Ловушка для птички

— Заходи, Иваныч, — приветственно машу рукой, — Как раз смотрю твой файл.

— Там сухие факты, Никит Саныч, — докладывает отставной полковник, — Подробней на словах расскажу, история давняя, но такую не забудешь.

Иваныча я помню с детства. Он с нуля организовал службу безопасности холдинга лет двадцать пять назад, с отцом они знакомы со времен армейской службы.

— Присаживайся, — киваю на стул напротив, — Кофе, чай, коньяк?

— Не откажусь от твоего Мартеля, — улыбается с хитрецой. Пока я наливаю, он начинает: — Неприятный инцидент вышел. Отец твой привез из Канады новую технологию. Теплосберегающие панели, суперэкономные. Производство оборудовали, пробную партию залили. В одном из бюджетных домов решили опробовать и назначили испытания. Комиссия давала заключение на получение ГОСТа. Уже все расходились, когда панель дала крен и перекрытие рухнуло, привалив троих. Одного на смерть, двое остались с инвалидностью. Фамилии их там указаны, — кивает в сторону экрана ноутбука. — Погиб человек из стройнадзора. Они с Сан Санычем приятельствовали. Отца твоего чудом не накрыло.

Я внимательно слушаю, просматривая файл. Там действительно только даты, фамилии и скупое заключение следака.

— Почему они находились в зоне испытаний? Зачем стояли под перекрытием? — подливаю полковнику коньяку и себе чуток наливаю, для доверительности.

— В том то и дело, что они стояли на безопасном участке. Условно безопасном. Из этих панелей, еще до испытаний, выгнали два подъезда. Поспешили. Главный инженер самовольствал. Чуть не угробил шефа, гад. Сан Саныч его уволил, когда все проверки закрыли. Мне тогда пришлось слетать в Москву на поклон…

Он допивает коньяк, я на него кошусь. Рассказывает складно, но что-то тут не клеиться. Явно выгораживает отца.

— Странно, — выдыхаю, — Получается, отец чуть сам не пострадал, приятель его погиб, но виновного он отмазал? Зачем, Иваныч?

— Не хотел скандала, — он разводит руками, — Кстати, технологию усовершенствовали и через год получили-таки ГОСТ. Все бюджетные комплексы холдинга из этих панелей построены и стоят вон сколько лет…

Я начинаю понимать. Отец отмазал не инженера, а себя и свои бабки. Это он принял решение начать строить по новой технологии. Завод работал, панели надо было внедрять и ставить на поток. Инженер выполнял приказ. Не зря Иваныч сказал «поспешили». Батя никого не убивал, но вина не нём была.

— Послушай, Никита, — мнется Иваныч у выхода, — После смерти шефа ты поменяешь всю команду? — пристально смотрит в глаза. В ответ я пожимаю плечами, — Я к тому, что хоть и старый, но послужить еще могу. Связи у меня остались, вашей семье всегда был и буду предан. Я не против уйти в подчинение, но совсем на пенсию не гони. Оставь в отделе, если что. Лады? — его голос звучит необычно тихо и как-то жалко.

Я коротко киваю и утыкаюсь в ноут, но как только закрывается дверь, тяжело вздыхаю. Как представлю, сколько подобных просьб услышу после похорон, бежать хочется. Уже неделю в офисе у всех траурные лица. Не то чтобы сотрудники так любили генерального, они просто боятся перемен. А мне этих перемен хочется, как никогда раньше.

Подхожу к окну. За ним обыкновенная будничная суета: мокрые после дождя дороги, сигналящие на светофоре машины, переполненные трамваи…

Зачем я здесь, когда хочу быть совсем в другом месте? Кому и что доказываю, проживая чужую жизнь?

Успешный руководитель, счастливый семьянин, везунчик по жизни… На самом деле все тот же никому не нужный мальчик, плачущий под дверью отцовского кабинета. Пытаясь залечить детскую боль, я зачем-то стараюсь быть хорошим сыном человеку, который уже мертв, по сути. Ему и раньше было наплевать на меня, а уж теперь то…

***

В четверг в офис неожиданно приезжает Юля. Хорошо, что к вечеру, днем у меня и минуты свободной не выдалось.

— Здравствуй, Никита! Я по делу, — звучит подчеркнуто официозно.

Еще с Испании мы общаемся сквозь зубы. Она не признает, что виновата в трагедии с Шуриком и не считает себя обязанной выхаживать его. Продолжает вести свой привычный образ жизни, перебрасывая на меня вопросы его реабилитации. У нее стресс, травма и шок. Это я из ее соцсетей знаю, куда она каждый день постит жалобные селфи убитой горем матери несчастного ребенка.

Вот и сейчас она прямиком из салона, где, стремясь залечить душевные раны, наращивала ресницы.

— Твоего отца отключают завтра? — взгляд серьезный, но ресницами хлопает.

— В полдень. Хочешь присутствовать? Ты не родственник, тебе не обязательно.

Юля присаживается на диван, закидывает ногу на ногу.

— Завещание сразу зачитают?

Я чуть ли не давлюсь чаем, который как раз допиваю.

— Не уверен, что оно есть. А тебе какая разница?

— Я представляю интересы сына, он наследник.

— У нас с тобой общий сын. Считаешь, моего присутствия недостаточно? И внуки — наследники второй очереди, если ты не знала.

Фыркает.

— Значит, завещания нет? — смотрит исподлобья. Я пожимаю плечами, — Ты позвони адвокату, уточни. Это серьезный вопрос, Никита!

Она нехило взвинчена, но изображает ответственную даму.

— Не буду я никому звонить. Если оно есть, то будет как в нем написано. Если нет, то мы с Максом делим пополам все имущество. Других наследников нет, мачеха свое уже получила, подписав брачный контракт.

— Ясно, — произносит и задумывается, — А ты так и будешь жить в отеле? Домой переехать не хочешь?

Ее тон становится мягче, взгляд меняется на заинтересованный. Сейчас она включила хорошую жену. Я успел изучить все ее версии.

Решаю не ходить вокруг да около, говорю прямо:

— Через неделю я подам на развод и улечу. Вернусь в декабре, тогда и разведёмся.

У нее заметно отвисает челюсть и округляются глаза. В обрамлении слишком длинных и густых ресниц они смотрятся жутко.

— Какой развод? В смысле?

— Без смысла! — мое напряжение тоже дает о себе знать, — Нет никакого смысла играть в семью, которой у нас не было и нет. Шурика я не бросаю, тебя первое время готов поддержать. Если хочешь, сын будет жить со мной.

Она больше никого не изображает и не хлопает ресницами. Пока в голове переваривается информация, выпученные глаза блуждают по кабинету.

— А дом кому достанется?

Такого вопроса я не ожидал. Не сейчас по крайней мере.

— Наши имущественные отношения прописаны в договоре. Возникнут претензии — обратись к семейному адвокату. Контакты своего я тебе пришлю.

— Ты нанял другого адвоката?

— Естественно, Юля. Странно, если один человек будет представлять интересы разных сторон.

Ее глаза больше не блуждают. Они рассекают пространство комнаты, чертя ровные и короткие линии, и вдруг резко тормозят на мне:

— Когда ты решил развестись?

— Еще до нашей свадьбы, — отвечаю, недолго думая, — Я всегда любил другую. Неужели ты не понимала?

Она вздрагивает и выпрямляет спину. Сейчас я сделал ей больно.

— Прости, — говорю и опускаю глаза.