Лучшее средство от любви

— Ты уже подъехала? — набрала я подругу. — Жди меня в лобби.

— Марк! — стукнула я в дверь. — Номер свой дашь?

— Как действуем? — высунулся Зарицкий.

— Операция «окна любви».

— Чего?

— Я наберу тебя, как только почву подготовлю, а ты приведи Каспера к лобби, там те двери со стеклами, видел? Так вот, твоя задача, мой супергерой, удержать его с внешней стороны, а я уж как-нибудь Ланку с этой подержу. Говорить будут по телефону. И картинка, и звук тебе, но никакого прямого контакта.

— Белоснежка, ты точно не своим делом занимаешься.

— В смысле?

— В том, что тебе бы всякие шпионские истории пописывать или опусы про трагическую тюремную романтику. Уверена, что нам нужны такие сложности?

— Я ни в чем не уверена. Но не попробуем, не поймем.

— Значит так, — начала я, усевшись таким образом, чтобы Ланке пришлось сесть напротив, то бишь спиной к месту «x».

— Польк, ты чего румяная-то такая? — перебила меня подруга. — Или это не… У тебя появился кто-то! — «уличила» она меня. — Колись!

Ладно, чего уж тут тянуть резину.

— Пей, — подтолкнула я ей стакан с соком поближе. — Ланка, Марк приехал. За мной.

— Ну, он был бы полнейшим дебилом, если бы этого не сделал, — пожала она плечами, кажется, даже не особенно удивившись. — Поедешь?

— Пое… блин, не о том сейчас речь! Только я тебя умоляю, не психуй прямо сразу, нельзя тебе нервничать.

Набрав номер Марка, я сказала ему «ну, давай» и передала гаджет подруге.

— Ты меня прям пуга… — начала она, но тут же замолчала.

Даже со своего места я слышала, как Каспер что-то ей без остановки тараторит. У Ланки сначала глаза округлились до размеров чайных блюдец и задрожали губы, а выражение лица стало до такой степени жалобно-растерянным, что я с перепугу метнулась к ней, поднося ко рту стакан.

— И я тебя… — всхлипнула она. — Я тоже… И мне… И у меня болело…

Каждая фраза перемежалась всхлипами, меня уже никто не замечал. Ланка шарила глазами в поисках своего Ромео. Я оглянулась и, заметив их с Марком у стекла, указала ей. Ожидаемо тут же пришлось тормозить торпеду любви, увещевая и напоминая об интересном положении у нее и о потенциально вредоносном для будущего ребенка у будущего папашки. Сработало. А дальше нам с Зарицким только и оставалось наблюдать за тем, как крольчишки с двух сторон поливали прозрачную преграду, разделявшую их, слезами. Гладили руками, упирались лбами, прижимались щеками. Я стояла позади, слушая все эти бесконечные «и я тебя», «а мне как», «люблю», смотрела в глаза Марку на той стороне и хлюпала носом, как дура. А циничный капитан Голый Зад то и дело хватался за переносицу, пытаясь скрыть очень подозрительный блеск глаз, даже если порой и закатывал их к потолку в «какие же это все сопли» гримасе. К нам пытался подойти секьюрити гостиницы, но Зарицкий перехватил его на подлете и провел беседу с ним и портье с явным валютным подкреплением, так что наши подопечные смогли наговориться вволю. Только севшая батарея моего телефона прервала их беседу, но еще долго они прощались знаками, будто расставаться предстояло на год.

— Нуславатехосподи, — слитно выдохнул Марк, когда мы развели влюбленных бедолаг.

Каспера в номер — выздоравливать окончательно, что, полагаю, произойдет в кратчайшие сроки, а все еще счастливо всхлипывающую Ланку усадили в такси. Зарицкий обнял меня со спины, уткнувшись лицом в волосы на затылке.

— Если я однажды вот так же расклеюсь, ты меня не бросишь? — пробормотал он, даже не пытаясь по-настоящему облапать.

— Не-а, это было так мило, что у меня аж сердце разболелось.

— Всегда считал, что мило — это почти синоним тупо и приторно. Скучно и смехотворно.

— А теперь?

— Ну… это было… мило, — фыркнул он и сунул-таки ладонь мне под легкий плащ, накрывая грудь. — Пойдем ко мне в номер, красавица, он аж на целых полчаса пути ближе, чем твоя квартира.

Лирическое отступление закончено, вернулся мой ненасытный обычный Зарицкий. Но я его такого любого… люблю.

— А как насчет того, чтобы девушку сначала накормить-напоить, погулять-потанцевать, а уж потом спать уложить, добрый молодец? — подмигнула я, разворачиваясь в кольце его рук.

— Да какой там спать! — фыркнул нахал. — Три недели простоя, покой теперь только в твоих мечтах. А давай придем к компромиссу? Поднимаемся в номер, заказываем кучу вкуснотищи, трахаемся, пока ее приготовят и доставят, по-быстрому. Потом едим и кормим друг друга, само собой, в итоге опять трахаемся в качестве сладкого десерта, потом я включу музыку на телефоне, мы будем танцевать голышом и снова трахаться, но уже долго-долго и обстоятельно.

— Очень насыщенная программа, даже не знаю, соглашаться ли, — сделала я нарочито задумчивый вид. — Я как-то больше поклонница классической банальщины, особенно на первом свидании: погулять, держась за ручки, и пошептаться, любуясь питерскими красотами, кидая на спутника взгляды украдкой, постоять в обнимку у подъезда под одним зонтом и разойтись, робко поцеловавшись на прощание.

— Так, я не понял, ты сейчас на каком языке говорила? — отклонился назад Марк, заглядывая мне в лицо с прямо почти натуральной обеспокоенностью. — Что-то я ни слова не понял. Переведешь?

— Пошли уже в номер, говорю, — рассмеялась я, покачав головой. Ну что поделать, невинная романтика не для моего мужчины, да и не очень и хотелось.

Но стоило только нам двинуться через лобби в сторону лифтов, как внутрь влетела Ланка.

— Полька! — завопила она, подбегая ко мне.

— Да что ж такое-то! — насупился Зарицкий. — Я прямо чую, как к нам облом стремительно несется.

— У тебя дома там кипиш страшный! — задыхаясь от бега, затараторила подруга. — Мама твоя до меня дозвонилась. Тимочка-мурло к ним примчался, на уши всех поднял, мол, к тебе какой-то мужик левый ввалился, на него напал, тебя уволок. Наболтал им, что ты и так сама не своя была, как приехала, а тут еще и не пойми кто лез к тебе, а ты как под гипнозом. Они к тебе примчались — в квартире разгром, тебя нет, на звонки не отвечаешь. Я пыталась объяснить им, что все с тобой прекрасно, но этот засранец накрутил их уже, и они в панике.

— Вот зараза, — в сердцах рыкнул Марк. — Эх, вот надо было этому слизняку челюсть сломать. Качественно так, чтобы пил только через трубочку и говорить не мог.

— Марк! — строго зыркнула на него я.

— Что? И руки тоже, чтобы и писать не мог. На всякий случай.

— Зарицкий, а ты серьезно двинул этому мудоз…

— Ланка! — Я аж ногой притопнула.

— Серьезно, но как видишь недостаточно, — нисколько не ощутив себя виноватым, ответил сейшельский гость.

— Можно я тебя за это поцелую? — Потянулась к нему подруга. — У-у-у, ты бы знал, как я этого козла терпеть не могла.

— Да что ж с вами такое?! — возмущенно уставилась на обоих я. — Я не одобряю никакого мордобоя, ясно?

— Ага, ты больше уважаешь коленом по самому дорогому, — заржал Марк, и мне стало стыдно. Немного. — Так, поехали разруливать тогда. Как раз время сэкономим на знакомстве с родителями.

И он принялся деловито подталкивать меня в поясницу обратно на выход.

— Погоди! Нельзя же вот так… — пыталась притормозить я. — Мне же подготовить их как-то нужно…

— Ой, да брось ты, Полька. К такому, — она стрельнула глазами на Зарицкого, — ты их все равно не подготовишь. Уж лучше сразу. И отец у тебя мировой мужик, и мама понимающая. Вот, кстати, как думаешь, они могли еще тех вкуснющих яблочек привезти, раз уж все равно приехали?