции головной мозг практически обескровлен и функционирует исключительно на поддержание инстинктов. Центр принятий решений находится между ног, а с ним говорить бесполезно.

— Лучше сейчас, — пытается спорить, слегка упирая ладонь в моё плечо.

Как будто собирается оттолкнуть, но явно не хочет этого делать. Мелкая дрожь и затуманенный взгляд выдают возбуждение, с которым она не справляется.

— Ты взрослая девочка, Софи, и должна понимать, что на серьезные темы с мужчиной лучше разговаривать после. Сейчас мы можем обсудить, каким образом ты останешься без одежды: я тебя раздену или ты сама?

Её щёки заметно розовеют. Она смущается и опускает глаза на мои губы. Точно не разговаривать хочет, но делает последнюю попытку:

— Но… мы договаривались…

— Тсс, — перебиваю, прижимая указательный палец к её губам. Медленно и с нажимом скольжу им вниз, оттягивая нижнюю губу.

Центр принятия решения неистово пульсирует. Ему адски хочется в этот ротик, но придётся потерпеть. Веду подушечкой пальца по нежной шее, чувствую, как Соня сглатывает. Она продолжает смотреть на мои губы и ждёт поцелуя.

Палец опускается в чувственную ямочку между ключиц. Она снова судорожно глотает и следом всхлипывает.

Сгибаю палец крючком и с силой веду вниз, одну за одной цепляя и расстёгивая мелкие пуговички. Они легко выскакивают из петель, позволяя краям блузки медленно раскрываться, оголяя небольшую упругую грудь. Залипаю на ней взглядом. Хорошо, что на Соне нет лифчика, с ним было бы не так красиво.